Столп защиты минских армейцев 80-х был, конечно, явлением уникальным. Александр Мосейкин отнюдь не поражал воображение исполинскими габаритами — разве что ростом.
Кажется, налети своим центнером лидер нападения соперника на этого минчанина, сделанного из сплошных сухожилий, и все — последнему конец. Но ведь сколько ни налетали — суровый защитник по прозвищу Дед был неубиваем.
Хотя он и сам признается, что последние четыре года карьеры играл на уколах. И демонстрирует таблетки, которые пьет теперь каждый день в своем доме — аккурат за минской кольцевой. Это практически город, до центра можно добраться за десяток минут. Но он ждет настоящей весны, когда поедет вместе с внуком на свой любимый хутор, где можно удить рыбу чуть ли не из окна. Главное, чтобы спиннинг был хороший…
— В интервью БЦ врач минского СКА Ника Шишкина говорила, что больше всех жалела именно вас: "Сашу Мосейкина даже в детский спорт не допускали. У него изменения грудной клетки и позвоночника еще с рождения. Но он играл. Тощий, худой, зато по-спортивному злой".
Ника Шишкина. Дочь врага народа, супруга Героя Советского Союза, первый врач советского гандбола
— Да уж, грудная клетка у меня с детства была впалой, только спорт и выпрямил. Ну и позвоночник тоже не идеальный, но гандбол в этом случае не помог, только усугубил. С 1987 по 1990 годы, считай, только на новокаиновой блокаде и играл.
В детстве мама меня не тренировки не пускала, а я всегда рвался. Говорил, что пошел уроки учить, а сам в спортзал — в баскетбол играть. Не скажу, что с большим успехом — так, был чемпионом Могилевской области. А потом к нам на соревнования заглянул Лев Михайлович Рабинович и порекомендовал меня Спартаку Петровичу Мироновичу. Так в возрасте 14 лет я уехал в минский спортивный интернат. Понятно, что моим главным достижением тогда был рост. 186 сантиметров для семиклассника — это неплохо. Но вес — килограммов 50, худой, как неизвестно что.
— Вот тут характер и проявился.
— Ну а как еще — если чем-то занимаешься, то надо упираться. Вначале полусредним пробовали, но это было не то. В линии получалось поинтереснее. Но лучше всего — в защите. Для меня это был идеальный вариант. Потому что отыграть все 60 минут в центре обороны и на позиции линейного можно было, только обладая нереальным здоровьем. Как у Сергея Кушнирюка, например. Но опять же — в Запорожье не было таких тренировок, как в Минске. По сути, мы на них выживали.
Сергей Кушнирюк. Судьба в зеленом коридоре
Сергей Кушнирюк. Часть 2. "В олимпийских чемпионах есть что-то неправильное"
Одна "дискотека" чего стоила. Ребят, которые потом приезжали к Мироновичу на сборы в национальную команду, с непривычки просто наружу выворачивало. Это мы уже приспособились ко всему. Нас часто спрашивали о нагрузках в СКА. Рассказываешь, а народ головой качает с сомнением: "Да ну, 45 минут акробатики — что это за тренировка такая?" А такая, что каждую секунду считаешь в зале в Ильичевске, в котором окна не открываются, а температура 50 градусов. И упражнения одно за другим, практически без отдыха. Та же "дискотека", но без блинов, зато с набивными мячами — куда без них…
— Вам, видимо, приходилось особенно несладко.
— Нет, выдерживал. Единственное, во время кроссов мы с Олегом Васильченко всегда были первыми. С конца. А так как бежали на время, то последние метры заканчивали в спринтерском темпе, никому не хотелось оказаться последним.
— Вас можно понять: при двух метрах тяжеловато спорить со стремительными краями уровня Александра Каршакевича и Юрия Шевцова.
— Да не было у меня никогда двух метров. 198. А во всех статистических справочниках записано: Мосейкин — 204.
— Но как же так?
— А вот так — в то время каждая команда нуждалась в двухметровых игроках. Если их нет, то получаешь санкции. Поэтому все и тянули к себе высоких ребят. Никому ведь не хочется в меньшинстве играть.
Я тоже тянулся. Встаешь под ростомер и выпрямляешься везде, где только можешь. Ну и на цыпочки немножко… Реально прибавляется сантиметров пять. Те, кто измерял, конечно, тоже ушлые были. Они эту планку сверху вниз со всей дури опускали, чтобы без подлогов. Тут малость потерпеть надо было.
А потом ничего — все же знают, что у тебя 204 записано. Если немного меньше получается, так и понятно — стоптался под нагрузками Мироновича. В Союзе все знали, что это такое, и потому всегда сочувственно кивали: мол, понимаем ребята, как вам там…
— Но все же нехорошо обманывать.
— Так вся игра из обмана и состоит. Я как посмотрю сегодняшний гандбол с его нововведениями, не все из которых, прямо скажу, принимаю, то отмечаю — угловым сейчас красную дорожку постелили. Чуть дотронулся — уже семь метров.
Линейного, наоборот, чуть ли не на борцовский прием ловят. Да оставь ты его в покое! Просто сделай так, чтобы он не поймал мяч.
— Это как?
— Да много приемов… Вот мне, например, тяжелее всего играть было против Йонаса Каучикаса из "Гранитаса". Он мою спину не отпускал, неизменно вставлял туда локоть. Хотя мы с ним всегда были в очень хороших отношениях.
Йонас Каучикас: "Чемпионами Литвы мы стали бы, играя даже неудобными руками"
— Подозреваю, у вас тоже имелись свои приемы.
— Вариантов много всяких. Например, ударить по одному месту. И сделать это тогда, когда никто не видит. Но самое главное — надо поставить нападающего в такое положение, чтобы оно было выгодно не ему, а защитнику.
Я очень любил наблюдать за Женей Чернышевым. В защите он играл просто супер. Только завидев полусреднего, начинал кричать ему: "Давай, иди сюда!" Чуть ли не с матами. И тот уже терял душевное спокойствие.
Я, конечно, действовал по-другому. Куда лучше всего запустить игрока? Конечно же, ближе к краю. Сейчас не вижу сыгранности защитников с вратарями, а раньше у нас все было строго — я закрываю дальний угол, а вратарь держит ближний. И если нам забрасывали, то сразу было понятно, чья ошибка.
Всегда сложно играть против умных разыгрывающих. Часто говорят, что Вальдемар Новицкий прежде всего защитник, а я скажу, что и в нападении он был успешен. И точно неудобен для меня. Как и Леня Беренштейн. Но ему, конечно, с пятой графой не повезло, иначе бы ездил повсюду со сборной и помогал ей выигрывать титулы.
Памяти Вальдемараса Новицкого. Каменюкасы не плачут, если только иногда…
Талант Дуйшебаев — тоже очень классный разыгрывающий. Все было при нем — и бросок, и обход, и умение вывести партнера.
— Вообще-то не всем нравится, когда с ними жестко играют.
— Это уж само собой. Как-то в лобешник от Саши Анпилогова получил. Встретил его пару раз нехорошо, а потом он мне как зарядил мячом… У него бросок будь здоров, так что сотрясение мозга получил на раз-два. Но не обиделся, все по делу. Это же игра, ты где-то нарушил, тебе потом прилетело…
Азбучные истины Александра Анпилогова — 1, 2, 3
В гандболе одной силы мало, да и не решает она особо ничего. Голову нужно постоянно держать холодной. Со всей дури не надо — чуть подтолкнул человека, и все, мяч он не поймает. Второй раз потерял похожим образом, и уверенность у него уже ушла…
Надо все время смотреть на нападающего. По нему всегда видно: делает комбинацию с показом или уже идет на бросок. Вот тогда и надо включаться. Но это с опытом приходит.
На молодежном чемпионате мира 1981 года, помню, играли с "югами". Так вот, Веселина Вуйовича, если он начинал движение, было уже не остановить. Он тогда произвел на меня неизгладимое впечатление. Как, впрочем, и вся их сборная. В финале они у нас уже в первом тайме десять мячей выигрывали, а мы этому особенно и не удивлялись. Уж больно классная у них была команда.
Судьба человека. Чак Норрис от гандбола. Единство и борьба противоположностей Веселина Вуйовича
И вот мы молодые, сил вагон, а сделать ничего не можем. Ну, только что к финальному свистку разрыв до семи мячей сократили.
А вот в 1990-м, когда наш СКА суперфинал чемпионата СССР с астраханским "Динамо" играл, картина была другой. После победы над "Барселоной" в финале Кубка чемпионов мы вышли на площадку полностью без сил. Если смотреть видео, то это сразу становится заметным. Борьбы не было совсем.
— Говорят, вы еще и курили — едва ли не с самого детства.
— Это правда. C шести лет. Потом бросил и снова начал — в пятом классе. Да у нас почти вся команда курила. Миронович, конечно, знал. Главное — не попасться.
Но это мне сейчас иногда и двух пачек в день не хватает. А тогда вполне обходился и одной. Даже меньше. Времени на перекуры особо не было.
— Но вообще-то я слышал, что курение противоречит большим физическим нагрузкам, особенно беговым.
— Это еще не доказано. Да и чего греха таить — не знаю, как сейчас, но раньше точно все спортсмены и курили, и пили. И у нас, и на Западе. После игры пиво там прямо в раздевалке пили. Руководство клуба его заранее запасало, и никто этому факту не удивлялся.
— У нас, положим, пивом дело не ограничивалось.
— Ну, это уже каждый сам для себя решает. Для меня самым неприятным временем всегда был вечер после игры, когда начинала отходить новокаиновая блокада. Боль такая, что хоть на стенку лезь. Чем ее снимать? Ну, понятное дело…
— Уколы перед каждым матчем — это героизм?
— Это спорт. Ну и не всегда же меня обкалывали — только если боль обострялась. А так я все время ходил в специальном корсете с косточками, они помогали позвоночник держать. Жаль, спер его потом кто-то…
— Миронович такого самоотверженного игрока должен был любить особенно.
— Ну уж любимцем я у него точно не был. Мы с ним часто на видеопросмотрах спорили, какую защиту выбрать и как можно было сыграть в том или ином моменте.
Это сейчас все или 6-0 стоят, или 5-1 со смещением. А в нашем варианте передний игрок успевал не только своего визави держать, но и его партнеров.
Вася Сидорик вообще был страшным человеком — не завидую я тем, кому он доставался в опекуны. Никого не отпускал. Если уж вцепился, то все — кранты. Но я с ним согласен: чем жестче играешь с противником, тем лучше.
Помню, в первом матче финала Кубка чемпионов-1989 проиграли в Бухаресте "Стяуа" шесть мячей, а дома потом выиграли четырнадцать. А все потому, что применили 3-3. Это с нынешними правилами такая схема уже не работает, а тогда румыны просто опешили, они не были готовы к подобному развитию событий. А у нас активная защита наигрывалась на тренировках специально для таких случаев. Да и вообще команда была настолько сбалансирована, что все всегда знали, куда бежать и что делать.
Миронович обходился без модных нынче планшетов, на которых тренеры расставляют фишки, словно шахматы. Мне кажется, все это игра на публику. У каждой команды есть свои комбинации, и их надо знать наизусть. Одного слова хватает, чтобы игроки понимали, что от них требуется.
— За СКА вы закончили выступать в 1990-м...
— Мог бы и дальше играть, но опять же — сил уже не было. Все-таки мы очень много занимались, а самое интересное заключается в том, что третью тренировку мы сами Мироновичу и предложили. Вернее, подтолкнули его к этой мысли, когда однажды после второй тренировки собрались вечером поиграть в футбол. Просто на спор. Посмотрел он на нас — так они еще двигаться могут... Ну и давай.
— Подвел вас излишний азарт.
— Это ведь то, с чем не сладишь. У нас футбол, как, впрочем, и баскетбол, был штукой довольно специфической. Играли без особых правил. Людям со стороны туда лучше не лезть.
Помню, одно время у нас был начальник команды по фамилии Пастушек. И решил он как-то побегать с нами в футбол. Но допустил роковую ошибку — попал не в ту команду. Пастушек об этом не подозревал ровно до тех пор, пока Рыжий (Олег Васильченко — прим. БЦ) не поймал его на плечо. Тот грохнулся на землю, ободрался весь до крови — от пяток до макушки — и навсегда зарекся…
— В вашей команде хватало харизматичных персонажей. Один Евгений Сапроненко по прозвищу Жорж чего стоил.
— Вот кого мне жалко, так это Женьку. Помахал он этому правительственному кортежу, ну и что? Большое преступление? Уверен, что Слюньков (тогдашний первый секретарь ЦК компартии Белоруссии — прим. БЦ) даже не увидел ничего. Не знаю, на месте Мироновича я за него поборолся бы и пошел на самый верх.
Женя был и остается человеком удивительным. Ленивый до ужаса, конечно. Помню, что заваривать чай он мог и без чайника. Набирал в кружку горячую воду из-под крана и клал туда пакетик. А если получившийся чай казался ему уж слишком горячим, то просто доливал холодную воду. Опять же из-под крана. Мы диву давались, как можно таким быть, а он ничего.
То же самое в игре. "Саша, да стой ты, чего носишься?" Женя был реально хорошим защитником. Не делал лишних движений, только те, что нужны. И я не помню у него провальных матчей, чтобы он где-то сильно облажался. Держал уровень, и мне с ним было легко взаимодействовать.
Да он и в нападении вполне мог играть, обладал приличным прыжком. Вообще физические данные у него хорошие. Но опять же на тренировке стахановцем не был. Если можно было не бежать и не прыгать, то Женя не бежал и не прыгал.
Рожденный Жоржем пахать не должен! Евгений Сапроненко — тайное оружие минского СКА 80-х
— В сборную Союза вы тоже привлекались, но не помню вашего участия в больших турнирах.
— У Евтушенко были совершенно другие требования к игре, чем у Мироновича в клубе. Хотя я и не скажу, чтобы он что-то объяснял. Пришло время зарубежного выезда, а тебя в составе делегации нет, зато есть сын какого-нибудь важного хрена. В этом плане Евтушенко был очень правильно устроен. Он всегда знал, чего хотел. Как тренера я его ценю невысоко и, понятно, рядом с Мироновичем и ставить не хочу. Фигуры абсолютно разного полета.
Поэтому когда меня перестали вызывать в сборную, то трагедией это точно не стало. Я даже оказался рад. Мне не нравится быть там, где не хочется быть.
По той же самой причине не перешел в ЦСКА. Хотя, помню, в 1982-м армейцы меня караулили, когда пришло время призыва. Приезжали к маме в Кричев вместе с милицией. Выясняли, где призывник Мосейкин. А я или на сборах был, или прятался. Меня тогда легко могли призвать в ЦСКА, и никакой минский СКА не помог бы.
Мельник и потом предлагал в Москву переехать. Но я в принципе этот город не люблю, как и его жителей. Чего-нибудь спросишь, так могут и по матушке послать. Питер — другое дело, там жители культурные… Хотя сейчас народ везде одинаково злой стал. Время такое…
— Вы вообще до какого возраста планировали играть в гандбол?
— Мне советовали операцию на позвоночнике сделать — в 1987 году. Я уже и собираться начал, но потом пообщался со знакомым. Он тоже сделал, сказал, что первые пять лет было нормально, не чувствовал, что в позвоночнике пластины стоят. Даже кроссы бегал, а потом начал с тросточкой ходить. И уточнил: не уверен, что не придется со временем сесть в инвалидную коляску. Ну, я тогда и передумал.
В 2016-м опять общался на этот счет с врачами, и мне посоветовали: "Ничего не трогай". Прописали кучу таблеток, и вот теперь каждое утро они у меня вместо завтрака…
— Потому, наверное, и ваш легионерский этап карьеры оказался очень коротким: всего полгода в Германии.
— Тогда уже не до гандбола было. С младшей дочкой случилось несчастье. Ее укусил энцефалитный клещ, а врачи не разобрались. Наша докторша из поликлиники была в отпуске и вместо нее пришла другая. Я ее потом убить хотел. Сказала, что ОРЗ, а у Маши по телу уже точечки пошли...
Вечером отправился на дачу, утром туда должны были дрова привезти, а после полуночи Коля Масалков приезжает: "С тобой Миронович хочет поговорить". У меня сразу в голове щелкнуло — это в час ночи-то? Ну, мы и подорвались…
Маша десять дней под аппаратом искусственного дыхания лежала. Очень сильное поражение клеток головного мозга — во много раз больше, чем максимальное значение. Там на этот счет есть специальная арифметика. Врачи развели руками — все как один…
Так вот и ушла Маша, в два с половиной года. Девочка была удивительная, всеобщая любимица. Если я не на сборах, не на соревнованиях, прихожу домой — она так радуется: "Папка приехал!" И тапочки несет для меня…
— Старшая дочь Наташа продолжила вашу стезю.
— Да, занималась художественной гимнастикой, и на очень приличном уровне. Стала призером чемпионата Европы, могла и на Олимпиаду 2000 года в Сидней поехать, но что-то там не сложилось.
Сейчас вот помогаю ей внука нянчить в Минске. Станет теплее, переедем на хутор. Я там раньше круглогодично жил. Свое хозяйство, домашние животные. Только успевай с ними управляться. Опять же — природа и свежий воздух. Озеро почти сразу у дома. Можно рыбу ловить, сидя на кухне. Утрирую, конечно, но, по сути, так и есть.
Когда тебе за шестьдесят, то в городе, считаю, делать нечего. Живи ближе к природе, помогай детям и внукам. И думай о жизни, о том, что и как можно было иначе сделать.
Но я ни о чем не жалею. Команда у нас была хорошая, много чего выиграла и много счастья нашим болельщикам принесла. До сих пор помнят, подходят в городе, когда узнают.
Даже те нагрузки с ребятами вспоминаем уже чуть ли не с ностальгией. Какое все-таки у нас было здоровье в молодости, раз сами себе дополнительные тренировки придумывали...
Одно только меня мучает. Но вы уже поняли, наверное, что…
Фото: Александр Шичко
