В СССР было лишь два главных спортивных руководителя с профильным образованием. Один лыжник, другой гандболист. Вы знали?
Из большого интервью последнего министра спорта Советского Союза "Быстрому центру" вы узнаете, что в молодости он играл в одной команде со Спартаком Мироновичем, а Анатолий Евтушенко приглашал его в состав МАИ.
Николай Иванович Русак привык быть в тени, хотя, по сути, рулил советским спортом в последнее десятилетие существования страны. Вначале будучи первым замом у одиозного и плохо разбирающегося в спорте Марата Грамова, а затем уже и в одиночку — с благословления Съезда народных депутатов, который в конце восьмидесятых, наконец, начал что-то решать и сам.
— Википедия, помимо биографических вех, сообщает, что вы являетесь ещё и мастером спорта по гандболу. Не врёт?
— Нет, я не мастер (улыбается). Хотя вполне бы мог им стать. Предыстория такова. Я уже работал в Москве, начальником управления водных видов спорта, куда меня пригласил тогдашний председатель комитета по физической культуре и спорту СССР Сергей Павлов. В Мехико-1968 представители этих видов выиграли лишь три первых места, что было расценено как провал — во многом благодаря и этому факту в общекомандном зачете американцы обогнали нас на 16 золотых медалей. Надо сказать, что в Мюнхене-72 нам удалось взять убедительный реванш, причём "водники" положили в общую копилку 11 золотых наград.
И вот в тот период — между Мехико и Мюнхеном — в спорткомитет приехал кто-то из моих товарищей по минской гандбольной команде. "Николай Иванович, у нас есть все данные на оформление мастеров спорта, в том числе и на тебя. Проследи, пожалуйста, как тут все пройдёт".
— Мудро. Особенно учитывая тот факт, что карьеру вы закончили уже лет так восемь.
— Конечно, я сказал, чтобы меня и этого списка убрали, раз уж мне поручено "следить" за продвижением документов. А вот сами ребята честно набрали необходимые мастерские баллы в гандболе 7 на 7, подкопаться там было не к чему.
— Легендарный кипер Юрий Мохов говорил об этом в своем интервью. И он же поделился тем, что наблюдал вас в составе белорусской сборной в большом — 11 на 11 — ручном мяче. Сказал, что Николай Русак был игроком чрезвычайно выносливым и надёжным.
Я потом нашёл в архиве белорусской федерации протоколы чемпионата СССР 1960 года. Белорусам не хватило лишь одной победы, чтобы выйти в финальную шестёрку. В зональном турнире они уверенно победили эстонцев и латышей. Причем последним забросил один мяч и Николай Русак. И он же был удален на 5 минут — следует полагать, за грубую игру. Так что тогда до звания мастера вам не хватило буквально чуть…
Юрий Мохов: дублёр Хомича и партнёр Мироновича. Футбольный голкипер, вставший в гандбольные ворота
— Честно скажу, многие детали из той поры уже не помню. После окончания института физкультуры я стал заведующим сектора спорта и оборонно-массовой работы в Минском обкоме ЛКСМ. Понятно, что речь о профессиональной карьере спортсмена уже не шла.
— Непременно задаю этот вопрос людям, которые ещё помнят Вторую Мировую войну. Вы ведь в 1934-м родились.
— Отца призвали в армию в 1939-м. И мы переехали вместе с ним в Брест. И вот как-то в июне 1941 года он приходит домой и говорит: "Срочно собирайтесь". Наверное, они тогда уже предчувствовали, что скоро начнется война. Мы — мама, я и два моих младших брата переехали на папину родину — в деревню Прилепцы Плещеницкого района Минской области.
Отец с бойцами сражался в крепости почти месяц. Потом немцы подкрались к ним и бросили две гранаты. Их с товарищем ранило, и он попал в плен. Кидали из одного концлагеря в другой, был освобождён в 1944 году союзными войсками.
Потом его не репрессировали, наоборот, награждали орденами и медалями. Он был чист в этом плане. Дослуживал на границе с Турцией, потом демобилизовали. На 9 мая отец всегда ездил в Брестскую крепость, где собирались её защитники и ветераны войны.
Для меня война — это землянка, в которую нас выселили из дома немцы. Зимой внутри разводили огонь, вход завешивали одеялом. Мама, мы, бабушка и дедушка. Холод, голод... Тяжелейшее время. Не дай бог такое вам пережить.
Ну и другое: когда немцы вешали партизан и подпольщиков, то собирали на это зрелище всех — женщин, стариков, детей. А потом не разрешали снимать трупы в течение месяца. До сих пор эта картина стоит перед глазами…
Когда наши пришли, нам с дедушкой поручили поймать в лесу всех лошадей и создать на их базе колхоз. Что мы и сделали. Я в этой деревне до 1951 года прожил.
От героев былых времен. Люди гандбола, прошедшие Великую Отечественную
— Вам было что рассказать спортсменам в плане мотивации.
— Никогда этим не занимался. Не хотелось выплёскивать те детские переживания наружу. Да и зачем? Мол, знаете, как мне трудно было… Спортсмены сами знают, что им нужно, и говорить с ними нужно о деле. О том, как помочь достичь максимального результата. Я не сторонник митингов, честно скажу.
— Как вы оказались в гандболе?
— С отличием закончил гродненский техникум физической культуры и там уже начал играть в баскетбол — за сборную области. А когда пошёл в армию — служил помощником командира взвода полковой разведки, то мне сказали: "Коля, у нас баскетболистов, кроме тебя, никого нет. Зато есть команда по ручному мячу 11 на 11. Давай к нам!" Ну давай…
И когда закончил службу, то поступил в институт физкультуры уже на специализацию ручной мяч, но в баскетбол продолжал играть. И вот как-то на тренировке мне свернули нос — в чисто игровом моменте. Я парень простой, к врачу не пошёл — и тут же на площадке с хрустом вправил его обратно.
Ручники, за тренировкой наблюдавшие, остались впечатлены этой картиной. Ко мне подошел Миронович и сказал: "Коля, нам такие ребята нужны. Приходи на тренировку".
Спартак Миронович. Кулеш, Каршак и сон на третьей полке
— Спартаку Петровичу ручной мяч 11 на 11 не нравился.
— А его полюбил. Я же ведь не только сам тренировался, но ещё и учил этому виду спорта офицеров. Помню, как-то в Печах поводилось большое совещание, на котором присутствовал и тогдашний министр обороны СССР Георгий Жуков. Был сформирован комендантский взвод для оказания помощи в проведении мероприятия, на котором было много маршалов, генералов и старших офицеров не только наших, но и других стран-участниц Варшавского договора.
Мне поручили проводить физическую зарядку. И однажды утром на неё пришел Жуков. Я, ничтоже сумняшеся, набрался храбрости и сказал маршалу: "Знаю, что когда вы стали министром, то одним из самых первых приказов был тот, в котором говорилось о необходимости введения ежедневной физической подготовки для личного состава — от солдат до маршалов".
Надо сказать, что обязательная физзарядка не вызывала энтузиазма у офицеров. Это всё-таки статичные упражнения, которые быстро надоедали. А вот если выйти на футбольное поле и поиграть в гандбол 11 на 11… Это ж другое дело! Многие старшие офицеры были с лишним весом, а тут он уходил. Уже через год-полтора они становились стройными и грациозными. И тогда я понял, что для армии это очень полезный вид спорта. Наравне с кроссом и лыжными гонками. Кстати, в последних у меня был первый разряд и перемещения на футбольном поле с гандбольным мячом для меня никогда не составляли никакого труда.
Поэтому я и спросил у Жукова — почему он решил издать такой приказ. Он ответил так: "Молодой человек, я прошёл всю войну и скажу вам откровенно — мы потеряли многих лишь из-за их слабой физической подготовки. Поэтому бойцам и офицерам нужно вывести её на новый уровень". И ведь это помогло. Люди в армии фактически стали тренироваться два раза в день.
— В минском ИФК вы на какой позиции играли?
— В полузащите. Это те, кто бегал и в нападение, и в защиту. Я же ведь и в маленький гандбол тоже играл. Знаете, какой он тогда был? Помню, на одном из первенств захожу на бросок, выпрыгиваю и неожиданно оказываюсь на полу. В полностью бессознательном состоянии.
Оказывается, кто-то кулаком мне вставил в солнечное сплетение — да с такой силой, что меня просто вынесло за пределы площадки. Но для того времени это было нормально. Играли кость в кость и смотрели друг на друга — испугается противник или нет. Но, по-моему, никто никого не боялся, потому что в этот вид спорта набирали тех…
— …кто, не морщась, вставит себе поломанный нос обратно.
— Ага (улыбается). Но всё же я больше любил ручной мяч 11 на 11. И когда работал в спорткомитете, то всё время убеждал работников управления спортивных игр — верните ручной мяч на футбольное поле! Это и массовость, и польза для здоровья. И, самое главное, он поможет использовать футбольные поля, которые тогда часто простаивали.
"Яшин получил штук 20 и сказал: ну вас, я за сезон меньше пропускаю". Каким был гандбол 11 на 11?
Вяхирева и Дмитриева против "Дьёра" при аншлаге в "Лужниках". Как бы выглядел гандбол 11х11 сейчас
И я жалею, что сам закончил играть из-за работы. Но её действительно было трудно совмещать.
Когда поступил в институт, меня вызвал секретарь парткома. "Слушай, ты ж опытный человек, в армии служил. Приглашаем тебя на все заседания бюро, будешь вести протокол".
— Так себе занятие.
— Это с одной стороны. А с другой, я всегда был в курсе политики партии в нашем институте. И тем самым спасал многих ребят, кто был на грани отчисления. Например? Ну вот был такой пловец Борис Сивицкий — впоследствии замечательный тренер и киноактёр.
Как-то отозвал его в сторонку: "Боря, если у тебя случится ещё один залёт, то уже решено — пулей вылетишь из института". Видно, такие вещи расходились среди ребят — и имидж среди студентов у меня был хороший.
А потом состоялось комсомольское собрание, на котором студенты вдруг отвергли предложенную им кандидатуру секретаря комитета комсомола. "Мы хотим Русака". Все подняли руки, и неожиданно для себя я стал секретарем.
— Так себе работа?
— Творческая. Как-то пришёл в Минский обком комсомола, а его первым секретарем тогда был Валентин Сазанович. И он мне сказал: "Слушай, мы столько всяких постановлений принимаем, а со спортом и здоровым образом жизни у наших комсомольских лидеров дело идет как-то хреново. Подумай, что можно сделать".
Я тут же сел и написал положение о зимней и летней Спартакиаде освобождённых комсомольских работников, согласно которому каждому райкому и горкому надо было выставить команду. Прошло полтора года — и Сазанович сказал: "Ты, конечно, наворотил — теперь на работу в комсомол стали брать одних спортсменов". В результате мы просто перестали проводить эту Спартакиаду…
В Москве впервые в жизни побывал в 1961 году — поехал с отчётом в ЦК ВЛКСМ. Отчитался. А потом мне сообщают: "С тобой будет разговаривать первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов. — Так у меня к нему вопросов вроде нет… — У него есть!". Ну ладно…
Павлов первым делом спросил: "У тебя какая специализация? — Гандбол". Но, видимо, название вида на него впечатления не произвело. "А ты на лыжах ходишь? — Могу… — А какое время на "десятке" показывал? — Ну за минут 37 пробегу".
Этот ответ Сергею Палычу понравился куда больше, он аж просиял: "Соображаешь! Если бы соврал, то мгновенно бы отсюда вылетел. Я ж сам лыжник!" Он на самом деле закончил два курса института физкультуры, пока его не пригласили на комсомольскую работу.
Оказывается, Павлов получил из Минска хорошие рекомендации и хочет позвать меня на работу в свой аппарат. Там проработал три года — инструктором отдела спортивной и оборонно-массовой работы.
Потом пять лет — зампредом центрального совета спортивного общества "Буревестник", прошёл очень серьезную школу. Членами ЦС были ректоры и проректоры крупнейших вузов страны: просто "ля-ля" там не обойдёшься. В то время сборные СССР на 87% составляли спортсмены вузов, подготовленные преподавателями кафедр физического воспитания. Сейчас уже ни одного нет. А тогда высшая школа реально работала на спорт высоких достижений.
Мы старались, чтобы спортсмены получили качественное образование даже во время спортивной карьеры. Это дело нелёгкое, но при большом желании возможное. Потом, когда уже работал в спорткомитете, отправляли преподавателей вузов на сборы, и они проводили там занятия.
Ну а затем, как я уже сказал, Павлов предложил возглавить управление водных видов спорта.
— И вы пригласили главным тренером сборной страны по плаванию Сергея Вайцеховского — фигуру поистине легендарную.
— Да, тренер великий. Хотя сам он был пятиборцем, но в методике вида разобрался досконально. Ну и психолог от бога. Однажды приезжаю к нему на сборы в Донецк.
А он рассказывает, как накануне спустил спортсменов в шахтерскую лаву. Показалось ему, что они перестали серьёзно относиться к тренировкам. Лава высотой сантиметров пятьдесят, не больше.
Ребятам сказали: "Тут шахтёры целый день работают, а вы просто проползите до следующего штрека". Расстояние было метров тридцать. Проползли. Вышли с другой стороны. Все как один — с белыми лицами. И совсем другое отношение появилось к работе на тренировках.
— Кто самый грамотный тренер из тех, с кем встречались?
— Их немало, надо подумать… Ну вот первым в голову пришел Анатолий Тарасов. Он мог из любого игрока сделать звезду. Хороший психолог. Но прямолинейный, не всегда мог сдержать эмоции. Аркадий Чернышёв, наоборот, себя контролировал и был чрезвычайно выдержанным человеком. И, конечно, тоже очень сильным тренером. Когда их соединили в тандем, они, дополняя друг друга, дали великолепный результат.
Нельзя не вспомнить Николая Карполя. Те, кто видел его на экране телевизора в решающие моменты матчей, не поверят, что в жизни это невероятно спокойный и уравновешенный человек. И опять же — он может ругать своих подопечных, но никогда их не оскорбляет.
— Зато Турчин очень даже мог.
— Это правда, и мне приходилось обращать внимание Игоря Евдокимовича на этот факт. Он такую критику воспринимал адекватно и быстро успокаивался. Но надо понимать женских тренеров — в силу специфики работы они значительно эмоциональнее мужских. Так что их экспрессивные тирады — это нормально.
Очень сильным тренером был Александр Гомельский. Хотя, говорят, у него хватало времени и на всякие побочные дела. Я просто часто встречаюсь с Иваном Едешко, и он рассказывает мне истории из жизни тогдашней сборной СССР.
— Те истории интерпретируют в современных фильмах знатно. Вы "Движение вверх" смотрели?
— Отрывки только видел, но и в них нестыковок хватало. Я вам пример только один приведу, чтобы вы понимали, каким было отношение ко всему спорту и отдельным видам в частности со стороны руководящих органов государства.
В 1972 году мы завоевали на Олимпиаде 50 золотых медалей. В год 50-летия Советского Союза. Люди из того времени понимают, что это значило.
— Достойный подвиг навстречу Октябрю.
— Именно. Итоги Игр подводились на секретариате ЦК КПСС. Ведёт Михаил Суслов — секретарь ЦК. Вступает Павлов и, само собой, отмечает этот замечательный факт. Мол, мы выиграли первое общекомандное место — с большим отрывом от американцев (у тех было 33 золота — БЦ). В честь 50-летия — 50 золотых медалей. У всех присутствующих настроение по этому поводу приподнятое, Павлова слушают благосклонно. Мол, да, тут уж ничего не попишешь, молодцы ребята!
И вдруг Суслов делает ремарку: "Товарищ Павлов, а почему футбольная команда завоевала только третье место?" И все тут же забыли о 50 медалях и стали обсуждать, почему так неудачно сыграли футболисты.
И потом, уже когда работал зампредом, мне поручали два вида спорта: футбол и хоккей. Это был барометр выступления всей команды. И как бы хорошо не выступили другие виды спорта, если в этих была неудача, то…
— С Анатолием Евтушенко вам часто приходилось общаться?
— Пожалуй, даже чаще, чем с другими. Кстати, его тоже можно поставить в ряд лучших советских тренеров. Он не имел специального образования, закончил Московский авиационный институт. И это сказывалось. Но в процессе обещания с ведущими тренерами страны поднаторел. Все планы подготовки сборной проходили через меня. Не знаю, кто их писал, но они были очень грамотными. И мы их вместе обсуждали — самым подробным образом.
Кстати, он меня хотел заявить в составе МАИ в чемпионат СССР. Но я, конечно, отказался.
— Почему?
— Я был зампредом ЦС "Буревестник", тогда практически все лучшие советские команды были студенческими, а что бы думал противник, когда знал, что против него играет работник центрального аппарата? Да и маёвцы, уверен, чувствовали бы себя неловко.
— А сами-то хотели?
— Ну конечно! Тут и говорить нечего. Если бы не должность, откликнулся бы с удовольствием. Я очень любил играть в гандбол… Но давайте лучше о других.
— Турчин.
— По характеру полная противоположность Евтушенко. Если Анатолий Николаевич всегда давал мне посмотреть свои тренировочные планы, то Игорь Евдокимович никогда этого не делал.
Но мы с ним могли поговорить — о разных вещах. Например, о том, как лучше подвести спортсменов к пиковому турниру в своей карьере — я имею в виду Олимпиаду.
Эта проблема была и остаётся вечной. Вот почему советская футбольная сборная лишь два раза была олимпийским чемпионом? Они всё время ссылались на специфику вида спорта. Так же, как и хоккеисты. Но я считаю, что нет никакой специфики в развитии силы, скорости и выносливости.
Почему в Беларуси, да и в России тоже хиреет футбол? Мы развиваем скорость, да не ту. Надо развивать скорость взрывную. А все гонятся за объемом — чем больше, тем лучше. Да и вообще футболисты тренируются значительно меньше, чем представители других видов спорта.
— Ну, положим, Валерия Лобановского в этом было трудно упрекнуть.
— Когда я работал в отделе пропаганды ЦК КПСС, то мне поручили заниматься футболом. Тут же попросил командировать меня в Киев. Это 1974 год. Вторым тренером у Валерия Васильевича работал Олег Базилевич. Это был великолепный тандем. Чувствовалось, что у Лобановский не имел фундаментального спортивного образования, Базилевич же закончил институт физкультуры.
И надо сказать, что он принёс в "Динамо" очень много нового. Так, после игры Лобановский с подачи Базилевича вёз команду в сауну, где шло восстановление — и только после этого игроки могли поехать к семьям.
Про нагрузку на тренировках я уже не говорю, она была очень основательной и продуманной — в Киеве широко использовали услуги комплексной научной группы. Огромное внимание Лобановский уделял отработке скоростных качеств игроков. Потом очень многое из своей системы перенёс в сборную команду, и я ему благодарен. Он быстро схватывал всё, что писали о футболе за рубежом. И старался адаптировать к нашему футболу — хотя сам иностранными языками не владел.
— Не могу не спросить про вечного соперника Лобановского — вашего земляка Эдуарда Малофеева. Кажется, в 1986-м именно вы и снимали его со сборной.
— Председателем комитета по физической культуре и спорту тогда был Марат Владимирович Грамов, и он мне сказал: "Сборная сейчас в Тбилиси готовится к чемпионату мира 1986 года. Поезжай, посмотри, что там, а то команда бунтует против Малофеева".
Полетел, побывал на тренировке, а вечером ко мне явились киевляне, которые тогда были, по сути, костяком сборной. "Николай Иванович, под руководством Малофеева мы тренироваться не хотим. Верните нам Лобановского!" И рассказывают, мол, что это такое — у него чудачества какие-то вечные, даёт непонятные упражнения на тренировках, да и приходит туда в носках разного цвета. Ну и всё в таком духе.
Звоню потом Грамову: "Прислушивайся к мнению игроков". Пошёл к Эдуарду Васильевичу. У нас состоялся очень тяжёлый разговор. И он не смог меня убедить в том, как можно управлять командой, в которой большинство игроков против тебя. И потом было принято решение снять его с команды и назначить главным тренером Лобановского.
Я был потом на чемпионате со сборной. И она играла очень здорово — это все помнят. Единственным провалом стал матч с бельгийцами. Никто не думал, что наша сборная им уступит, мы все были уверены, что пройдём дальше.
Помню, ехали на этот матч и застряли перед железнодорожным переездом. Шлагбаум. Минуты идут, поезда все нет и нет.
А время поджимает. Лобановский по салону бегает, я тоже ничего сделать не могу. Валерий Васильевич принял решение вернуться и поехать другой дорогой. "Плохая примета!" — говорю. "Нет, всё-таки вернемся". Ну и действительно, игра сложилась совсем не в нашу пользу… Хотя, уверен, та сборная могла добиться значительно большего.
А было, что Лобановского мы сдержали. Как известно, на чемпионате Европы 1988 года наша сборная стала второй. Лобановский приходит к Грамову и говорит: "Марат Владимирович, я хочу тренировать олимпийскую сборную". Тот, конечно, переправляет его ко мне.
— Грамов — факт общеизвестный, в спорте разбирался приблизительно.
— Не хочу его обсуждать, но понятно, что человеку без специального образования работать в этой сфере трудно. Думаю, он сам всё прекрасно понимал. Никто его не подсиживал, наоборот, ему помогали. Он, может, и был хорош как редактор ставропольской газеты, но спорт же совсем другое дело.
Думаю, поэтому он меня замом к себе и пригласил. Я ведь работал у него в отделе пропаганды ЦК КПСС. А он был заместителем заведующего этого отдела.
— Как он вообще оказался в министерском кресле?
— Вот честно скажу, не знаю. Но давайте доскажу вам ту историю.
Лобановский пришёл ко мне. И я ему сказал — эту команду готовил Бышовец и у нас нет никаких оснований его снимать. Он и повезёт её в Сеул. А ты молодец, выполнил свою задачу на чемпионате Европы и получи полагающиеся премиальные. И всё получилось нормально — на Олимпиаде мы выиграли!
Да и на Европе могли быть первыми. Я же был тогда руководителем делегации. Финальный матч проходил в Мюнхене, а накануне вечером видел наших игроков в городе. Гуляют, кушают мороженое, улыбаются. Всё, они в финале, гарантированное серебро.
И я понял, что проиграем. Так и случилось. Лобановский сам по себе мужик жесткий. Но тогда почему-то дал слабинку.
— Можем сравнить железного Лобановского и представителя искреннего футбола Малофеева?
— Думаю, что Валерий Васильевич как тренер всё же сильнее. У него была невероятная сила воли и такая же работоспособность. И, скажем, на месте президента клуба я бы, конечно, пригласил Лобановского. У него в команде всегда были нагрузки, тренировались они ничуть не меньше, чем все остальные советские сборные по разным видам спорта. Это подкупало.
Хотя Малофеев тоже был ярким. И умным. После тренировок игроки минского "Динамо" шли на батут. Зачем? Оказывается, восстановление мышц ног происходит в таком случае значительно быстрее. Мне это понравилось, значит, ищущий тренер.
— Но тогда, в 1986-м, он на вас, наверное, обиделся.
— Да, и мне потом часто задавали этот вопрос: почему освободили? Но игроки так сказали, это была их воля.
— Спартак Миронович — великий тренер?
— Безусловно. Во-первых, он многое сделал для развития гандбола и в Белоруссии, и в СССР, и в мире. Интересно строил занятия и давал очень серьёзные нагрузки. Ребята, которые приезжали на сборы национальной команды, знакомились с его методой и просто умирали на тренировках. Но рядом с ними бегали минские армейцы, которые на клубном уровне были лучшими и в Союзе, и в Европе. И сборники понимали, что путь, по которому они идут, верен — и они добьются всех своих целей. И действительно: в Сеуле-88 и в Барселоне-92 наша команда стала олимпийским чемпионом.
Олимпийский траверс. Сеул-88. Андрей Тюменцев: "И крик Свириденко: Тюпа, вот оно, счастье!"
— Положим, в Барселоне в неё верили не все. Да и сами ребята — тоже: уж слишком молодым был состав.
— А я как раз потому в них и верил. Новая и очень симпатичная команда рождалась прямо на глазах. Ну и плюс Миронович — тогда, бесспорно, ведущий тренер мира. Я был уверен в том, что он подведет её к началу турнира в наилучшей форме.
Я же Спартака знаю с игроцких времен. Он всегда был работягой. Как и я. Знаете, сколько человек из нашей команды выходило на вторую тренировку, которую мы устраивали себе сами? Двое — Миронович и Русак.
Оба считали, что нагрузки на одном занятии им недостаточно. Оба носились по футбольному полю как угорелые, перепасовываясь и делая рывки. Других вариантов для тренировки было немного, но мы старались себя загнать побольше. Резонно предполагая, что в игре всё это нам пригодится.
— Вообще-то ему повезло — партнёр и товарищ по команде стал сначала замминистра, а затем и министром спорта СССР. Признайтесь, вы ему часто помогали?
— Спартак Петрович ни разу ко мне не обращался. Он оказался в сборной исключительно из-за своих заслуг в клубе. Да и с советской молодёжкой — факт тоже немаловажный — он работал исключительно удачно.
— Виталий Смирнов, тогдашний председатель НОК СССР, говорил, что Барселона-1992 была "безобразным базаром", где каждая республика пыталась протолкнуть как можно больше своих соотечественников в состав сборной. В ход шёл шантаж и подкуп.
— Опровергаю. Существовал спортивный совет, куда входили представители всех спортивных комитетов союзных республик. И все возникающие проблемы решались исключительно коллегиально.
Был только один спорный вопрос: кто из "художниц" поедет на Олимпийские игры вторым номером — киевлянка Оксана Скалдина или Оксана Костина из Иркутска? Мнение специалистов склонилось в пользу украинки.
— Неужели вам никогда не предлагали взяток? Всё-таки именно на Играх решались судьбы и карьеры многих людей…
— Ответственно заявляю — никогда такого не было! Все знали о моей принципиальности. И я даже представить не могу, чтобы кто-то мог обратиться с подобным вопросом. Да и смысл ко мне ходить: всё решали федерации и тренерские советы. Мы брали этих людей на работу. А значит, доверяли им.
— В 1983 году из спорткомитета убрали Павлова, который руководил советским спортом на протяжении 15 лет. Какова была причина?
— Он развёлся с женой, а тогда это считалось чуть ли не преступлением. Других оснований для снятия его с работы не было. Сергей Палыч работал честно, взяток не брал. И то, что его убрали, это, конечно, была ошибка. Он очень многое сделал для развития спорта в СССР.
Единственное, мы его убедили — вместе с завсектором физической культуры и спорта ЦК КПСС Борисом Гончаровым, что ему надо доучиться и получить высшее физкультурное образование. И он это сделал. Так что в советском спорте было два министра с профильным образованием — он и я.
Но я к Сергею Палычу хорошо отнёсся после отставки — звал на все совещания, и он приходил. И потому у нас были очень добрые отношения.
А затем уже я стал единственным министром спорта, которого избрали депутаты Верховного Совета СССР. Там была комиссия по здравоохранению и социальному обеспечению. И вот как-то звонит мне зампред Совмина Александра Павловна Бирюкова. "Николай Иванович, ты приди к депутатам и расскажи, чем вы занимаетесь, потому что Грамов не может ответить на некоторые вопросы".
Иду без всякой подготовки, отвечаю на все вопросы — и руководитель комитета говорит: "Товарищи депутаты, а чего мы ищем председателя? Вот же готовый есть. Кто за то, чтобы завтра его рекомендовать?"
— Демократично.
— На следующий день меня избирают.
— И что сказал на это Грамов?
— Да вы знаете, поздравил. Он прекрасно понимал, что я его не подсиживал. Генеральным секретарем ЦК КПСС тогда был его земляк Михаил Горбачёв, которого он хорошо знал. И, наверное, при большом желании вопрос можно было отыграть в обратную сторону. Но этого не произошло.
Потом, когда оказался не у дел, пригласили в МИД: "У нашего посла в Азербайджане нет контакта с Гейдаром Алиевым, а вы его хорошо знаете". Действительно, когда тот был зампредом Совмина, то я ему подчинялся как председатель комитета. И у нас действительно сложились очень добрые отношения. Поехал советником посла в Баку. И всё наладилось.
— Добрые отношения, следует полагать, завелись со времён знаменитых сражений за мировую шахматную корону между Карповым и Каспаровым?
— Я, кстати, организовывал матч, который проходил в московской гостинице "Спорт". Но не скажу, что Алиев как-то давил на спорткомитет, уверен, что оба шахматиста были ему ценны — как и всем нам.
— Однако симпатии болельщиков разделились. С кем из двух К вам было проще общаться?
— Пожалуй, с Карповым. Он был как-то почеловечнее, что ли. Как вам объяснить… Анатолий, конечно, придерживался своего взгляда на проблему, но перед этим всегда был готов выслушать все мнения на этот счет. Каспаров был более радикален. И гораздо более импульсивен. Когда он заводился, то его надо было как-то успокаивать.
И я потом нашёл тему, на которую он мог легко переключиться. Надо было начать разговор о футболе — бакинском "Нефтчи" или сборной СССР. Гарри очень любил этот вид спорта и когда начинал о нём говорить, то забывал обо всём, даже о шахматах. Удивительная вещь!
— Психология вообще — штука тонкая. Евтушенко же перед матчами с немцами говорил об отцах, встающих из могил. Да и Турчин их тоже не забывал. Это была какая-то общая установка?
— Впервые слышу. Понятно, что тренеры использовали момент. Но это, конечно, отсебятина чистой воды.
— А вы как зампред или председатель давали установки тренерам или командам?
— Нет, речь могла идти только о методических рекомендациях.
— Я думал, что все происходило так: "Ребята, коммунистическая партия и весь советский народ оказали вам…"
— (Смеётся). Да ну, никогда такого не было. Это только в фильмах могут показать.
— Потому что это было бы смешно, да?
— Мы вели себя довольно правильно. Мы искали лучшую методику построения тренировочного процесса — вместе с тренерами и руководителями спортивного комитета. Знали, что там много неиспользованных моментов.
И сейчас, если бы руководство вместо допинга рекомендовало — как правильно тренироваться, то всё было бы хорошо.
— Надо признать, что в советское время допинг тоже был. И очень даже помогал устанавливать рекорды, не все из которых и сегодня побиты.
— Допинг был, но мы о нём не знали. Узнали тогда, когда штангисты полетели на соревнования в Канаду и повезли с собой анаболические стероиды на продажу.
— Супертяжи — Анатолий Писаренко из Киева и гродненчанин Александр Курлович.
— Я их, кстати, потом и отмазал: сначала дали обязательную дисквалификацию, но потом взяли на поруки. Поговорил с Сашей, попросил, чтобы он больше этим не занимался. Он меня услышал. И как результат — стал потом двукратным олимпийским чемпионом.
Допинг пришёл в спорт через министерство сельского хозяйства, они покупали специальные препараты для усиленного набора массы животных. А кто-то из спортсменов и тренеров сориентировался, начали принимать. Но страна никогда не поддерживала — и всегда очень жёстко боролась с этим. И никакой государственной программы допинга у СССР не было, это я вам ответственно заявляю. Это была самодеятельность отдельных спортсменов и тренеров.
— А с другой стороны, как было бороться с восточными немцами?
— Знаете, за что я их уважаю? Не за то, что они употребляли допинг. Это отдельная история. Просто они очень много тренировались. Помню, как только пришёл в комитет, так мы с Павловым поехали изучать опыт ГДР. Просыпаюсь утром в 6 часов, а на водной глади уже тренируются гребцы-академисты.
Потом — Штаты. Тамошние пятиклассники приходят в бассейн до завтрака, затем после завтрака и ещё одна тренировка у них вечером. Вот почему они были сильнее нас — мы в таком режиме не тренировались.
Но благодаря Вайцеховскому мы их догнали: после нашего досконального изучения методики мы уже знали, как это можно сделать.
Слишком просто всё свалить на допинг. Мол, эти наверняка едят, те тоже принимают и так далее. Уверяю вас, проблема отнюдь не в этом.
И поэтому мне жаль, что сборной СССР уже нет. Да, республики бились друг с другом на всех внутрисоюзных турнирах. Разные школы, разные стили, целая плеяда самобытных и талантливых тренеров. Всё это давало поистине атомную смесь, когда лучшие из лучших облачались в майки главной команды страны, чтобы защищать её честь на чемпионатах мира и Олимпийских играх.
До сих помню слова руководителя американской команды в Барселоне в 1992-м. Мол, сборной СССР уже нет, а аббревиатура СНГ мне ничего не говорит. Он не сомневался в успехе своей сборной и, наверное, очень удивился, когда мы их снова обогнали.
Не понимал он, что на той, заложенной ещё в советские времена базе можно было выступать ещё не один олимпийский цикл. Так потом и получилось. А значит, мы свой хлеб точно ели не зря…
Фото: личный архив Николая Русака
