Это интервью будет одинаково интересно нашим читателям и в Украине, и в Литве. Ведь экс-вратаря ЗАСа и "Гранитаса" Михаила Юзько могут считать своим обе эти страны.
— Начнем с главного. Переезд советского гандболиста из Украины в Прибалтику — случай экстраординарный. Как он стал возможен?
— О переезде думал долго. Интересно, что про "Гранитас" узнал еще в школе от сына Валерия Николаевича Зеленова, который тренировал ЗАС, потом ЗИИ. Тот как-то поведал: мол, знаешь, отец рассказывал, что в высшей лиге появилась очень интересная и перспективная команда. Я про такую не слышал. И удивился. Как это она будет супер, когда есть ЗИИ, МАИ, ЦСКА?
В Запорожье гандбол тогда был, наверное, как в Бразилии футбол. Однажды в город приехал "Гранитас". Команда мне понравилась. У игроков были необычные прически, форма. А еще они носили очень красивые костюмы — в то время таких не было ни у кого. Чувствовалось, что прибыли откуда-то с Запада. Все какие-то не такие, что привык видеть. Команду, кстати, у нас называли "каменюкас". "Гранитас" — это ведь камень.
В восемнадцать лет впервые сыграл против "Гранитаса" в первенстве СССР. Помню, у соперников выступал такой Вальдемарас Садауникас — двухметровый гигант. В то время в Советском Союзе он имел, наверное, самый сильный бросок. Было тяжело играть. Мой ЗАС уступил. Я присматривался к команде.
В 1979 году последний тур чемпионата СССР проводился в Каунасе. Это была моя первая поездка туда. "Гранитас" боролся с киевским СКА за третье место. А ЗАС и ЗИИ, две запорожские команды, сражались за десятое место, которое давало право остаться в высшей лиге.
Эти соревнования оставили у меня неприятный осадок на всю жизнь.
— Почему?
— Я разуверился в честности спорта вообще и советского в частности. Запорожские ветераны предупредили, что во всех нужных играх победители определены еще до последнего тура. Мол, увидишь. Многие могут не поверить. Некоторые и сейчас говорят: ну нет. А я отвечаю: да!
Первый матч играем против киевского СКА с Михаилом Ищенко и Александром Рымановым в составе. И им нужны очки "намертво", и нам. "Гранитасу" было выгодно, чтобы Киев проиграл. Нам чуть-чуть помогли судьи. Хотя и сами хорошо сыграли. Я уже говорю: "Все, мы остаемся в высшей лиге". А ребята отвечают: "Подожди". В тот же вечер Львов проигрывает ЗИИ, хотя был на голову выше. Львовские гандболисты потом сказали, что это был "заказ".
Но у нас еще остается игра ЗИИ — ЗАС, где мы могли решить все в очной ставке. Команды были равны. В ЗАСе выступали Леонид Беренштейн, Георгий Зубков. Команда, которая оставалась в высшей лиге, получала бы финансирование в Запорожье и считалась бы главной. Все ей. А той, что выпадала, дали бы лишь столько, чтобы не умереть. Это был вопрос жизни и смерти.
Меня выпустили в конце матча, когда все уже было ясно. А когда только стартовали, нашему гандболисту дали желтую карточку. Другой игрок, старик, на скамейке запасных говорит: "Ну, началось..." Что он такого сказал? За это "ну, началось" он получил две минуты. Нам тогда оторвали голову. Проиграли.
Но еще оставался шанс. В последний день встречались с рижским "Целтниексом", который уже все равно выпадал бы. А ЗИИ играл с МАИ, который стоял в таблице вторым. И те, и другие — общество "Буревестник". В МАИ выступал Владимир Бражкин, который когда-то был в ЗАСе. Подошел и говорит: "Знаю, что МАИ отдаст игру ЗИИ. Но я в линии буду бороться до конца".
Однако мы, к сожалению, уступили "Целтниексу". И МАИ отдавать игру уже не нужно было. Так мы вылетели из высшей лиги. Тогда я и понял, что все было решено в высших кабинетах еще до начала тура. Один тому отдает, другой — этому... Зная систему, на 90 процентов уверен, что так и было. К сожалению.
— Кто именно решил, что ЗАСу не место в "вышке"?
— Решили запорожские спортивные власти. Содержать две команды в высшей лиге, наверное, было тяжело. Руководство ЗИИ было энергичнее, доказало, что команда перспективнее. Тем более на следующий год из ЦСКА возвращался Сергей Кушнирюк. Плюс клуб переманил Зубкова, Беренштейна. Мы сразу ослабли, а ЗИИ — усилился. Через пару лет эта команда выиграла медали чемпионата СССР, а потом Кубок ИГФ.
Хотя для меня это все, может, было даже к лучшему. В жизни неудача, проигрыш часто помогали победить.
Со временем решил, что в Запорожье мне делать нечего. Тогда там выступали Николай Жуков, Александр Шипенко, Евгений Астафьев. Практически — три вратаря-сборника. Астафьев мог бы играть если не в национальной команде СССР, то в сборной Украины на Спартакиаде. Я был четвертым в городе. В 1984 году оканчивал институт.
В пед идти не хотел, потому что оттуда забирали в армию, а я туда не сильно рвался. А в машиностроительном была военная кафедра. Зеленов уговорил поступать: мол, поможем. Не знаю, помогли или нет. Немного похвастаюсь. В школе до шестого класса был отличником. По русскому языку на экзамене получил пятерку без шпаргалки. Учительница так натренировала, что он стал легкой разминкой. Сочинение сдал первым.
В институте было тяжело. Инженерные специальности не очень интересовали. Постоянно балансировал на грани вылета. Уезжать в Литву решил еще во время учебы. Сначала переговорил с Гедеминасом Микуленасом. На площадке он был зверь, а за ее пределами — интеллигентный, вежливый человек. Наверное, единственный в мире профессиональный игрок, который, выступая на высшем уровне, защитил докторскую диссертацию по математике.
После одной из игр подошел к нему. Больше ни к кому не рискнул. Говорю: мол, так и так, нравится ваша команда, хотел бы у вас играть. Он удивился. ЗАС ведь тогда выступал в первой лиге, а "Гранитас" боролся за медали в высшей. Я звезд с неба не хватал. Но он сказал, что им нужны вратари и что он сообщит Антанасу Скарбалюсу.
Как-то этот тренер приехал в Запорожье со сборной школьников Литвы. Мы встретились в гостинице. И он сказал: мол, твоей специальности у нас нет. Давай так: заканчивай в Запорожье институт, а потом мы свяжемся. Ждал больше года. А потом позвонил и полетел в Каунас.
Встретили меня хорошо, поселили в общежитии. На первой тренировке чувствовал небольшую настороженность. Но без негатива. На меня смотрели с удивлением. Ведь приехал русскоговорящий. Чем он способен помочь?
Мой дядя жил в Риге. Спросил: "Как ты будешь в Литве общаться с ребятами?" Отвечаю: "Ну как? Сначала по-русски. А когда привыкну, потихоньку выучу литовский". Он мне дал хороший совет: "Не потихоньку, не потом, а с первого дня". Я ведь прибыл, по сути, в другую страну. Со второй тренировки начал учить литовский. Это было очень интересно. Ребята потом смеялись: мол, ты нас уже достал, все спрашиваешь, как будет одно слово, другое. Мы уже сами запутались.
Вскоре поехали в Клайпеду на профсоюзное первенство. Это такой чемпионат СССР без армейцев. Мне повезло. Сыграл очень хорошо, сам не ожидал. Ребята сразу в меня поверили. Это было как сказка про Золушку. Тур чемпионата СССР в Тбилиси — тоже хорошо, тур в Запорожье — вообще классно. Помню, за шесть игр отбил тринадцать семиметровых. По-моему, это рекорд.
— Контраст между жизнью в Украине и Литве вас ошеломил?
— Нет. Мы ведь часто ездили в Ригу, Шяуляй, Клайпеду... В самом Каунасе, правда, бывал до этого только раз. Я сразу запланировал, что останусь надолго. Это была наглость с моей стороны. Сам удивляюсь: как это рискнул? Такая афера. Как говорят, поставил на зеро. И сорвал банк.
Жизнь не удивляла. Я знал, интересовался. Хотя был комсомольцем, всегда уважал западную демократию. Для меня это было нормально. Я приехал туда, где хотел жить. Запорожье — тоже красивый, приятный город. Единственной негатив — воздух из-за заводов. Но Литва была уже Западом.
Знаете, хотел бы, чтобы этот текст назывался так: "Самая большая победа в Каунасе — это моя семья". Очень рад, что все так получилось. Семья для меня важнее золотой олимпийской медали.
— Слышал, вы женились на литовской гандболистке...
— Нет, не на гандболистке. Она вообще была девушкой, далекой от спорта. Расскажу вам, как познакомился. Я жил в центре города, возле Лайсвес аллеи. Вы были в Каунасе?
— Однажды.
— Для меня это самая красивая улица в бывшем Советском Союзе. Дерибасовская в Одессе, Арбат в Москве — это история. А Лайсвес аллея — это дух свободы. Лайсвес по-русски свобода и есть. Красотища. Через годик, после реконструкции, будет вообще лучше Бродвея.
Так вот, в свободное время гулял с друзьями по этой аллее. И один мне говорит: "Миша, хочешь, мы тебя с девушкой познакомим? Здесь рядом магазин, где она работает". Прошло месяца три после моего приезда. Мне некогда было с девушками знакомиться. В шутку говорю: "Давай". С будущей женой сразу начал говорить по-литовски.
А с ребятами она познакомилась так. Поступала в Вильнюсе в университет и после экзамена ехала с подругой в Каунас. Опоздали на электричку. "Гранитас" возвращался домой на автобусе с какой-то игры. Рассказывали потом: мол, едем, а там стоят две красивые девушки. Остановились. Они зашли, испугались и хотели выйти. А ребята им: не бойтесь, садитесь. И они разговорились. А потом так познакомили меня, что я через полгода подал заявление в загс. Не пробыл в Литве и года, как мы сыграли свадьбу с украинскими и литовскими песнями.
— Когда приходили к жене в магазин, полные полки выглядели для вас непривычно?
— Она работала в музыкальном магазине, продавала пластинки. В литовских магазинах, в том числе продовольственных, меня больше удивляли даже не полки, а то, как там красиво, чисто, удобно, рационально, без суматохи.
А ассортимент... Фантастики не увидел. В Москве или Киеве, думаю, выбор был не хуже. Честно говоря, продуктов мне хватало и в Запорожье. Особого удивления не было.
Но я на то время ни разу не ездил за границу. Впервые сделал это, уже когда играл в Каунасе, в двадцать три с половиной. Это сейчас мои внуки, которым четыре и десять, объездили почти пол-Европы. А тогда мы отправились в Восточный Берлин. У "Гранитаса" были хорошие отношения с тамошним "Динамо", а я впоследствии подружился со вторым вратарем команды.
Кстати, ехали вместе с футболистами "Жальгириса". Познакомился с вратарем Вацловасом Юркусом. Он мне сказал так: "Все смеются над вратарями, считают их дураками, ненормальными. А мы на самом деле не такие, как все. У нас особенное мышление".
— Самый необычный гандбольный вратарь, с которым сталкивались?
— Сейчас вратари как-то очень похожи друг на друга манерой игры. И мне это не очень нравится. Да, они выкидывают трюки, но одинаковые. В плане стиля отмечу, конечно, Ищенко. Второго такого вратаря в мире, наверное, нет и не будет. Некоторые пытались скопировать его манеру, но это невозможно. Вроде бы вообще ничего не делал в воротах. Просто стоял, а когда поднимал ногу или руку, мяч туда попадал. Казалось, не он отбивал — мячи в него попадали. Уникальный голкипер.
А еще, конечно, Андреас Тиль из "Гуммерсбаха". Пять лет подряд признавался лучшим гандболистом Германии. В 2003-м отправились на первый ветеранский чемпионат Европы в Вену. Приехали очень много звезд, в том числе Вундерлих, Тиль, Рыбаков, Баран, Зубков, Плюйко... К сожалению, холодное пиво, которым мы злоупотребляли, и жаркая погода оказались для нас непреодолимыми.
Так вот, иду однажды по стадиону, и навстречу — Тиль. Мы играли друг против друга, но никогда не общались. Говорю ему: "Здравствуй, Андреас!" Он останавливается, смотрит на меня, смотрит и отвечает: "Я помню тебя". Для меня это была высшая оценка.
— А кто был самым странным вратарем в советском гандболе?
— Всегда с улыбкой смотрел на Пашу Сукосяна. Когда игра не шла, когда он пропускал гол, чуть ли не плакал. А мне так смешно. Он был добродушный — как большой ребенок.
Еще мне очень нравился минчанин Галуза. Я всегда рассказывал молодым ребятам: "В воротах не играть, а танцевать надо". Толя был как танцор. Мне так импонировала его манера... А Коля Томин был весельчаком. Устраивал в воротах маленькое шоу.
— Журнал "Спортивные игры" по ходу первого сезона после переезда называл вас кандидатом в сборную СССР.
— Повторю, это сказка про Золушку. В первой лиге меня знали, но я не был среди лучших. А в высшей игра пошла. Несколько раз получал приз лучшему вратарю тура в чемпионате СССР. А ведь тогда играли Чумак, Шипенко, Томин, Трядер, Галуза... Я о таком никогда и не мечтал. О сборной даже не думал. Думал о медали чемпионата СССР для "Гранитаса". Плюс о свадьбе.
После окончания чемпионата СССР, где мы взяли серебряные медали, звонит один из литовских родственников. И говорит: "Поздравляю". — "Да, второе место..." — "Нет. С тем, что тебя приглашают в сборную СССР". — "Да иди ты, ерунду мелешь! Откуда ты это вытащил?" — "В газете написали!" У меня не было времени искать ту газету. На другой день звонит Скарбалюс: мол, готовься, в августе поедешь на сборы. Короче, через две недели после свадьбы отправился в Сухуми.
Продержался в команде год. Но мне была немножко непонятна позиция Анатолия Евтушенко. Знаю, что на него сейчас наезжают все кому не лень. Конечно, характер у него был своеобразный. Больше общался с Юрием Климовым, вторым тренером. Кстати, хотел бы поздравить его с недавним юбилеем. Наверное, из всех россиян как гандболиста и человека уважаю его больше всех.
Естественно, чувствовал, что я не основной вратарь. Первым был Шипенко. Вторым — Игорь Чумак. Вторым-третьим же я быть не умею. Запасному голкиперу в гандболе очень тяжело психологически. Ведь его выпускают, когда команде плохо. Мол, давай спасай.
В свое время я был вторым в Запорожье. А потом Астафьев просто отдал свое место: дескать, старый, уже устал. В немецком "Магдебурге" тоже был вторым. Это меня морально убивало.
В поездки на турниры в составе сборной меня не брали. Позвали только на "Зарю Востока" в Тбилиси, где я сыграл по тайму в матчах против чехов, поляков и венгров. На носу чемпионат мира. А я не то что не играю в сборной — в жизни только два раза бывал за границей. Морально был готов, что не поеду на топ-турнир.
Так и оказалось. Самое интересное, что отправились только два вратаря. Всегда же три едут. Сборная, конечно, сыграла в Швейцарии плохо. Про это рассказывали и Кушнирюк (1, 2), и Новицкий (1, 2), и Валуцкас (1, 2). Мол, проиграли специально.
Я в этом сомневаюсь. Думаю, в первых матчах уступили, сломались — а потом уже да, не играли. Допускаю, что в последних встречах уже не старались. Шестое место или десятое — никому это было не интересно. Даже третье — уже очень плохо.
В новом сезоне "Гранитас" взял бронзу и завоевал путевку в Кубок ИГФ. Хотя когда стали вторыми, не попали в еврокубки. Играли через год, по нечетным. Это идея Евтушенко. Европейские клубные турниры ему были неинтересны. Главными были Олимпиада и первенство мира. Целью же "Гранитаса" стало выиграть еврокубок.
И здесь звонит Евтушенко и говорит, что надо приехать на сборы. Хотя до этого я сыграл в сборной три тайма за год. В эти дни "Гранитас" уезжал на турнир в Тунис. Говорю: мол, а можно полечу с командой? Я ведь за границу почти не ездил — ни со сборной, ни с клубом. Однажды была абсурдная ситуация. Сборная полетела на турнир в Данию и Швецию. "Гранитас" — во Францию. А я неделю сидел дома.
У меня к тому времени уже родился ребенок. Не хотел отдавать всю жизнь гандболу. Люди по девять месяцев в году сидели на сборах. Меня эта перспектива не особенно радовала. Евтушенко отпустил с командой, хотя ему не очень понравилась моя просьба. Но я думал: как хочешь... Не желал постоянно быть третьим и никуда не ездить.
В итоге отправился на турнир в Тунис. И не доехал. Вы, наверное, знаете историю про дисквалификацию, и ваш следующий вопрос касается этого.
— Кстати, нет. Расскажите.
— Меня дисквалифицировали, как Владимира Белова. Белов, МАИ — а мой случай, наверное, третий по громкости.
Даже не на таможне, а при посадке в самолет нас остановили. И начали конкретный досмотр. Вплоть до того, что снимали носки. У меня нашли двести долларов. Я их даже не прятал — в кармане лежали. Существуют разные версии, как и в случае с Беловым. У меня есть своя. Не очень хочу про это говорить. Ведь доказательств нет.
Меня дисквалифицировали. Да так, что из Москвы в Каунас пришел приказ не пускать даже на тренировки. Говорили, если там узнают, что я занимаюсь, тренера просто выгонят с работы.
Двести долларов — это не криминальное преступление. В случае с Беловым вроде бы даже возбуждали уголовное дело. А у меня наказание было административным. Мелкая контрабанда. Но все равно неприятно. Отобрали звание мастера спорта, выгнали из сборной, сняли со всех ставок.
Психологически было тяжело. Месяцев восемь не занимался даже физкультурой. Помогли устроиться на работу.
— Куда именно?
— В строительный трест. Был подручным работником. Моральное состояние такое, что ничего не хотелось. То, что не буду играть в сборной СССР, не стало для меня трагедией. Боялся, что мне вообще спорт зарубят. У меня ничего не было. Жил у тещи с женой и дочкой.
В первенстве СССР у команды дела шли плохо, а еврокубке же она всех убирала разгромно. Однажды встречаю в магазине игрока "Гранитаса". И он говорит: "Слышал о жеребьевке?" — "Нет еще". — "Гуммерсбах" выпал". И сообщил это так, как будто кто-то умер.
Кстати, Александр Кожухов нам потом говорил, что "Гранитас" — первая советская команда, обыгравшая "Гуммерсбах" по сумме двух встреч.
Вскоре отправился вместе с ребятами в Запорожье — домой, к маме. Сидел на трибунах и видел, что команда морально подавлена. Несколько запорожских ребят предложили сделать для меня такую бросковую тренировку.
До этого восемь месяцев даже не надевал спортивную обувь. Но как начал все отбивать... Как будто с ума сошел. Из десяти восемь. Парни спрашивали: мол, что ты творишь? А я сам не понимал. Но внутри появилось какое-то зернышко. Они говорят: "Знаешь, если снимут дисквалификацию, ты сможешь играть". И я поверил.
Литве очень благодарен — это надо подчеркнуть. Мне помогли. Знаю, что высшие чины разговаривали с представителями разных инстанций. Не побоюсь сказать, разговоры про меня велись от КГБ до ЦК компартии. Слышал, что из ЦК компартии Литвы звонили не Горбачеву, но людям возле него. Причем помогли только прямые контакты. И 1 апреля на собрании мне сказали: "Миша, только что пришло письмо из Москвы, с тебя снимают дисквалификацию". До игры оставалось дней пять.
Про тот Кубок ИГФ расскажу то, что знают, может, только пару друзей. Не помню даже, говорил ли я об этом жене. На игру в каунасский "Спортхалле" нас привезли как-то очень рано. Заходим — пусто. За сутки до матча покрасили пол. Чувствовался неприятный запах. Мы, игроки, были недовольны. Игру транслировал государственный телеканал ФРГ. Это большие деньги, валюта. И как раз в СССР разрешили рекламу. Все делалось ради немцев.
Игроки вышли на улицу. Мол, пусть проветрится. Я остался один в пустом "Спортхалле". Вы были там?
— Да.
— Хороший, уютный зал. Для меня — как храм. Так вот, я стою и начинаю плакать. Такое состояние, что потекли слезы. Потом думал, что это была как молитва.
А дальше зашли в раздевалку, переоделись и обыграли немцев. Я, наверное, побил свой рекорд. Скарбалюс сказал, что я отбил около 75 процентов бросков. Мы выиграли 22:12. Двенадцать пропущенных — это неплохо.
В гостях судьи оторвали нам голову. Валуцкас рассказывал это. Ужас что творилось. Так же плохо судили и финал с "Байя-Маре" спустя год. Должны были побеждать румын, но, к сожалению, во второй раз Кубок ИГФ проиграли.
— Объясните молодому поколению: зачем вы везли двести долларов через границу?
— Ой... Это не жлобство. Такое приключение. И тогда, и сейчас это не были какие-то огромные деньги. Честно говоря, не сильно думал об этом. Не предполагал, что кто-то будет ловить. Рассчитывал привезти какие-то вещи. Не было цели разбогатеть. Объясню для молодых: двести долларов в советское время — как сейчас двести граммов марихуаны. Так получилось.
Знаете, если бы не дисквалификация, уверен, так не сыграл бы. Тот простой помог нам взять Кубок. То, о чем я говорил: несчастье на самом деле помогло.
Михаил Юзько: "Когда Каучикас прочитал мое стихотворение о гандболе, у него задрожало сердце"
Фото: личный архив Михаила Юзько; rushandball.ru.
