Обещанное продолжение интервью с экс-вратарем, который в середине восьмидесятых проложил уникальный для советского гандбола маршрут — перебрался из Запорожья в Каунас.
— И Вальдемар Новицкий (1, 2), и Раймондас Валуцкас (1, 2) вспоминали, что перед ответным матчем победного Кубка ИГФ с "Гуммерсбахом" "Гранитас" пытались отравить.
— Такое было. К нам подошел кто-то из руководства команды. И сказал, что работница кафе при гостинице посоветовала не есть капусту. Мы думаем: что делать? Решили: пусть нам дают, но мы не будем есть. Потому что, если бы заранее отказались от капусты, они могли бы что-то другое придумать.
Ел ее один запасной игрок. Рассказывал, что потом было неприятное ощущение в животе. Бегал в туалет. Это не то отравление, при котором человек умирает. Впрочем, жареная капуста — блюдо само по себе рискованное.
Я в той игре так устал, что после нее на банкете выпил один-два бокала пива и просто сломался, пошел спать. Как пьяный. Приятно вспомнить, что на тот матч пришло много литовцев, живших в Германии. Фотографировались, обнимались... Знаете, это была и политика. Все понимали, что играла Литва, а не Советский Союз. И я горжусь, что выступал за Литву.
По-прежнему живу здесь и очень счастлив. У меня хорошая семья, дети и внуки. Говорим на литовском, украинском, русском, английском, немецком. У нас все класс. Никуда не хочу уезжать. Была возможность остаться в Германии. Был рисковый вариант в Австрии. Но для меня Каунас — лучший город в мире. Работаю — на жизнь хватает, встречаюсь с друзьями... В Украину езжу с удовольствием, но жить там не хочу. Так здесь и останусь.
Кстати, с друзьями, в том числе с послом Украины в Литве Владимиром Яценковским, бывшим гандболистом, организуем ветеранский турнир. Я предложил сделать такое соревнование — "Кубок посла Украины в Литве". Устроили уже четыре таких турнира. Приезжали Сергей Кушнирюк, Ольга Зубарева... Если перед первым просто умолял украинцев сыграть, то сейчас рвутся и белорусы, и украинцы из Австрии и Германии, и женщины из Харькова, Львова. Латвийцы обижаются — почему нас не пригласили? Возможно, как почетный гость на следующий наш турнир приедет Хрвое Хорват — олимпийский чемпион Мюнхена.
У меня со всеми хорошие отношения. Постоянно говорю: "У нас иногда были какие-то споры, ссоры, обиды. Один другого когда-то оскорбил или не оценил. Но нам уже столько лет... Сколько жить осталось? Чего мы вспоминаем, что сорок лет назад кто-то кого-то послал?"
Кстати, в Литве потихоньку начинают строить спортзалы. Дело сдвинулось. Но баскетбол нас уже просто задушил. Меня иногда немножко бесит этот фанатизм. Все средства — на баскетбол. А на гандбол остаются крошки. Обидно. Ведь ручной мяч у нас хороший.
— Как ваша любовь к Литве сочетается с соцсетевой активностью на украинскую тематику?
— О политике рассуждать не буду. Но мою позицию знают все друзья. Тридцать лет я вообще не говорил по-украински. А сейчас общаюсь свободно и очень много. Кто-то начнет называть меня какими-то словами — пусть.
Часто спрашивают: "А как относятся в Литве к русскоговорящим?". Я вам так скажу: рады всем. Если они приезжают с намерением дружбы, уважают культуру, язык, историю страны. Будут приняты с удовольствием. И с ними поговорят на любом языке. То, что люди якобы боятся говорить по-русски, — это глупо и смешно. Единственное, есть те, кто не знает языка.
— Но вернемся к гандболу. Когда защиту организует такой игрок, как Новицкий, вратарю отбивать легко?
— Конечно. К сожалению, мы тогда не владели обширной информацией. Но из тех игроков, кого я видел вживую, считаю Новицкого лучшим защитником мира. Многие говорят про Женю Чернышева. Он великий защитник, но у него был рост. А у Новицкого ничего не было.
Но, что самое интересное, при этом он блокировал броски. Я знал, когда Вальдемарас даст бросить, какой угол закроет, как подожмет линейного. Если бы не он, я вряд ли так играл бы. Это во многом благодаря ему. Хотя признателен всем ребятам в "Гранитасе". Знаете, за все время меня никто не обозвал плохим словом, не оскорбил из-за того, что я не литовец. А через месяц будет тридцать шесть лет, как я живу здесь. Украина — моя мама, а Литва — мой папа.
— Говоря о "Гранитасе", почему-то не очень часто вспоминают Антанаса Скарбалюса.
— Для начала благодарен ему за то, что меня принял. Потому что "Гранитас" брал кота в мешке. Скарбалюс поверил на слово, что я что-то умею. Меня поддержали, в том числе материально, я не чувствовал никаких проблем. И, думаю, отработал то, что в меня вложили.
Кстати, Антанас и сейчас иногда приходит на тренировки ветеранов и бегает в футбол. Хотя ему уже 72 года. А средний возраст ветеранов — 50-60 лет. Команда называется "Kalakutas". По-русски — "Индюки". Потому что игроки постоянно спорят, ссорятся на тренировках. Как индюки.
Знаете, я ведь стал писать стихи. Сочинил про гандбол — на украинском и литовском. Мысль одна, но немного отличаются. На литовском, наверное, получился самый удачный вариант. Лучшую оценку дал Каучикас.
Он, к слову, недавно приезжал в Литву из Германии. Когда я ему переслал, Йонас отправил смску: "Это ты написал?" — "Да". — "Точно ты?" — "Точно". — "Знаешь, я когда это перечитал, у меня задрожало сердце". Все ветераны меня благодарили. Это приятно. Даже говорят: "А почему ты пишешь так мало стихов?" Отвечаю: "Стих как ребенок. Он должен родиться".
— Тематика у вас исключительно гандбольная?
— До этого последний раз писал, наверное, в пятом классе. А потом начался коронавирус, сидишь дома у компьютера, никуда ходить нельзя... Смотрел, читал воспоминания ветеранов. И как молния в голову ударила. И вот написал литовский вариант — дня за два-три. Отослал послу Украины. Он спросил: "А по-украински пишете?" — "Нет, не пишу, я не Тарас Шевченко". А потом думаю: а чего не написать? Завелся. Но я не поэт.
— От поэзии к прозе. Впоследствии часто видели в СССР расписанные игры, с которыми столкнулись в начале карьеры?
— Вы знаете, бывало. В конце восьмидесятых играли последний тур чемпионата, по-моему, в Кишиневе. Решалось, кто выпадет из высшей лиги: тбилисский "Буревестник" или СКА из Тирасполя, хотя за эту команду играли одесситы. Нам, как и остальным, было все равно.
Я очень уважаю "Буревестник". С Сашей Анпилоговым в сборной хорошо общались. У меня, кстати, на руке остался маленький шрам от его броска. Лопнула кожа. Мячи раньше были очень жесткие.
Но перед тем матчем к нам подошли высшие чины из Москвы. И говорят: "Не дай бог, вы проиграете Тирасполю. Всю вашу команду дисквалифицируют. У вас будут большие проблемы". Хотя в принципе почему мы не могли проиграть? Команда там была неплохая. А мы тогда уже не блистали. Кто он такой для нас — человек из спорткомитета? Тренера в случае поражения собирались чуть ли не снимать. Он и говорит: мол, ребята, надо играть. Оно ему надо — доказывать потом, что ты матч не продал?
Ребята из Тирасполя говорили только в шутку: мол, отдайте нам игру. Повторю, в шутку. Мы тогда победили. Но, честно говоря, было неприятно играть практически под дулом автомата. Так нельзя.
Бывали матчи, когда нужно было ничейку сыграть или уступить. В жизни любой команды три-четыре раза такое случалось. Но никаких денег никто никому не платил.
Другая ситуация. В 1985-м мы заняли второе место. Нужно было не проиграть ЦСКА в последнем туре в Минске. А у генералов ведь шуток нет. За день до этого армейцы встречались с ЗИИ, у которого все уже было ясно. Новицкий подошел к Кушнирюку и попросил: "Сережа, надо выиграть".
Как можно победить за деньги? Это проиграть можно. И ЗИИ победил — вот просто так. Эта команда для меня, ЗАСовца, была как красная тряпка. Но запорожцы нам помогли, и мы их отблагодарили. Вечеринка была хорошая. На другой день не все наши ребята могли играть против ЦСКА.
— Ваш отъезд в Германию как-то связан с обретением Литвой независимости?
— Да, конечно. Тогда мы выходили из чемпионата СССР. Почти все лидеры уехали. Играли, четно говоря, так: первое место займем в первой лиге или пятое — не было никакого стимула. После объявления независимости случилась блокада Литвы. Остановили поставки газа, нефти, закрыли границу... Не было бензина. Доставал канистры у знакомых российских военных в Каунасе.
И как-то на тренировку к нам приехал президент "Магдебурга". У меня никаких мыслей на этот счет не было. Закончилось занятие, и Скарбалюс говорит: "Так, Лайсвидас Янкявичюс, Альгис Моцкялюнас и Миша, зайдите в спортклуб". — "Не понял". — "С вами хочет немец поговорить". — "Ничего себе".
И президент сообщает: "Хочу вас купить". А я ему сразу в лоб: "А зачем вам я, если у вас есть классные вратари Виланд Шмидт и Гунар Шимрок?" Потом оказалось, что еще один голкипер клуба выступал в молодежной сборной. А в школе учился Хеннинг Фритц, который потом в "Киле" играл. Иногда тренировался с нами. Видите, какая конкуренция.
Президент поясняет: "Шмидт уходит в "Хамельн". Шимрок — тоже классный вратарь. Но характер у него неприятный. Строит из себя звезду. Хотим, чтобы ты его немножко на землю опустил, чтобы он начал работать".
И когда я пришел в "Магдебург", он и правда озверел. Пахал по-черному, в ворота меня просто не пускал. До смешного доходило. Идет тренировка, я говорю: "Давай поменяемся". А он: "Нет!" Ну ладно, делаю свои вратарские упражнения. Потом опять предлагаю. "Нет!"
Тот сезон он отстоял здорово. Я был вторым-третьим номером. А потом тренер Хартмут Крюгер, олимпийский чемпион Москвы, говорит: мол, извини, будет молодежное первенство мира, хотим, чтобы наш вратарь поехал. Так что иногда я просто не попадал в заявку.
Я ведь хотел во Францию ехать. В кармане лежал хороший контракт с командой из второй лиги. Но было условие: перехожу, если допустят второго иностранца. Не допустили. Я был второй легионер. А клубу больше был нужен полевой игрок.
В Германии было хорошо. Мы стали последними чемпионами ГДР. Турнир назывался оберлигой. А в Западной Германии — бундеслигой. Победители играли за общее первое место. Уступили "Гуммерсбаху" мяч по сумме двух матчей.
Потом немного поиграл в Брауншвейге. Но там были проблемы с финансами, сезон не закончил, уехал. Так карьера и завершилась. Вернулся в Литву. Пока не нашел свое место, было тяжело. Мыкался, торговал тренажерами...
А сейчас хорошая семья, квартира, машина. Друзей много. Немало путешествуем по стране, выбираемся в Латвию. Места не хуже, чем в Швейцарии. Живу хорошо.
Долго, до пятидесяти лет, играл за ветеранов. Вы не знаете, но в Европе, наверное, нет такого первенства ветеранов, как в Литве. Бывают туры, когда съезжаются двадцать команд. И за день надо все провести. Выбирается город, где есть два спортзала — в одном не успевают сыграть.
На банкете после тура собираются до трехсот человек. Класснейший праздник! Но со временем у меня появились проблемы с ногами. На обеих протезы тазобедренных суставов. Хожу нормально, но бегать не могу.
— Что еще интересного происходило с вами в Германии?
— В Литве я вообще не курил. В Запорожье во время гулянки мог иногда затянуться. И вот после подписания контрактов едем из Германии домой поездом Берлин — Вильнюс. 30 июня 1990 года запомню на всю жизнь. Последний день, когда ходили марки ГДР. Назавтра деньги пропадали.
Во Франкфурте-на-Одере решили потратить последние. Спрашиваем у проводницы: "Сколько остановка?" Она говорит: "Тридцать минут". Мы с Альгисом — я был в шортах, майке и тапках — побежали. Купили пива, конфет... Возвращаемся через 25 минут — поезд уехал.
А мы по-немецки тогда очень плохо разговаривали. Хорошо, что некоторые люди там еще понимали по-русски. Оказалось, поезд опаздывал, и стоянку сократили. Мы сделали ошибку, спросив, сколько остановка, а не когда отъезжаем.
Что делать? Паспортов нет, деньги уже потратили. Катастрофа! Побежали к пограничникам. Через два часа ехал поезд из Польши. Наш Лайсвидас — хорошо, что он остался — передал паспорта. Но теперь нужно было домой уехать!
Еще через два часа поезд Берлин — Ленинград. Конечно, я разнервничался. Говорю: мол, как дураки, сидим... И не знаем, сядем ли на поезд. Попросил у товарища закурить. Это моя единственная сигарета на литовском этапе. У Альгиса были западные марки. Это нас спасло.
Приходит петербургский поезд, забитый людьми. Даже не открывается дверь. Следующий — только назавтра после обеда. Видим проводника. Подбегаю и говорю: "Возьми в Вильнюс". А он: "Да идите вы, ребята, не мешайте". Альгис не растерялся: "Мужик, мы тебе даем пятьдесят немецких марок".
По тем временам это была месячная зарплата проводника. Он говорит: "Ну вы, блин, даете. Залезайте". Самое интересное, что в поезде нашлись два свободных места. Сели, так он нам еще и чаю принес. Видно, подумал, что мы очень богатые и крутые бандиты, раз дали ему денег с барского плеча. Смотрел с таким уважением...
— В 2005-м вы сыграли за каунасский "Лушис" в еврокубках в 44 года. Как угораздило?
— Начну с того, что вернулся в 1995-м. Я уже работал, но тренер Антанас Каткявичюс попросил помочь. Пять лет до этого вообще не играл — даже за ветеранов. Один голкипер травмировался, второй сильно заболел, а третий был слабеньким. В итоге я получил приз лучшему вратарю Балтийской лиги. За Минск тогда, кстати, стоял Игорь Папруга, большой ему привет. "Лушис" занял третье место. Я поиграл и бросил.
А через десять лет тренер звонит и говорит: "Потренируй вратарей после работы. Как хобби". Я занимался с ними пару раз в неделю. Там тоже то болезни, то работа. Поехали в украинские Бровары. В первом тайме уступили мяч. А во втором "попали" с разницей в десять голов, потому что после перерыва вратари, к сожалению, ни одного мяча не отбили.
Возвращаемся, и тренер спрашивает: "А ты можешь сыграть?" Отвечаю: "Мне уже 44". Но он попросил помочь. В Каунасе в первом тайме выиграли шесть мячей. Я начал хорошо, потом пару пропустил, а после перерыва вышел второй вратарь. Он здорово сыграл, и мы победили с разницей в пять мячей.
И еще сыграл в 2007-м в Норвегии. Тренер — любитель сюрпризов. "Хочешь в Норвегию поехать?" — "Играть?" — "Нет. Как переводчик". — "Поехали". — "Но возьми форму на всякий случай". У меня сердце екнуло. Тренер успокоил: "Да ладно, не будешь ты играть".
Но перед самым матчем с "Сандефьордом" говорит: "Давай, Миша, выйдешь. Надо. Ты же опытный волк". В 46 лет еще пару мячей отбил в Кубке кубков. Никак не могу гандбол бросить. Как Сизиф — от своего камня оторваться. Правда, мы уступили тогда десять мячей, а дома выиграли один. Сейчас тренер меня уже не уговорил бы.
— Расскажите напоследок еще одну смешную историю.
— На ветеранских тренировках я занимаюсь отдельно — хожу в тренажерный зал. После этого сауна и, конечно, пивко. Ветеранам можно. Как говорится, сам бог велел. Мы свою норму знаем. Когда были чуть моложе, собирались и вспоминали истории. В десятый раз одно и то же — а все равно смеемся.
Так вот, это случилось не со мной, ребята рассказывали. Когда-то был такой тренер — Витаутас Контвайнис. Он играл со Спартаком Мироновичем, а может, и постарше его. Историю рассказывал отец президента нашей федерации Донатаса Пасвенскаса Римвидас, который был вторым тренером в "Гранитасе". Они с Контвайнисом все время работали вдвоем. Контвайнис по натуре был чистый Остап Бендер.
В семидесятые они повезли команду школьников Литвы во Львов. Выходной, пошли прогуляться. Жарко, захотелось пивка. А раньше его, где хочешь, нельзя было купить. Это сейчас оно на каждом углу. Идут и видят надпись — "Львовский пивзавод". Контвайнис говорит: "Давай зайдем". — "Это же завод, а не бар". — "Пошли, что-нибудь придумаем".
Проходная, здравствуйте — здравствуйте. Нужно, мол, ваше руководство. Сторож спрашивает: "А кто вы такие?" — "Приехали из каунасского пивзавода. Хотим посмотреть, как у вас здесь". Представляете? Это чистая правда. Прибегают замдиректора, главный технолог — человек пять. А Литва всегда была для Украины Западной Европой.
"А как вы оказались здесь?" — "Да вот приехали по своим делам. Хотели бы посмотреть, как вы пиво производите". — "Мы проведем вам экскурсию". Ходили по цехам, их постоянно угощали. Потом начали расспрашивать про Каунас. "А какой у вас завод?" — "Ну, большой". — "А сколько литров пива выпускаете?" — "А вы сколько?" — "А мы десять тысяч". — "А-а, не, мы пять". — "Ну, понятно. Каунас меньше... А сколько у вас людей работает?" — "А сколько у вас?" "У нас двести". — "А у нас только сто". — "Ясно. Ну да, Каунас..."
В общем, никто не понял, что это аферисты. Напоили их пивом, наложили им полный мешок колбас и бутылок, вызвали такси — и чуть ли не с песнями, поцелуями отправили в гостиницу. Вот так литовским тренерам сделали экскурсию на львовском пивзаводе.
— Отличная история.
— Я еще так красиво не умею рассказывать, как другие. Кстати, всегда хотел стать журналистом. Но в Запорожье такой специальности не было. А в Каунасе журналистом работала жена Скарбалюса. Преподавала какую-то специальность на факультете журналистики.
Как-то рассказал ей, что мне это нравится. Она говорит: "Давай поступай. Обучение на литовском". — "Я его еще плохо знаю". — "Я тебе помогу, ничего страшного". — "Но ведь нужно знать и английский". — "Ничего, поможем". Спросил у жены, что делать. Решили, что не получится, не потяну. Времени нет. Журналиста из меня не вышло. Но профессия эта мне не чужая.
Кстати, однажды сыграл за сборную литовских журналистов против ветеранов Каунаса. Дело было перед отборочным матчем Литва — Испания. У журналистов не оказалось вратаря. Мне говорят: "Так ты же гандболист!" А я им: "Всегда хотел быть журналистом". В итоге мы проиграли всего четыре мяча. Так это, извините, журналисты против гандболистов...
Фото: личный архив Михаила Юзько.
