Игровую карьеру звездный левша каунасского "Гранитаса" завершил на пятом десятке — конечно, в Германии, как и полагается игроку сборной СССР, уехавшему за рубеж в числе первых.
В стране, где заканчивал играть, Раймондас Валуцкас и остался жить — в двух шагах от границы с Нидерландами. Народ там преимущественно спокойный и основательный, только слегка забывчивый.
Дал он как-то товарищам из клуба посмотреть кассету с финалом чемпионата мира-82, в котором сборная СССР победила "югов". Да так она и затерялась.
Можно, конечно, игру и в интернете найти, но та затертая кассета все равно как виниловая пластинка для понимающих — атрибут удивительной эпохи, которая не вернется никогда…
— Чем сейчас занимаетесь?
— Живу в Германии с 1989 года — это практически полжизни. Сначала играл, теперь работаю в транспортной фирме в Нордхорне. Принимаю и выдаю грузы, делаю бумаги.
Транспортируем все, что связано с фирмой "Марс". Шоколадные батончики, продукты, корма для животных… Много самых разных позиций. Вот как раз на прошлой неделе отправлял грузовики в Москву.
— С кем из бывших партнеров из сборной и чемпионата Союза общаетесь?
— С Сигитой Стречень — моей землячкой из Литвы. Раньше встречались очень часто. Только сейчас эта чертова "корона" ограничивает общение. Но мы регулярно созваниваемся, а на следующей неделе впервые за долгое время поеду в гости.
Сигита Стречень: "После Олимпиады-80 на меня смотрели как на преступницу"
Раньше можно было встречаться только с родственниками. Теперь и с людьми, носящими другую фамилию — компанией до десяти человек.
Мой дом в полутора километрах от голландской границы. У нас закон обязывает носить маску в общественных местах, а в Нидерландах — нет. И, когда мне хочется прогуляться без маски, то я перехожу границу и дышу полной грудью. А то ведь в маске в такую погоду можно задохнуться.
Дружу с Мишей Васильевым — он трудится в какой-то фирме в Вуппертале. Последний раз общались с ним на Новый год. Созваниваемся и с Сережей Рыбаковым, Юрой Шевцовым, когда тот не работает с белорусской сборной и находится в Германии.
Но, признаться, мы мало интересуемся, кто и кем сейчас работает, мы вспоминаем минувшие времена.
— Под запись финала чемпионата мира 1982 года?
— Эту кассету я дал парню из моей команды. Потом он дал еще одному, тот третьему, третий четвертому, а тот уже не вернул, и реликвия пропала.
Так что восстанавливаем с Васильевым те события по памяти. Как-то раз у него был в гостях Володя Мануйленко — такой же левша, как я. И мы общались и выпивали втроем, задействовав для связи интернет-мессенджер.
— Легендарный тренер баскетбольного "Жальгириса" Владас Гарастас рассказывал, что появление в каунасском ресторане игрока его клуба, сразу же вызывало лавину скандальных слухов. Если рядом при этом всей командой шумно выпивали гандболисты "Гранитаса", это почему-то никого не волновало…
— "Гранитас" выиграл еврокубок раньше, чем "Жальгирис". Мы были королями, и баскетболисты хотели нас догнать. Это им удалось, но давайте не будем забывать, что вид спорта номер один в Литве — все же баскетбол. Вот за нами никто и не следил так, как за баскетболистами.
Когда в 1987 году мы завоевали Кубок ИГФ, к нам на послематчевый совместный ужин с гандболистами испанского "Атлетико" пришли и ребята из "Жальгириса": Сабонис, Куртинайтис, Хомичюс, Крапикас. И хотя титул выиграли мы, все бегали за Сабонисом.
— Кстати, говорят, что перепить Арвидаса невозможно. Это правда?
— С ним трудно. Он выше меня на две головы, и ему надо на пару бутылок больше. Соперничать с ним, мог только Володя Ткаченко из ЦСКА, который был такого же роста и похожей комплекции.
— Обидно, что гандболу некого выставить как альтернативу.
— Когда я заканчивал карьеру в 42 года, то делал прощальный матч, на который пригласил ребят, с которыми раньше играл в сборной. Приехали Саша Анпилогов, Вася Баран, Юра Кидяев, Валера Гопин и еще парни. Банкет был на 150 человек, и после него все немцы сказали в один голос: Вася Баран — это человек! Вот вы спросили про Сабониса, и я думаю, что Васю как раз против него и можно было бы выставить. Это все-таки школа московского ЦСКА, а тех ребят было трудно чем-то испугать.
— Вспоминаю интервью Сергея Рыбакова. Разыгрывающий "Невы" рассказывал, как вы с Вальдемаром Новицким на туре высшей лиги однажды предложили ему пройти в ваш номер. Он заподозрил неладное, но решил принять вызов — питерский характер! А вы просто презентовали ему чехословацкий журнал, где он стоял на пятом месте в списке лучших бомбардиров всех чемпионатов европейских стран.
— Тогда слушайте и про Рыбакова. Ведь я начинал в первой лиге — играл за родной шяуляйский "Таурас". Там играла и "Нева". Она провела последнюю игру, и Рыбаков укрепился в позиции лучшего снайпера лиги. Мне, чтобы его опередить, надо было забросить в нашей последней игре 21 мяч Ташкенту.
— Невероятно сложная задача.
— Да, но только у меня получилось 22.
— В Узбекистане тоже нормальные ребята. Всегда можно было найти общий язык.
— Никакого языка с ними не искал. Просто играл, зная, что приз лучшему бомбардиру уже улетел в Ленинград, потому что никому и в голову не пришло, что кто-то может набросать в одном матче больше двадцати. Никому, кроме ребят из Шяуляя. Понятно, что все они играли на меня и все семиметровые тоже были мои. Выдержать тот голевой график было нелегко, но партнеры помогли.
— Представляю, с какими словами потом Рыбаков возвращал кубок.
— А он у него и остался. Особой ценности тот трофей, конечно, не представлял. Просто хотелось доказать себе и другим, что ничего невозможного не бывает.
Нас, литовцев, вообще злить было опасно. Есть про это еще история с Юрием Климовым в ключевой роли. Несколько раз за сезон игроки сборной проходили контрольные тесты по физической подготовке. Юрий Михалыч, будучи вторым тренером сборной и главным в МАИ, решил, что мы с Новицким будем сдавать нормативы не перед туром, как обычно, а в третий игровой день, перед встречей с его клубом.
Самым сложным там был тест Купера — давалось 12 минут на 3400 метров дистанции. Если бы не уложились, выйти два часа спустя против МАИ уже не могли — такой тогда был закон.
Это был плохо просчитанный психологический ход. Возможно, без этого кросса мы москвичам и проиграли бы, а после него жажда победы в нас пробудилась невероятная. Товарищи нас поддержали.
— И?
— Выиграли. После чего Климов отшутился: "Ну вы и сволочи. Теперь будете сдавать нормативы перед каждой игрой".
— Знаменитый латвийский баскетболист Валдис Валтерс рассказывал, что когда его ВЭФ оказывался во второй шестерке чемпионата СССР, рижане вполне могли сговориться с другим клубом, чтобы совместными усилиями выпихнуть кого-то из соперников в первую лигу.
— У нас такого не практиковалось, во всяком случае — в чемпионате Союза. А вот на чемпионате мира, как говорил нам тренер сборной Евтушенко, к нему приходили люди из сборной ГДР — с просьбой не выигрывать у нее больше шести мячей. Потому что в таком случае она пролетала бы мимо матча за бронзу.
Евтушенко ответил им так: "У нас друзей нет, и играть мы будем в свой гандбол". Мы выиграли восемь и отправили олимпийских чемпионов в "стык" с румынами за пятое место.
— Решение Евтушенко можно понять — мстил за проигрыш восточным немцам олимпийского финала в Москве. А у "Гранитаса" был принципиальный соперник в чемпионатах Союза?
— Не любили ЦСКА — против него было трудно играть. К украинцам из Запорожья отношение было совсем другое. Так же, как и к белорусам. Многих минских армейцев знаю еще с поры, когда попал в юношескую сборную Советского Союза — кажется, в 1975 году.
Помню, приехал к ним в Стайки. Все ребята смеялись: "И где ты выучил такой русский?" А у нас в школе уроки этого языка были всего два раза в неделю, и больше я на нем вообще не говорил.
Но по чуть-чуть освоил и потом обходился даже без акцента — никто не мог распознать во мне литовца. А сейчас, честно говоря, должен подумать, что сказать и как. Когда здесь разговариваю с Рыбаковым или Васильевым, перехожу на немецкий, потому что так уже проще.
Ха, помню, как-то минский СКА приезжал в Нордхорн играть с нашей командой. Я должен был помогать шефу клуба в беседе с Мироновичем. И вот шеф завершил речь, а я начинаю пересказывать ее Спартаку Петровичу — и тоже по-немецки. Тот смотрит на меня вопросительно, давай все же на русском. Потом уже Миронович заговорил в ответ, и я начал уже его переводить с русского на русский! Теперь уже у шефа были круглые глаза. Короче, дебют в роли переводчика я провалил.
А те белорусские времена помню отлично. Каршакевич, Шевцов, Михута, Галуза… Толя, кстати, живет километрах в 80 от меня, но в Голландии. У нас играл парень оттуда, и он сейчас женат на дочке Галузы. Потому он как-то приезжал к нам в Нордхорн, мы встречались.
— ЦСКА традиционно не любили еще и потому, что играть туда не приглашали, а призывали по приказу.
— Со мной тоже пытались поступить подобным образом. Я был в Москве на сборах, а жена оставалась дома. У нас уже был ребенок, а вторым она была беременна. И вот заявилась команда — офицер и два солдата с автоматами. "Мы за твоим мужем". — "А он в Москве". — "Это еще лучше. Там его и заберут".
Главный армейский тренер Юрий Предеха тоже подходил с разговорами: "Что ты там в Каунасе делаешь? Давай к нам в ЦСКА. Выиграешь чемпионат — звездочка на плечах, выиграешь второй — еще звездочка. Закончишь подполковником с пенсией в 45 лет, и жизнь удалась…"
Я сказал: "Спасибо, но звездочек мне не надо".
— Откуда такая принципиальность?
— Не знаю. Сейчас, возможно, подумал бы над его предложением, потому что квартира в Москве — это не так уж и плохо.
Но я ведь тогда даже в Каунас не переехал, оставался в родном Шяуляе, хотя мне давали четырехкомнатную квартиру в любом районе города. Технически не переезжать было в принципе удобно, потому что я и так постоянно находился на сборах или в национальной команде, или в "Гранитасе". Такой был график — даже с женой виделся очень редко.
— Когда вас вызвали в советскую сборную?
— В 1980-м, после Олимпиады. Когда играли за "молодежку", нас держали на карандаше, и никто не удивился, что после Игр нас стали звать на сборы главной команды. Ну что делать? Не отказываться же — поехал…
— Нетипичный тон. Многие любят проникновенно рассказывать, что чувствовали, когда впервые надели куртку с буквами СССР.
— А с чего мне было прыгать от радости? Меня ребята из Каунаса и так затравили подначками: "О, ты теперь сборник! Уже, наверное, и разговаривать с нами не станешь". Вообще-то там было и такое, о чем вспоминаю с теплотой. Но только не то напутствие Евтушенко: "Если ты от сборной откажешься, то и в "Гранитасе" тебя тоже не будет".
— Но почему же вы не хотели играть в сборной?
— Мне не нравилось, как там с нами общались. Вот ищу подходящие русские слова и никак не могу подобрать. Мы были там униженными подданными на службе у короля, который делал все, что взбредало ему в голову.
Например, в 1988 году я получил контракт из Франции, об этом прослышал Евтушенко и все расстроил: "Или половину денег мне, или не поедешь".
— Так отдали бы ему половину.
— А с какой стати? Он мне что, папа?
— Согласно тогдашним советским понятиям, всегда правильно было что-то снять с того, кто отправляется в лучшую жизнь.
— Так, как раньше поступали с премиями? После победы на чемпионате мира 1982 года каждый игрок сборной СССР получил по тысяче немецких марок. А куда ушли еще сто тысяч?
— Надо было сходить в союзный спорткомитет, пожаловаться.
— Да кто там стал бы с нами разговаривать? Впрочем, никогда и не пробовал это сделать.
— Кто был в сборной начала 80-х неформальным лидером?
— Володя Белов, наш капитан. Он был лидером во всех смыслах — и на площадке, и вне ее. Его любили все. Хотя, если взять во внимание ту историю с валютой на шереметьевской таможне, то получится, что не все. Может, в команде был предатель. А может, им стал кто-то со стороны. Но в результате Белова дисквалифицировали пожизненно, и сборная лишилась великолепного игрока.
— В то время надо было что-то постоянно возить на продажу.
— Конечно, наши зарплаты были не из тех, на какие можно было жить так, как хочешь. Поэтому брали за границу икру, водку, фотоаппараты — все, что было можно.
— Слышал, что гандболисты нелюбимого вами МАИ попались на обратном маршруте с книгами Солженицына.
— Хм, это новость… Мне кажется, в той команде везти такую литературу мог только Олег Гагин. Он всегда был начитанным парнем, который мог поддержать разговор практически на любую тему.
— Дело в том, что те запретные книги везли на продажу. Каждая легко улетала в Союзе рублей за сто. А правда, что гандболисты с особенным удовольствием принимали участие в драках? Неужели и цивилизованные литовцы в них участвовали?
— Еще как! В первых рядах.
— Расскажите. Читатель любит такое.
— Не уверен, что ребятам это понравится.
— А зря, ваши собратья вспоминают побоища с теплотой. И подчеркивают, что гандболисты всегда одерживали победы — независимо от количества и качественного состава противника.
— Я этот миф точно развенчивать не буду. На самом деле: какой нормальный человек захочет попасть под руку гандболисту —двухметровому мужику с широченными плечами и весом за сотню?
— А вам драться из-за чего приходилось?
— Напишите так: плохие парни приставали к красивой женщине, но рядом оказались парни хорошие. Они вывели плохих из ресторана и прилично им накостыляли.
— Спрашиваю и уже досадую на себя. Вот почему мы, журналисты, вечно интересуемся, кто с кем дрался и сколько перед тем выпил? Почему не говорим про тактические схемы и расстановки? Вот, например, какую победу считаете главной в своей жизни?
— Думаю, это выигрыш Кубка ИГФ в 1987 году.
— Интернет-закрома хранят трансляцию вашего домашнего полуфинала против знаменитого "Гуммерсбаха", обыгранного со счетом 22:12 при бенефисе линейного Йонаса Каучикаса. Тот в одиночку забросил больше, чем вся немецкая команда.
— У немцев играли звезды — Бранд, Краковски, Вундерлих и другие. Они приехали в Каунас, думая, что уже в финале. Но этого, конечно, делать не стоило — у нас была отличная команда.
А Йонас действительно сыграл здорово. По потенциалу он был игроком сборной Союза, но было тяжело пробиться в состав, когда там были такие линейные, как Кушнирюк и Рыманов. Каучикасу не хватало роста. 190 сантиметров было мало, чтобы выигрывать спор у этих ребят.
Но вернемся к тому матчу. Зная, какими бомбардирами обладает "Гуммерсбах", наш тренер Антанас Скарбалюс предложил использовать активную защиту 3-3. Для нас новинкой она не была, мы ее регулярно использовали в матчах чемпионата СССР. Так же, как и минский СКА. Остальные клубы высшей лиги играли либо 6-0, либо 5-1.
Сюрприз удался, немцы были изрядно озадачены нашей тактикой. Мы завязывали их полусредних на девяти-десяти метрах, и они просто не знали, как себя вести.
Но мы прекрасно понимали, что и с такой красивой победой еще не решили вопрос выхода в финал. "Гуммерсбаху" можно проиграть те же десять на его площадке.
— Новицкий в интервью "Быстрому центру" рассказал, что перед ответным поединком вас пытались отравить.
— Да, так оно и было. Перед обедом в ресторане к нам подошла повариха и сказала: "Прошу вас не есть капусту". Мы удивились: почему? "Просто не ешьте, и все". И тогда Скарбалюс сказал своему ассистенту и одному из запасных: "Попробуйте". Они рискнули, и на игре мы их не видели: они все время бегали в туалет.
Мы рассказали об этом организаторам, но никакой реакции не последовало. Нас это, конечно, разозлило. Но очень трудно выступать на выезде, когда за соперника играют еще и судьи. Их руки были словно закатаны в гипс — показывали только в одну сторону. Мы только переходили центр, и сразу звучал свисток — или пробежка или "на игрока", хотя до того игрока был еще добрый метр.
— Откуда была бригада?
— Из Чехословакии. Но даже с судейской помощью "Гуммерсбаху" не удалось нас додавить. Мы проиграли на мяч меньше, чем выиграли дома, и вышли в финал — на испанский "Атлетико".
— Там были две ничьи и общая победа за счет большего числа мячей, заброшенных на площадке соперника.
— В Мадриде мы должны были выиграть мячей пять-шесть. Но судьи душили нас и там. Меня они разозлили так, что по ходу матча был отрезок, когда я атаковал шесть раз подряд, загадав при этом: если кто-то посмеет мне помешать, ему будет очень больно. Но, наверное, это было написано и на моем лице, потому что мешать никто не решился.
Честно говоря, после игры я подумал: если мы так хорошо сыграли в Мадриде, то в Каунасе у соперника шансов не будет, мы его просто разорвем.
Но на деле все пошло иначе. Меня практически изолировали персональной опекой. Даже подумать об атаке не мог. Но хорошо, что в линии был Каучикас, а в розыгрыше — Новицкий. Нужный счет мы удержали.
Тот сезон вообще стал историческим для советского гандбола: минский СКА взял Кубок чемпионов, ЦСКА — Кубок кубков, а мы — Кубок ИГФ.
Раймондас Валуцкас. Часть 2. "А что мне дал ваш Ильич, чтобы я на него молился?"
