Экс-капитан сборной СССР из тех людей, о которых принято говорить: сейчас таких нет. В свои 85 он по-прежнему преподает в МАИ и общается со студентами в режиме онлайн-конференций.
Георгий Николаевич Лебедев с удовольствием вспоминает времена юности, которые пришлись на годы становления советского гандбола. И, что немаловажно, помнит все подробности первых матчей сборной СССР, которую сам выводил на площадку с капитанской повязкой.
Возможно, дело в его математическом складе ума — профессора и доктора технических наук. А может, сказывается еще юношеская манера жить без вредных привычек. Даже о своих коллегах, не обремененных подобными нравственными ограничителями, он высказывается в высшей степени тактично, не желая добавлять в интервью хотя бы маленький оттенок желтого цвета.
Убедитесь в этом сами.
— Как я оказался в гандболе? Учился в образцово-показательной школе Москворецкого района Москвы, шефство над которой имела фабрика "Гознак", располагавшаяся по соседству. Фабрика была богатой настолько, что в 1948 году построила приличный по тем временам школьный спортивный зал. Там повесили щиты, и я начал заниматься баскетболом — в 1949-м мне было уже тринадцать лет.
Потом пригласили в районную спортивную школу, а в 1952 году — в состав юношеской сборной Москвы. Играл неплохо, уже под мастера спорта, в школе учился отлично. Окончил ее с золотой медалью и поступил в Московский инженерно-физический институт.
Там учились и дети тех, кто занимался развитием атомной энергетики, о чем мы тогда, конечно, не знали. В том числе Володя Мальцев — его отец, генерал-полковник и лауреат Сталинской премии за участие в атомном проекте, удостоился звания Героя Социалистического труда.
Отец получил от Сталина участок земли в районе Мытищ, и Володя мальчиком наблюдал, как немецкие военнопленные строили им дачу из домов, по дощечкам привезенным из Германии. Довольно неприглядные, между прочим, дома.
Зато участки огромные, по гектару каждый. Места было много, и по просьбе немцев им построили корт, где они занимались спортом — не только теннисом, но и каким-то невиданным для нас доселе занятием. Ставили ворота и бросали в них мяч рукой.
И когда Володя, впоследствии доктор физико-математических наук и лауреат Государственной премии, пришел в институт, то предложил нам: "Ребята, давайте играть в ручной мяч!" Мы вытаращили глаза. "Я вам объясню".
Как раз в это время в Москве проводилось первое первенство города по ручному мячу 11 на 11 — разумеется, на футбольном поле. Причем все это происходило зимой и затемно при освещении поля прожекторами. Мы словно выступали на арене цирка. Именно в это волшебное время мы и полюбили ручной мяч!
"Яшин получил штук 20 и сказал: ну вас, я за сезон меньше пропускаю". Каким был гандбол 11 на 11?
Играли тогда в футбольных бутсах. Но размер моей ноги 44,5 — таких здоровых футболистов не имелось, поэтому я на спортивные тапочки надевал галоши. Так себе картинка: ребята косились на меня и пересмеивались. Но никуда не деться: в тапочках по снегу — все равно как на коньках. А галоши — ничего, тормозят неплохо. Команд было пять или шесть, и МИФИ, к общему изумлению, стал чемпионом.
В следующем 1956 году провели и первое первенство СССР, куда мы поехали в статусе чемпионов Москвы. Выступили неплохо, заняв пятое место. А четыре игрока — я, Борис Космынин, Юрий Зайцев и Геннадий Тихомиров — попали в сборную СССР. Тогда же мне дали значок мастера спорта по гандболу — один из первых в стране.
В 1957 году в Москве состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов, в котором дебютировала и гандбольная сборная СССР. В гости приехали Румыния, ГДР, Чехословакия...
Третье место заняли чехословаки. Выходят на награждение. А им вместо 15 бронзовых медалей выносят всего 10. Как так? Выясняется, что один из организаторов турнира с нашей стороны, бывший полковник медали… пропил!
— Эх, были времена…
— Сидел с друзьями, выпивал и в порыве чувств, следует полагать, решил подарить каждому по бронзовой медали.Мы только посмеялись. Хотя того деятеля потом, конечно, сразу прогнали.
Тогда, в конце пятидесятых, пытались рекламировать ручной мяч. Мы выходили играть после важных футбольных матчей — в Лужниках и на "Динамо". Помню, однажды на идеально подстриженном динамовском газоне мы с изумлением обнаружили растущие шампиньоны, что было сродни знаку качества. И это резко контрастировало с каменными глиняными полями, на которых тренировались и гоняли свои чемпионаты…
Впрочем, вскоре в Украине мы увидели гандбол 7 на 7, и он завладел нашими сердцами. На первом матче городов в Харькове в 1959 году заняли второе место, уступив только киевлянам.
Надо сказать, что главная школа советского гандбола находилась в Украине. Там был целый ряд прекрасных игроков, в том числе Юрий Предеха, который позже внесет вклад в развитие вида спорта уже как тренер.
Евгений Иванович Ивахин был наставником киевского "Буревестника" и первым тренером сборной СССР, а его сын Анатолий — прекрасным гандболистом. Изумительно играл в линии Владимир Кобзарь.
От героев былых времен. Люди гандбола, прошедшие Великую Отечественную
А главное, у киевлян имелся выдающийся голкипер Юрий Шебалкин — первый революционер игры в воротах. Он не ждал мяча, как многие, а двигался в "рамке" и провоцировал нападающего на бросок в определенный угол. И благодаря этому отбивал очень много мячей. Вдобавок у Юры еще и рост был завидный для того времени — 190 сантиметров. У него потом учились все советские вратари, начиная с Джемала Абайшвили.
В малом гандболе здорово проявляли себя и ребята из Каунаса — тоже бывшие баскетболисты. Самым же выдающимся тренером сборной был Янис Гринбергас, впервые определивший тактические схемы — и в обороне, и в нападении. До этого все играли кто во что горазд. Гринбергас ввел еще и заслоны, с помощью которых атакующие выходили на бросок, отсекая защитников.
В 1961 году "Труд", куда мы всей командой МИФИ перешли по окончании института, стал чемпионом страны в ручном мяче 11 на 11. В следующем году состоялся и первый чемпионат СССР по малому гандболу, победу в котором одержал тбилисский "Буревестник". Тогда же наступило время международных встреч, что неумолимо подтолкнуло нас перейти к спорту профессиональному.
— К тому времени вы уже были кандидатом технических наук?
— Тогда только писал диссертацию, а стал им в 1964 году. Условия подготовки к соревнованиям позволяли совмещать тренировки и работу. Занимались мы максимум 4-5 раз в неделю. Первенство Союза проходило по зонам 2-3 раза в год. Три сбора продолжительностью месяц каждый. И все — оставшиеся девять месяцев можно было посвятить учебе в институте. Лазарь Гуревич, наш спортивный преподаватель в МИФИ, называл нас "обывателями". И добавлял: "Вы не профессионалы".
Мы потом подсчитали: из чемпионского "Труда" вышли пять кандидатов наук, четыре доктора технических наук и четыре лауреата Государственной премии! Все наши работы были по закрытой тематике. Собственно, поэтому нас и не пустили представлять СССР в первом в истории Кубке европейских чемпионов, хотя в 1961-м мы заодно выиграли и оба всесоюзных турнира по малому гандболу.
Вместо нас поехал киевский "Буревестник". В Спорткомитете СССР тогда вытаращили глаза — они впервые видели команду, все игроки которой были невыездными!
В 1964 году "Труд" поменял название на "Кунцево", и именно тогда началась история этого славного клуба.
— Борис Акбашев рассказывал в интервью БЦ, что приложил руку к этому переходу под знамена военного завода.
Борис Акбашев: "Просто так матом никого не поливаю. Человек я все-таки культурный"
— Бориса позвали тренировать в 1962-м, потому что до этого в институте с нами работал староста моей студенческой группы, который, кроме как бросать с семи метров, ничего не умел. А преподаватель физвоспитания Лазарь Наумович Гуревич, помимо нашей команды, тренировал еще три и получал четыре зарплаты. Молодец, конечно, но нас это не устраивало.
А Борис ранее служил и играл в команде Московского военного округа и вдобавок являлся чемпионом СССР 1956 года. Позвали его к себе. Считаю, очень удачный выбор.
Акбашев, конечно, прилично выпивал. Но это нормальное следствие армейской школы — там, по-моему, трезвому человеку делать было нечего. Но тренером Борис оказался хорошим, толковым. Вникал во все.
Когда же кунцевский механический завод, работавший на "оборонку", стал московским, то, видимо, начал финансироваться уже по другому разряду. Решили строить спортивный зал — 36 на 18. Пошли с Акбашевым к председателю тамошнего спортклуба и сказали, что такой зал не годится. И нам его удлинили!
В 1965 году у нас появился собственный гандбольный зал — уникальное явление для тех времен. В Москве их было-то всего два с нормальными размерами.
Более того, председатель спортклуба (кстати, классный мужик — бывший штангист) Николай Васильевич Пронюшкин с одобрения парткома завода уничтожил вначале все пивные ларьки, стоявшие у завода, а затем и летний кинотеатр.
— Это как?
— Никто не знает, из-за чего, но кинотеатр как-то загорелся, а комиссия решила, что здание восстановлению не подлежит. Потом решили на его месте построить бассейн и второй спортивный зал — уже с трибуной… И у нас появились все условия для профессиональной подготовки. Под этой трибуной располагались комнаты, в которых жили игроки.
Очень удобно: можно тренироваться уже два раза в день. Позже мы перешли и на трехразовые занятия. Утром зарядка — довольно плотная. Потом завтрак, сон, вторая тренировка в 11, обед — кафе в двух шагах. В 17 еще одна тренировка. Ужин. Воскресенье — выходной. Это уже профессиональный спорт.
— Так понимаю, спортсмены числились рабочими на заводе?
— В 1965-66 годах полкоманды еще были инженерами, работавшими на разного рода предприятиях. Их вызывали на сборы. Четыре человека по секретному постановлению правительства получали спортивную стипендию. А еще семь числились в цехах завода. Но, понятно, они их и в глаза не видели.
Я тогда работал в московском авиационном институте. Забирая трудовую книжку, услышал: "Зачем вы ее себе испортили? Что это такое вообще — тренер спортивного общества "Труд" по ручному мячу?" Но спортивная стипендия была 180 рублей, а инженером в почтовом ящике я зарабатывал 150.
Когда впервые стали чемпионами СССР в 1966 году, нас торжественно чествовали: спортклуб подарил тренировочные костюмы, а директор завода — Герой Социалистического труда, которого мы видели первый и последний раз в жизни, произнес поздравительную речь. Главный посыл заключался в следующей фразе: "Ребята, держитесь за заводскую трубу!"
Мы переглянулись. Говорит: "Не поняли? Объясняю. Если у вас что-то не получится в спорте, то приходите на завод, я вас всегда устрою. Будете работать с хорошей зарплатой до конца жизни". Подарил каждому по телевизору "Юность", который на нашем же заводе и выпускали. И ушел на совещание. Кстати, потом один из наших устроился на этот завод и был очень доволен — платили там действительно хорошо.
В том же году мы получили право представлять страну в Кубке европейских чемпионов. Меня пять лет не отпускали за границу — на шестой наконец разрешили. И первая же поездка показала, что все наши зарплаты — копейки по сравнению с тем, что можно привезти из-за границы. Но про это рассказывать не хочется. Считаю, лишнее для интервью об истории советского гандбола.
Первый выезд в Кубке чемпионов был за полярный круг. В Спорткомитете сказу предупредили: городок, который представляет соперник, особенный. На выборах победила коммунистическая партия. "Так что вы там их особо не критикуйте, это наши друзья".
Хорошо, приехали к ним. Действительно строят коммунизм. А по нашим понятиям уже практически его построили в своем городке населением от силы тысяч тридцать.
Что сразу удивило: стоит Дворец спорта, и вокруг него четыре площадки — две для канадского хоккея и две для русского. Вечером арена освещается, и, главное, нет свободного места — на льду сразу восемь команд. Заходим внутрь — под трибунами два десятка столов для пинг-понга, и около каждого свой тренер. Играют одновременно сорок человек и еще столько же ждут очереди на скамейке.
Все эти хоккеисты и теннисисты — члены спортивного клуба, за право заниматься в котором нужно платить. У каждого именной шкафчик. После тренировки можно оставить форму — на следующий день вернут выстиранной.
Выходим вечером прогуляться, прицениться к товарам, которыми будем закупаться после матча. Замечаем у каждого магазина сделанные из проволоки санки-самокаты, на которых может перемещаться житель городка любого возраста — от ребенка до старушки. Приехал куда надо, оставил. И никто ничего не ворует! В аптеках уже тогда, пятьдесят с лишним лет тому назад, была цивильная очередь, как у нас сейчас — с талонами и вызовом на табло. Про содержимое магазинов рассказывать не буду.
Суть: они собирают налоги и часть отсылают в центр, а с оставшимися деньгами разбираются сами, в том числе с затратами на спорт. Выбрали гандбол, хоккей и пинг-понг. В конце года идет отчет по всем тратам. И не дай бог… В общем, вы поняли, что в середине шестидесятых мы наконец увидели, как выглядит коммунизм.
— Затем "Кунцево" пришлось увидеть социализм с венгерским лицом и загнивающий немецкий капитализм в ФРГ. В полуфинале советский чемпион уступил будущему обладателю Кубка — "Гуммерсбаху".
— Гостевой поединок проходил в Кельне. Помню, едем на матч, а по дороге в зал огромная толпа людей. Слева и справа стоят полицейские с овчарками — для наведения порядка. И их там сотня — не меньше. Лай, крик… Зрелище не для слабонервных.
В зале — биток, тысяч под десять. Мы такого количества болельщиков никогда не видели. В "Кунцево" у нас трибуны на триста человек. В Тбилиси две тысячи могло собраться — всесоюзный рекорд. А здесь…
За "Гуммерсбах" играл беглый румын немецкого происхождения — Ханс-Гюнтер Шмидт. Он сбежал из страны, будучи военнослужащим и игроком бухарестской "Стяуа", поэтому в Румынии его сразу же приговорили к смертной казни за измену родине. Он был ведущим исполнителем, атаковал с обеих рук. Причем при броске зависал в воздухе — тогда это было в новинку.
И вот когда он шел на бросок, трибуны кричали: "Шмидт — Социализмус — Хенде хох!" Мол, нам следует быть наготове и поднять руки для парирования атаки. Но мы не терялись, неплохо отражали, проиграли пару мячей.
— Немцы, небось, вдобавок еще и грубо играли.
— Абсолютно корректно. У нас сложились прекрасные отношения. И вообще это была очень удобная для нас команда. О существовании баскетбола и заслонов немцы имели самое отдаленное представление. Тактика одна: стали "свиньей", как на Чудском озере, и поперли. И хоть убей: выигрывают или проигрывают — все время делают одно и то же.
— Однако и в выездном матче "чудская" тактика принесла "Гуммерсбаху" успех — "Кунцево" вновь уступило.
— Причем в гостях они выиграли даже четыре мяча — 15:11. И это при том, что Шмидта предусмотрительно оставили дома, чтобы у советских властей не возникло соблазна арестовать его и передать румынским товарищам.
У нас нашелся свой ответ этому немецкому румыну — великий бомбардир Олег Мазур, сын чемпиона мира по классической борьбе Александра Мазура. Тот боролся в тяжелом весе, и Олег был под стать отцу — такой же высокий, здоровый и сильный парень.
Была у него, правда, одна нехорошая привычка. "Благодаря" ей мы грузили Олега в поезд, везший нас на тур чемпионата страны. Первый матч он, понятно, пропускал. Во втором выходил, но играл еще плохо. Потом следовал день отдыха, во время которого Мазур окончательно набирался сил. А оставшиеся две встречи проводил с блеском, особенно на фоне уставших к тому времени соперников.
Так вот, когда вернулись из Германии, Акбашев совершил фатальную ошибку, распустив нас по домам. И своего бомбардира мы потеряли…
— Наверное, вы были единственным спортсменом, не употреблявшим спиртного.
— Это правда. Не пил, потому что, во-первых, в десятом классе у меня была желтуха. А во-вторых, и сам не хотел. В команде тогда, кстати, многие не употребляли. А Мазур прошел армию, служил вместе с Акбашевым. Это человек совершено другого разлива и свою жизнь без этого дела не представлял.
— Юрий Климов говорил, что его тоже приглашали в "Кунцево". Но для этого требовалась прописка.
Юрий Климов. По взлетной полосе с портфелем
Юрий Климов: "Евтушенко и Анпилогов — оба сказочники хоть куда"
Юрий Климов: "Одна защита и один вариант в атаке — ну куда это годится?"
— Юра был и остается моим лучшим другом. Он играл в Ленинграде и оттуда попал в сборную страны. Хотя поначалу его не хотели брать, но мы с Акбашевым убеждали руководство в том, что он необходим команде.
Сразу сказал Климову: "Юра, убегай в Москву, потому что не сможешь добиться хорошего результата без профессиональной команды!" Мы могли ему сделать все, кроме прописки. Ну, не жениться же фиктивно…
А в МАИ прописка не требовалась. Он сначала туда не хотел, но что делать, если это единственный вариант?
Звали его и в Тбилиси. Сказали, что сделают такую квартиру, что он всю жизнь будет там как у Христа за пазухой. Отговаривал его — русскому человеку нужно играть дома.
Прописывать мы получили возможность только потом, когда завод стал московским и начал строить жилье, а тогда…. Жаль, что поделать.
— Могли бы с ним все время выигрывать чемпионат СССР.
— Вполне возможно. Кстати, первым начал целенаправленно собирать игроков в одном месте Евтушенко. Лучшие студенческие силы страны он сконцентрировал в МАИ. И правильно сделал.
Евтушенко создал непобедимую команду, которую мы называли деревянными игрушками. Они были силовиками, которые бежали, толкали и пихали. "Маевцы" же нас называли игрушками мягкими — за более богатый технический арсенал.
Юрий Соломко: "Мы были игрушками мягкими..."
Это потом уже появился ЦСКА. Когда завершил карьеру, меня разыскал Александр Гомельский, который стал начальником управления спортивных игр ЦСКА. Там же работал и Анатолий Тарасов.
— Не люди, а легенды.
— А Всеволод Михайлович Бобров? Нас познакомил Гомельский. Настоящий русский богатырь ростом под 190, косая сажень в плечах, курносый и доброжелательный. Улыбнулся и от души пожелал удачи на новой работе. Для меня это вообще уникум. Единственный человек, который одновременно был капитаном футбольной и хоккейной сборных.
Гомельский признавался: "Хочу развивать гандбол, а вся молодежная сборная страны заявила в один голос, что если главным тренером будет Лебедев, то мы многое сможем!" Но как тренер я не состоялся, сразу об этом говорю. К тому же мне в ЦСКА сказали: "Георгий Николаевич, вы хотите быть старшим тренером? Надевайте погоны, и мы выгоним всех, кто вам мешает".
В запасе-то я дослужился до старшего инженер-лейтенанта. И у меня вопрос: "Какое звание обещаете?" — "Сначала капитана, а потом майора. Хотя им по возрасту вы можете и не успеть стать. Подполковники у нас сплошь олимпийские чемпионы, а полковника два — Гомельский и Бобров".
На что я ответил: "Знаете, когда стану доктором наук, то для меня это будет как звание полковника. Это во-первых. А во-вторых, вы же меня можете на Дальний Восток отправить, а мне бы этого не хотелось". Короче, отказался. А Юра Соломко согласился. И сразу же стал капитаном, а потом и майором.
— Почему же вы не состоялись как тренер?
— Потому что не имел профессионального спортивного образования. И, кроме того, неправильно повел себя с игроками. Слишком дружелюбно, что ли. Мол, я к тебе хорошо отношусь, и ты ко мне давай так же. Подобные отношения в советском спорте противопоказаны.
Я ведь живьем видел, как тренировал Тарасов. Не забросил хоккеист шайбу — тут же в угол площадки и давай упражняться с десятикилограммовым блином. Любое невыполнение задания каралось на месте.
Наблюдал, как работал Соломко. Если кто-то опаздывал на занятие, тренер давал ему пять кругов по стадиону, а остальным — два. И на этом все заканчивается. Вернее, с этого все начинается. Никаких скидок, никакого непослушания.
Если тренер "пробивает" квартиру и зарплату, то становится для профессионала лучшим. А как он к тебе относится на тренировках и в матчах — это вовсе не интересно. Вот что меня всегда смущало. Представил себе жизнь такого надсмотрщика и подумал, что это не для меня. Особенно в системе ЦСКА. Там ведь как: если даешь результат, то все остальное неважно.
— Всеволод Бобров был тренером довольно либеральных взглядов, и на поле команда ложилась за него костьми.
— Да, тренером он был мягким. Но жесткость и не требовалась. Он все делал просто. Говорил: "Прибейте доску у штанги от "девятки" до "шестерки" так, чтобы шайба могла попасть в щель только ребром". Потом брал клюшку и с расстояния пяти метров загонял туда шайбы одну за другой. Никто из выдающихся мастеров не мог повторить этот трюк. Максимум у них залетали одна-две шайбы.
После этого у окружающих к Боброву вопросов уже не было, и они выполняли тренерские указания от и до, без всякого брюзжания. Понимали: по сравнению с Бобровым они просто никто.
— Кто же более велик — Тарасов или Бобров?
— Тарасов. Величайший тренер, придумавший поточный метод тренировки. У нас такого не было. Мы делали паузы на объяснения игрокам, которые в это время отдыхали. Тарасов же давал своим непрерывный поток упражнений, бесконечно чередовал физическую, техническую и тактическую нагрузки. И все это в таком темпе, до которого не дотягивала даже самая ответственная игра.
— Первый официальный матч гандбольной сборной СССР датирован 1961 годом.
— Это была квалификация чемпионата мира. Встречались с командой Румынии. Народу в спортивный зал в Хамовниках набилось прилично — человек пятьсот. Зал был длиной метров 70 и отгораживался шторой.
Никаких трибун — только шведские стенки. Народ или стоял, или гроздьями висел на этих стенках. Только из моего родного МИФИ набежало под сотню человек. Орали невероятно. Перед стартовым свистком в раздевалку влетел Роман Сергеевич Зубов, который потом долгие годы был врачом национальной команды, и с восторгом сообщил: "Юра, румыны имеют бледный вид и просто трясутся от страха!"
— Кстати, почему ребята называли вас Юрой?
— Мама носила фамилию Попандопуло и на четверть была гречанкой. Дед, соответственно, грек наполовину. А прадед когда-то давно приехал покупать зерно в Ставрополь, там и остался. Моя мама как человек религиозный взяла греческие святцы, в которых было написано, что 19 марта — это день Георгия (Юры). Юрой она меня всю жизнь и называла.
— Кто был лидером той команды?
— Абсолютным — Юра Шебалкин. Он душил этих румын, как только мог. До сих пор в восторге от его игры. Еще Предеха и Ивахин-младший. Предеха был невысоким, около 170 см. Но, что удивительно, игроки ростом за 190 (такие, как Климов) не являлись для него помехой. Он бросал мимо блока, и тот же Климов ничего не мог с этим поделать, хотя обладал высоким прыжком.
Предеха считался человеком не самым приятным. Это вам многие подтвердят. Однако на площадке, надо признать, бился бескомпромиссно.
Дома мы победили — 12:9. А ответный матч проиграли — 13:18. Ивахин-старший дал установку тянуть время. Да мы и сами к этому склонялись. Потому и сыграли беззубо.
С другой стороны, столкнулись с приемами, о существовании которых раньше не знали. Скажем, выпрыгивает румынский крайний. А фотограф за его спиной делает фото со вспышкой, ослепляя нашего вратаря. Шебалкин обращает на это внимание судьи, а тот разводит руками, мол, все нормально. И так было раз шесть.
Румыны, поляки, югославы — это вам не немцы. Поскольку мы уступили по сумме двух поединков, то на чемпионат мира 1961 года не попали.
Кстати, румыны взяли там первое место. Так что, получается, в своем первом официальном матче сборная СССР обыграла будущих чемпионов мира. Не так уж и плохо для дебюта…
Часть 2. Георгий Лебедев: "В Тбилиси для меня перекрывали проспект, а в Каунасе учили, куда убегать"
Фото: "60 лет "Кунцево", 15min.lt, wikireading.ru, РИА Новости.
