Наш герой вполне мог построить успешную карьеру в советском гандболе. Начиналась она многообещающе — в знаменитой 88-й минской средней школе, где готовили чемпионов мира и Олимпиад.
Валерий Богдан блестяще покорил первую ступень этой лестницы, став в 1977 году чемпионом мира среди юниоров. Но дальше были МАИ и "дело Солженицына", которое коренным образом изменило жизнь и судьбу игроков знаменитого советского клуба…
— Спартак Миронович рассказал нам о чемпионате мира среди юниоров еще за два года до его начала. И мы начали готовиться — я, Валик Довбня, Толя Галуза и Серега Бушуев. У последнего, правда, что-то не заладилось, и нас, белорусов, в составе сборной осталось трое. Плюс главный тренер Миронович.
Он сразу подключил нас к тренировкам минского СКА, и мы, недавние выпускники средней школы, в полной мере ощутили, что такое взрослые нагрузки. Два года я почти безвылазно прожил в Стайках на сборах армейского клуба. Тренировки три раза в день. Во второй половине субботы "стариков" отпускали домой — до понедельника. А мы оставались совершенствовать мастерство. И это дало результат.
Кроме того, сборная постоянно наигрывала состав, участвуя во множестве турниров. В январе 1977 года на студенческом чемпионате мира в Польше мы встречались с куда более взрослыми соперниками — в их составах было полно представителей национальных сборных. Но мы выглядели достойно: уступили четыре мяча "югам" и три хозяевам — в матче за бронзу. Понимали: за оставшиеся два месяца станем только сильнее, потому что Спартак Петрович гонял нас нещадно.
Поначалу я был капитаном, но после Олимпиады в сборную приехал Сергей Кушнирюк, и на общем собрании решили, что повязка должна быть у самого авторитетного игрока.
Сергей Кушнирюк. Судьба в зеленом коридоре
Сергей Кушнирюк. Часть 2. "В олимпийских чемпионах есть что-то неправильное"
Я играл на левом углу, но с таким же успехом мог занять место и левого полусреднего, и разыгрывающего. Плюс Мироновича в том, что он не был догматом, а позволял импровизировать на площадке.
Интересно, что решающие игры мы провели в начале чемпионата — в так называемом квалификационном раунде пришлось противостоять сборной ГДР. Считали ее главным конкурентом, и упорные поединки это подтвердили. Вначале победили мы — 21:15, затем они — 23:19. "Плюс два" по сумме встреч — и мы выходим в следующий этап. Там было значительно легче. Дания — 34:18, Швеция — 31:19. Самым упорным получился матч с югославами — 16:12.
В другой группе случилась невероятная закрутка: сборные Венгрии, Испании, ФРГ и Польши набрали по три очка — победитель определился только по разнице мячей. Им стали венгры. Но, думаю, это тот случай, когда им мало кто позавидовал. В финале мы их просто разорвали — 24:10.
Надо сказать, команда у нас в самом деле подобралась сильная. Смотрите: Толя Галуза — основной кипер, второй — Саша Шипенко, плюс Владимир Белов, Вальдемар Новицкий, Сергей Кушнирюк, Олег Гагин, Владимир Репьев… Потом эти люди становились призерами и победителями Олимпиад и чемпионатов мира.
Жаль, что с нами в Швецию не смог поехать Спартак Петрович. Он накануне заболел, и тренерский штаб возглавил Анатолий Николаевич Евтушенко. Он, кстати, нам пробил хорошие призовые за победу. 700 рублей для советского юноши — приличные деньги. Ну и, соответственно, получили звания мастеров спорта международного класса, которых тогда в стране было немного.
— Что больше всего запомнилось на том турнире?
— Церемония награждения с участием короля Швеции Карла ХVI. Когда заиграл гимн и начали поднимать флаг Советского Союза, я, не скрою, прослезился. У меня до сих пор мурашки по коже пробегают, когда вспоминаю тот момент.
— Уверен, тогда вы думали о приближающейся Олимпиаде-80 в Москве.
— Было такое. Весь основной состав "молодежки" Евтушенко пригласил на сбор "националки" в 1978-м. Из нашей команды туда потом попали Белов, Новицкий, Шипенко, Репьев. Я, к сожалению, пролетел мимо — все-таки конкуренция за место в сборной была большой. Но ничего страшного, играл потом за минский СКА в чемпионате СССР. Хотя там тоже было непросто.
Вальдемар Новицкий: "После финала Игр-80 немцы сказали: "Равнение на проигравших! Шагом марш!"
Вальдемар Новицкий: "Я единственный в Балтии гандболист-олимпионик. Но обо мне забыли"
Фабрикой СКА долгое время служила средняя школа города Минска под номером 88. Там, в обычном школьном зале крохотных, по сути, размеров, закладывалась база будущих успехов лучшего клуба страны восьмидесятых.
Миронович приходил туда каждый день в два часа дня и работал с пятью возрастами — до одиннадцати вечера. Потом все эти дети выступали на Спартакиадах школьников, неизменно попадая в призовую тройку, а затем приходили в СКА.
И вся эта многослойная подпитка способствовала росту уровня конкуренции. Достаточно сказать, что игравший на моем углу Саша Каршакевич, который стал чемпионом мира среди молодежи в 1979 году, был практически сразу принят в национальную сборную и участвовал в Олимпиаде-80.
Олимпийский траверс. 1980. Александр Каршакевич: "После финала было стыдно возвращаться в Минск"
Хотя не назову именно это причиной моего ухода из СКА. В Москву уехал еще раньше, в 1978-м. Как-то Олег Гагин, с которым сдружились, спросил: "А не хочешь ли ты к нам?" И пообещал поговорить с главным тренером. А я понимал, что по манере игры этот клуб отлично мне подходит и я точно буду выходить в основном составе. Альберт Викторович Гассиев дал добро, и я переехал в Москву.
— Хороший вариант — МАИ в семидесятых ни разу не опускался ниже второго места в чемпионатах страны.
— Я успел застать там легендарных людей — Юрия Климова, Владимира Максимова, Владимира Кравцова, Василия Ильина, Виктора Махорина… Встретили меня доброжелательно — никаких проблем. Хотя иногда возникала нервозность. Команда всегда преследовала наивысшие цели, и победа была нужна в каждом матче.
Помню, играли с ЦСКА. Я болел и не выходил в основе, но и в Минске, и в сборной считался главным пенальтистом. И когда не пошел бросок у Олега Гагина, на семиметровый отправили меня. И я не забросил. Хотя если бы реализовал пенальти, мы вышли бы вперед и почти наверняка удержали бы преимущество, потому что до конца оставалось всего ничего.
В чемпионате мы шли очко в очко, и это поражение серьезно подорвало наши шансы на такое желанное чемпионство. Я потом навзрыд плакал в раздевалке, потому что понимал цену этого незаброшенного пенальти.
Победа в чемпионате СССР была целью, и я уверен, что в сезоне-1979/80 мы ее добились бы — настолько хорошо тогда были готовы.
Фотоностальгия-7. Золотые армейские качели 80-х. ЦСКА против минского СКА
— Но тот скандальный случай на таможне…
— Конец января, выигрываем международный турнир в Париже. Признаться, приятно вспомнить, потому что все французские команды мы вынесли без особого напряжения, с разницей в десять-пятнадцать мячей. Сегодня болельщику это трудно представить, но раньше было именно так. Это потом уже все кардинально изменилось. Французы взяли за основу нашу систему подготовки, и сейчас мы имеем результат, которого заслуживаем.
Но вернемся в восьмидесятый. Настроение у всех хорошее. Мы продали икру и водку, а затем неплохо закупились — лично от меня в общем чемодане лежали пять пар джинсов. А всего — штук сорок. Каждая пара в Союзе уходила как минимум за 120 рублей — согласитесь, неплохой привесок к зарплате.
Но в этот раз все пошло не так. Еще до транспортера чемодан попал под пристальное внимание таможенников, и потом нам оставалось лишь признать в нем свои вещи. Но джинсы ладно, в этом ничего криминального — обошлись бы легким испугом. Однако в чемодане нашлось еще пару книг Александра Солженицына — писателя, мягко говоря, в Союзе не приветствуемого. Кто их туда положил — загадка по сей день.
А дальше началось: собрания, расследования — и двухгодичная дисквалификация для тех, чьи вещи лежали в этом чемодане. Помню, ее избежали Гагин и Кравцов, которые находились в это время на сборах с национальной командой, и вратарь Урмас Трядер. Он как истинный эстонец в закупке джинсов участия не принимал. Еще сократили срок Махорину, который был нужен Евтушенко на Олимпиаде.
Я, кстати, в том сезоне играл с отслоением сетчатки. Случилась такая история в товарищеском матче перед туром чемпионата СССР. Встречались с тбилисцами. Убегал в отрыв, кто-то из их игроков смахнул мяч и попал мне в глаз. Сбоку появился черный провал. Доиграл тур с этим пятном и понял, что все серьезно — боковое зрение пропало начисто.
Поехал в московскую больницу — лучшую по офтальмологии. Уже на следующий день оказался на операционном столе. Прижгли сетчатку. Отлежал десять дней на спине и услышал, что со спортом надо заканчивать, потому что больше пяти килограммов поднимать нельзя.
Но я рискнул. Вернулся, тренировался. Во многом из-за желания стать чемпионом СССР. Да и без спорта свою жизнь не представлял. Что я умел делать? А играть можно было еще лет 10-12 спокойно.
Уходить не собирался. Но в то время вдобавок ко всему еще и женился. Надо было деньги зарабатывать. И знаете что? Благодаря спортивной закалке успевал трудиться на восьми работах одновременно.
— Однако!
— Были места, куда приходил на час-два, выполнял определенный объем и отправлялся на следующую работу. Дворником обслуживал три участка. Расклеивал афиши, ездил в столовую, там что-то выносил и убирал, ночью трудился грузчиком на макаронной фабрике. А по субботам и воскресеньям продавал мороженое. Сейчас понимаю, что нагрузка чудовищная, но здоровья хватало, за что хочу поблагодарить Спартака Мироновича. И врача, которая делала операцию на глазах. С сетчаткой все нормально и сейчас, хотя плаваю, занимаюсь фитнесом и регулярно таскаю тяжести в спортзале.
— Это лучшая реклама спорта, о которой я когда-либо слышал.
— Я и зарабатывал отлично — около 600 рублей в месяц. Лучший гандболист страны о такой сумме мог только мечтать. Так я еще и тренировался, держал себя в форме, потому что хотелось играть в гандбол. Но что поделаешь, если новые тренеры МАИ Юрий Климов и Николай Чигарев собирались строить другую команду…
Я же не один такой был. Со мной от ворот поворот получили линейный Володя Бражкин и угловой Леня Корнеев. Леня потом сделал отличную карьеру в бейсболе, входил в состав сборной СССР, а после распада страны стал заслуженным тренером России. Володя тоже не затерялся, поднимал спорт в Железнодорожном районе Москвы.
Я же закончил курсы массажистов и попал в сборную по плаванию. Работал с брассистами у Владимира Николаевича Юрдашева. Тот еще вид спорта, я вам скажу. Перед этими людьми стоит снять шляпу. Знаю, что такое большие нагрузки, но то, как тренировались пловцы, внушает уважение.
На мой взгляд, это огромный психологический стресс — всю жизнь плавать от одного бортика к другому. Мне сейчас километр преодолеть — и то тяжеловато, а они на каждой тренировке накручивали по пятнадцать. Хотя надо признать: несмотря на монотонность процесса, ребята умели веселиться и получать удовольствие от жизни.
Я тоже получал — от массажа и от того, что после всех этих восьми работ очень хотелось приблизиться к спорту, а здесь он оказался совсем рядом. Затем поработал с МХТИ — женской командой по софтболу, после чего вернулся в МАИ уже тренером-массажистом — спустя шесть лет после ухода оттуда. Но это была уже другая команда.
— И другой чемпионат Союза.
— В том сезоне-1986/87 МАИ последний раз стал призером чемпионата — бронзовым. А потом Климов с Гагиным уехали в Германию.
— Вы тоже могли вместе с ними, если бы остались в гандболе.
— Часто думал об этом. Есть такое понятие — нереализованный потенциал. Думаю, он знаком многим спортсменам, карьеры которых закончилась значительно раньше запланированного. Тем более я играл в основном составе, был далеко не последним человеком, и на самом взлете, так сказать…
— Вы наверняка задавали этот вопрос Юрию Михайловичу, когда собирались тренерским коллективом в неформальной обстановке.
Юрий Климов. По взлетной полосе с портфелем
— Никогда об этом не говорили. Не было и обид. Значит, просто так сложилось, и не стоит ворошить старое. Надо было думать, как жить дальше.
А дальше началась перестройка, и денег на содержание команды стало не хватать. Но это касалось не только МАИ. Вместе с ним закончилась история и двух других московских клубов — ЦСКА и "Кунцево". "Кунцы", кстати, сдались последними. Хорошо помню, потому что тогда я работал у них директором клуба.
— Поворот…
— Все очень просто. МАИ не стало, и кто-то из игроков "Кунцево" сообщил мне об административной вакансии директора. Мол, загляни к президенту клуба и поговори. А с Володей Беловым, понятно, у нас были хорошие отношения.
Тем более он знал, что и в сборной, и в МАИ я был если не завхозом, то человеком, который решал много дел, связанных с различными организационными процессами. Почему-то это получалось у меня лучше, чем у других.
— Ваши судьбы с одним из лучших игроков советского гандбола похожи. После другого случая на таможне Белов тоже получил дисквалификацию — только пожизненную…
— Нам было легче, все-таки ответственность коллективная. Володя же с долларами попался один, а крайним оставаться всегда тяжело. Тем не менее за ним сохранили звание, и впоследствии он стал президентом родного клуба.
Белов иногда выходил побегать с молодежью играющим тренером, но там были уже другие ребята — не те, которые понимали его с полуслова, и их нужно было многому учить. Все-таки если человек не проходит детско-юношескую школу от нуля до выпуска, ему потом сложно стать классным гандболистом.
Володя не из тех, кто любил делиться внутренними переживаниями, но, когда заходил разговор о тех временах, в его словах чувствовалась досада. Он тоже постепенно свыкся с таким поворотом судьбы. Случилось и случилось, надо жить дальше.
Работать с Беловым было комфортно. Не зря его практически сразу выбрали капитаном национальной сборной. Открытый, простой, доброжелательный. Жаль, рано ушел из жизни, еще многое мог бы сделать.
— Вы поиграли с большим количеством мастеров. Кто приходит в голову, когда спрашивают о лучших?
— Максимов, Климов, Женя Чернышев. Кравцов — очень добродушный, но на площадке просто машина. Вася Ильин — по жизни хулиган, но в гандболе это хорошее качество, мог порвать за товарища любого. Саша Лоссовик — считаю, гениальный разыгрывающий.
Лоссовик-затейник. В свинцовом жилете Спартака
Саша Резанов, Виктор Плахотин — эти тоже из старого поколения, украинские ребята. Своего земляка Пашу Куявского хочу вспомнить — уехал из Минска в "Кунцево", отличный линейный был. Заболел желтухой накануне Олимпиады-72 и в Мюнхене так и не сыграл.
С Куявского можно было лепить собирательный образ советского гандболиста. Внешне он здорово смахивал на Алена Делона. Собственно, мы так его и называли. Всегда стильно одевался. Общаться с ним было одно удовольствие — очень начитанный и грамотный парень. Жаль, конец жизни у него был тяжелый. Из-за болезни ампутировали сначала одну ногу, а затем и вторую…
Еще назову Олега Мазура. Бомбардир уникальный, в любом состоянии выходил на площадку и забрасывал свои 10-12 мячей. Юрия Кидяева нельзя забыть, очень большой игрок.
Юрий Кидяев. Ежик вышел из тумана
Витя Махорин, можно сказать, всегда был моим кумиром. Мы с ним хорошо сыгрались как раз в восьмидесятом. Понимали друг друга с полуслова. Гассиев ставил меня в центр, Махорин играл на позиции левого полусреднего, Олег Гагин выходил правым, и мы втроем делали что хотели, разрывали практически любого соперника.
Ну а команда-мечта — конечно, минский СКА восьмидесятых. Те слои, которые кропотливо собирал Миронович в тесных школьных спортзалах, дали эффект. Хотя МАИ часто умудрялся бороться с армейцами на равных. В сезоне-1980/81 в Шяуляе мы проигрывали после первого тайма десять мячей. А во втором предприняли грандиозную погоню, и нам не хватило буквально минуты, чтобы победить — 29:29.
История, конечно, помнит знаменитый матч следующего чемпионата СССР, в котором наш Урмас Трядер отразил восемь пенальти от минчан. МАИ тогда победил 28:27, но я уже ушел из команды. "Маевцев" всегда отличал особенный характер, в любом состоянии давали бой кому угодно.
Урмас Трядер: "Миронович спрашивал у своих: кто пойдет на пенальти? А минчане отворачивались"
— Что вы делали, когда закончилась история команды мастеров "Кунцево"?
— В том же Западном округе находилась детская спортивная школа, которую хотели закрывать. Мне предложили ее возглавить. Тогда функционировали два отделения — настольный теннис и лыжные гонки. Отработал там 16 лет и ушел на пенсию. Прибавил к тем специализациям еще три — бокс, художественную гимнастику и настольный теннис для инвалидов-колясочников. Количество учащихся увеличилось с 400 до 1200 детей.
Раньше директорам спортивных школ разрешали импровизировать, чтобы рост результатов их питомцев был более ощутимым. Но потом усилилась роль властей, и стало гораздо скучнее. Потому и ушел без особого сожаления.
Сейчас я в свободном плавании — занимаюсь тем, чем хочу. А хочу я — вместе с еще одним товарищем возродить нашу команду МАИ. Пусть на любительской основе — чтобы она участвовала в чемпионате Москвы и студенческом первенстве России.
Весной расклеили объявления на всех факультетах и даже провели несколько тренировок. Объединили ребят, которые раньше занимались гандболом. Уверен, найдем и тех, кто им не занимался, но имеет хороший бэкграунд в других видах спорта. Ведь когда-то МАИ именно так и создавался…
Фото: РИА Новости, ugo-osetia.ru, личный архив Валерия Богдана
