Главный тренер женской сборной Беларуси рассказал в интервью БЦ о работе с Томажем Чатером, Витебске, Никите Вайлупове и специфике женского коллектива.
— Для начала — из рубрики “немного о себе”: каким вы были гандболистом?
— Довольно скромным. Начинал в Слуцке, потом команда СКИФ из Института физкультуры, которая участвовала тогда в чемпионате Беларуси, “Колос” из Горок. Там, кстати, я совмещал роль игрока, тренера ДЮСШ и судьи чемпионата страны — лет 10 в этой роли отработал. Но игровую карьеру закончил рано — многочисленные травмы остановили мой игроцкий порыв. Плюс были проблемы с дисциплиной. Если бы я сам у себя был тренером, то смог бы достичь большего. Но доставучим могу быть только сейчас.
Хотя после окончания института были предложения уехать поиграть в Македонию, Турцию — тогда были популярны эти направления, решил связать судьбу с тренерством.
А такое желание у меня было давно, еще до студенчества. Загорелся в 93-м, когда мы уезжали на международный турнир в Германии. После армии пришел устраиваться тренером в спортивную школу. Хотел заниматься с мальчиками, но завуч уговорила полгода поработать с девчонками. Через 6 месяцев тренер команды мальчиков должен был уйти на пенсию и освободить вакансию. В итоге не ушел, получилось, что меня обманули. Но с тех пор прошло больше 20 лет, и я никак не переведусь на работу с парнями.
— Как попали в Витебск?
— В 2008 году предложили возглавить “Гомель”. Там не задалось сразу. Были чрезмерные амбиции, не подкрепленные уровнем знаний. В качестве детского тренера я был на хорошем счету, выигрывал все. Но переход из юношеского спорта во взрослый подразумевает другие критерии работы. Так же, как у игроков. Заканчиваешь ДЮСШ, переходишь во взрослую команду — и совсем другими глазами смотришь на гандбол. Вот и с тренерами то же самое.
Через год оказался в “Городничанке”. Поработал с “Крононом” в паре с Дмитрием Тихоном, который сейчас возглавляет “Мешков Брест”. Потом меня перевели в женскую команду, с которой провел 10 лет. Клуб тогда был серьезной силой, но в какой-то момент финансово просел. Хорошо, что одно время юниорская сборная Беларуси была под крылом клуба. Если бы не было этих детей, теперешней “Городничанки” могло и не быть. Ну и в 2017 году переехал в Витебск.
— Что такое сегодня “Витебчанка”?
— Очень сложно работать в месте, где раньше, так скажем, не росла трава. Не было ни традиций, ни школы. Всю жизнь в Витебске был популярен волейбол, где были результаты еще при Союзе, баскетбол. Отсюда вышли Никита Вайлупов, Валерия Гутова, но это скорее исключения. Приходилось выполнять несколько работ — в первую очередь знакомить людей с гандболом. Эта работа ведется до сих пор. Хотя в первые два года попали в четверку в чемпионате и взяли бронзу Кубка.
Стратегия выработана, по сути, так, чтобы развивался не сам клуб, а чтобы у игроков была возможность реализовать себя, получив и хороший тренировочный процесс, и полноценную игровую практику. Чтобы сделать шаг вперед в карьере и, например, заключить контракт с финансово более устойчивым клубом, засветиться на более высоком уровне, чему я буду очень рад как тренер уже сборной.
В этом году двумя моими девушками, которые не были в УОРе, а взращены нашим клубом, заинтересовались и БНТУ-БелАЗ, и “Гомель”. Они ведь рассматривают возможность участия в совместных турнирах с российскими клубами. У “Витебчанки” такой возможности не будет.
Понятно, что в плане результатов пока не все получается. Конечно, не отказался бы в составе от Аниты Гёрбиц, Кристины Нягу, Анны Вяхиревой. Но имеем то, что имеем, надо исходить из имеющихся реалий. Не обязательно становиться великим тренером с известными спортсменами. Надо постараться из неизвестных сделать звезд. Так и Трефилов говорил: даже в самых сложных условиях даже самого неумелого игрока можно дотянуть до мастера спорта.
— Вы как-то сказали, что работа в Витебске так же важна, как и работа в сборной. Можете расшифровать?
— Здесь есть возможность раскрывать игроков для более широкой гандбольной публики. Тех, кто на детском уровне не был замечен. Многие удивляются, откуда они берутся. А я нахожу в таких регионах, где учителя физкультуры совмещают работу в ДЮСШ. Оттуда пытаюсь доставать людей, чтобы они не терялись и продолжали играть гандбол.
— Какое-то время ходили слухи о создании мужской команды в Витебске. Не знаете, чем закончилась эта история?
— Знаю, что на недавнем исполкоме федерации председатель попросил его членов, а также руководителей гандбола в области вернуть клуб не в самом Витебске, а в Новополоцке, где долгое время был ГК им. Лёвина. Как это будет реализовываться — если честно, не знаю. Но если как-то технически надо будет помочь — откликнусь.
— Если бы вам дали условный миллион долларов, на что бы в рамках Витебска потратили?
— На развитие инфраструктуры. В Витебске нету своего большого зала. Есть манеж в собственности кадетского училища, он на отшибе города. Тренировки проходят на нестандартной площадке от предприятия “Монолит” Акифа Гасымова, который нас поддерживает. Иначе у нас вообще не было бы места для тренировок. На игры туда не наездишься, от Витебска это 12 километров. Там, конечно, прохладно зимой, зато своя баня, свой зал. Надеюсь, потихоньку эта база раскроет не одно имя.
— Как вы попали в сборную?
— В 2015 году сначала позвонил Томаж Чатер, потом зампред федерации Иван Семененя. Я уже работал помощником в сборной 1998 года, поэтому какой-то опыт был. Но в национальной сборной — совсем другое. Конечно, не мог не откликнуться. Как бы пафосно ни звучало, но испытывал гордость. Это процесс, от которого получаешь удовольствие, пополняешь копилку имеющихся знаний и умений.
— Чему Чатер научил за эти годы?
— Однозначно не ответишь. Во-первых, ментальность. Он югослав, видение жизни у него другое. Он был старшим товарищем. Бывало, цеплялись, переходили на громкие речи в спорах. Но это нормально.
Словенцы, как и все балканцы, очень любят повозиться с мячом. Скандинавы больше ориентируются на тренажерный зал, а словенцев туда не загонишь. Но они игровики — любят играть во что угодно. Все разминочные упражнения, которые до сих пор используются в сборной, привез в нее Томаж. Ими пользуются и многие детские тренеры.
— Можете назвать Чатера своим наставником?
— Могу так назвать всех, с кем работал. Давида Резникова, у которого я начинал, Анатолия Кукреша, Ирину Мирончик, Семена Лахненко, Валерия Крюковского, Сергея Камбура, ну и Томажа, конечно. Сейчас в сборной я пытаюсь продолжить в той же канве, в которой работал и он. Насколько получается — не мне судить. По работе тренера везде судят по результату.
— Сложно ли было первое время после смерти Чатера?
— Когда с Томажем это случилось, конечно, сразу был шок. У него была онкология лимфатической системы, стоически это выдерживал, не подавал виду, продолжал работать. Как-то он приехал с “Гомелем” в Витебск на матч чемпионата, я видел, как у него блестели глаза. У него была ремиссия, на 70-80 процентов, он говорил, был здоровым человеком. После попадания в больницу думали, что он там побудет какое-то время и вернется к нам, будет на сборе и начнем всё сначала.
Утром мы собрались на тренировку, звонок от его супруги Анны, она плачет: “Саша, Томаж умер полчаса назад”. Даже не знаю, как описать свое состояние, была растерянность прежде всего. Тот день смутно помню. Нам ведь нужно было готовиться к играм квалификации чемпионата мира. Фарерские острова и Швейцария могли нам посочувствовать, но они всё равно приехали играть. И нужно было в краткосрочной перспективе что-то делать. Было сложно, надо было выстраивать тренировочный процесс.
Но мы сплотились. Благодарен девочкам, что они не вышли с опущенными руками и психологически подавленными. Они сделали свою работу и вышли в плей-офф чемпионата мира. Хотя не заняли первое место в группе и вышли на черногорок, а не чешек, очень жаль, что не реализовалась мечта Томажа о топ-турнире. Если бы тогда к нам с Натальей Петраковой присоединились те, кто сейчас в тренерском штабе, я про Максима Бабичева и Ивана Санько, все могло бы быть иначе. Тогда нужно было за все браться в несколько рук. А сейчас мы работаем чуть по-другому в контексте распределения обязанностей. Канва и базис остались те же, но мы добавили разнообразия в сам процесс. После памятной ничьей с немками в гостях понял, что та команда смогла бы пройти черногорок. Но не будем размахивать платками.
Наталья Петракова. Саксофон для дочки Жени. И чтобы не было войны
— Расскажите, что Максим Бабичев внес в команду.
— Тут могу привести пример с Никитой Вайлуповым и “Берестьем”. В какой-то момент он смог поднять флаг и повести за собой команду, хотя команда в целом была сыграна благодаря работе Козара. Но при невыплаченных зарплатах они не расплылись и сконцентрировались на тренере.
То же самое с Бабичевым — это приход в сборную нового лица. Читал его интервью вашему ресурсу. Перед этим думал: что мне нужно, чтобы результат был лучше? Нужна помощь в таком-то направлении. Я это все знаю, но в общих схемах, а нужна глубина. Я не являюсь вратарем, но знаю, как их готовить. Гораздо глубже это понимает тренер по вратарям, который всё знает изнутри. То же самое с человеком оборонительного плана, который опять же изнутри знает. И я прочел его интервью БЦ, увидел заинтересованность в определенных моментах. Позвонил Максиму и предложил сотрудничество. Председатель федерации поддержал эту идею. То же было и с Иваном Санько.
Женскую сборную Беларуси усилил тренер по защите. Это экс-игрок мужской команды Максим Бабичев
— Можете подробнее раскрыть функционал Максима? В чем он помогает?
— За его развитием в качестве тренера сейчас очень интересно наблюдать. Он искрит идеями. Это то же самое, что обращаться с огнем. Важно и лес не спалить, и чтобы все вокруг получали тепло. Костерок нужно обложить камушками, чтобы все мясо могли пожарить, было светло и комфортно. Если говорить о Максиме как об огне, то он излучает много позитива, дает идеи. Самое главное сейчас — облачить это в необходимую форму. Чтобы эта неуемная энергия не расплескалась.
Конечно, он сам потихоньку к этому придет, он всё это видит и впитывает. Из фонтана идей он сам определит свой вектор работы. Я это всё вижу. Интересно наблюдать за историческим моментом превращения игрока в тренера. Может, когда-нибудь и он назовет меня наставником.
— Есть же еще нюансы работы с женским коллективом.
— Он это все воспринимает довольно быстро и легко. Все же мужской и женский гандбол — это два разных вида спорта. Скорости пониже. И анализировать игру получается проще.
По поводу работы с женским коллективом расскажу предысторию. После дембеля пришел в спортивную школу. Молодой парень, перед ним стояла группа девушек 13-14 лет. А в голове еще остались армейское позиционирование на уровне: “Равняйсь! Смирно!” И после такого начала кто-то из девушек даже заплакал… Сразу понял, что здесь надо как-то по-другому. С парнями гораздо проще работать, но с девушками интереснее. Здесь часто получается, что каждый день — как будто с чистого листа. Что-то у них все равно остается, но приходится методично повторять. Завуч слуцкой школы повторяла: “Ты должен влюбить девушек в себя, а потом они полюбят гандбол”. Если приоритеты поставишь наоборот — ничего не получится. И это она говорила как сложившаяся женщина-тренер, а мне было 23 года.
— Вы с этим согласны?
— Отчасти да. Когда игрок смотрит на тебя влюбленными глазами, он может горы свернуть. Он гораздо глубже проникает в то, что ты преподаешь. Мы говорим не про влюбленность как у мужчины с женщиной. Просто у детей появляется необходимый интерес к гандболу.
Вот как, например, та же ситуация с “Берестьем”. Василий Козар уехал в Украину, команду стал тренировать Никита Вайлупов. Я смотрел видео, которые они выкладывали в социальных сетях. По глазам девушек можно было видеть огромную заинтересованность. Они влюбились в него как тренера, у них возник предметный интерес. Так что Анна Бардиян, его супруга, явно рисковала. Это шутка, конечно.
— Расскажите о последнем сборе перед матчами с гречанками, во время которого узнали об отстранении команды.
— До последнего момента ждали, что игры всё же состоятся. Должны были поехать в Грецию и затем провести матч с ними же дома, рассчитывали только на две победы. Вся команда, несмотря на существенные потери в виде травм игроков, готова была побеждать.
Когда случилось то, что случилось, ничего не было, кроме разочарования. Как и для любых спортсменов: когда СССР не поехал на Игры в Лос-Анджелесе, когда американцы не приехали на Олимпиаду-80… У спортсмена летят его годы, в которые он может себя реализовать.
Хотя это ни в коей мере не идет в сравнение с тем, что происходит. С этим нельзя ничего сравнить, человеческая жизнь бесценна. Если бы я говорил по-другому, то был бы просто циничным человеком.
— Что сами думаете о таком решении ЕГФ?
— И спорт, и искусство должны быть именно тем, что объединяет людей, несмотря на те конфликты, которые существуют. Ведь и Олимпийские игры были придуманы, если исходить из мифологии, чтобы остановились войны.
— Сейчас у сборной УТС, два товарищеских турнира: сперва с белорусскими командами, потом в Москве…
— Наш внутренний турнир планировали еще до того, как узнали о турнире в России. Так что наш послужит репетицией, проверкой команды без легионерской составляющей. Нам необходимо прежде всего, чтобы молодые игроки подтянулись в понимании гандбола до уровня первых номеров. Если не подтянем их именно сейчас, то можем откатиться очень далеко. Этот турнир, соревнования с российскими командами (надеюсь, они будут проводиться и дальше) нам в этом помогут, хотя мы знаем, на каком уровне находятся сборные России и Беларуси, даже если просто рейтинг посмотреть. Конечно, мы получим больше, подтянемся к их уровню, а им тянуться пока не к кому, там всё же другая ситуация. У нас половина команды, которая отправится в Москву, 2000–2002 года рождения. Думаю, в хорошем смысле надо будет еще за руку держать, чтобы во время спаррингов они не побежали за автографами к той же Анне Вяхиревой.
— Сложно ли вам находить мотивацию ввиду отсутствия официальных игр?
— Нам — нет. Мы ведь будем играть с сильными сборными. Мы никогда не играли с азиатскими командами, потому что не попадали на топ-турниры. Знаем, что есть сборная Южной Кореи, которая некогда была одним из фаворитов в женском гандболе. А сборная Китая для нас загадка. Есть даже определенный интерес сыграть со сборной, проповедующей другой стиль.
— Если отстранение продлится долго, как думаете, какие у команды перспективы?
— Надо отталкиваться от того, что есть на данный момент. Перспективы… Перспективы роста просматриваются, потому что происходит смена поколений. Потихоньку заканчивает карьеру Настя Лобач, которая долгие годы тянула на себе лидерское бремя. Думаю, Лиля Артюхович тоже со временем закончит. Скоро подходит время Татьяны Самсоновой. Кажется, еще совсем недавно Наталья Котина впервые приглашалась на сбор, а она уже одна из опытных игроков, старожилов, которые подумывают через какое-то время уходить. Команда молодеет, все равно будет появляться свой почерк, своя мотивация. Интересный временной слом получается. Главное — не упустить эту возможность, чтобы не прервалась связь поколений, была целостность, баланс, не было слишком большого разрыва.
— Сейчас ходят разговоры об объединенном чемпионате с российскими командами. Что думаете по этому поводу?
— Прежде всего должны быть цели и задачи — для чего и зачем, а также сколько это будет стоить. Не знаю, насколько уместен пример с волейбольным “Шахтером”, который вошел в чемпионат России, в первый год получил от всех команд — и не приобрел ни опыта, ничего, кроме разбитой психологии ребят и потраченных средств. Выхлопа не случилось.
Это надо делать взвешенно. Наш внутренний чемпионат пытается не влиться в российский, а сделать турнир, который будет играться в календарные паузы во время европейских матчей. Что-то плана ПГЛ, которая когда-то уже была. В таком формате лига будет конкурентоспособна. Для ребят — однозначно, потому что “Мешков Брест” и СКА дадут конкуренцию. С девушками сложнее, но надо смотреть на то, какие цели будут ставить руководители клубов.
— “Гомель” и БНТУ-БелАЗ уже два года не выступают в еврокубках, судя по всему, в ближайшей перспективе их не будет. Но за границу уезжают единицы. Будучи тренером сборной, как к этому относитесь? Что советуете?
— Тут надо рассматривать через призму того, зачем ты туда едешь: играть или тренироваться и сидеть на лавке. Если второе, то смысла нет.
Может, пример не очень к месту. Диана Ильина уехала в “Вардар”, и, на мой личный взгляд, потеряла тот год. Уйдя в чемпионат Румынии и найдя свой клуб, она больше приобрела, в первую очередь с точки зрения практики. Тем более мы говорим об одном из лидеров сборной. Пользуясь случаем, передаю ей и Наталье Василевской, и Марии Коновал пожелания скорейшего выздоровления. А Карине Ёжиковой привет (улыбается).
Наталья Василевская — обладательница "Большого шлема" в Румынии. "Пера — лучший тренер в карьере"
Карина Ёжикова: "Чатер со сборной был достоин выхода на топ-турнир. Не знаю, кто может его заменить"
Все кивают на наш чемпионат. Но практически каждый год из него уезжают в зарубежные клубы. Наши клубы и тренеры достаточно квалифицированы, чтобы подготовить игроков среднего европейского уровня. Конечно, важен и сильный внутренний турнир, и качественные легионеры. Но мы всегда должны исходить из имеющейся реальности и постараться сделать из нее максимум.
— При прочих равных вы советуете уезжать или оставаться?
— Если у меня спросит конкретный игрок, то сразу вопрос: “Куда едешь и к какому тренеру?”. Для этого нужно не сразу дать ответ, взвесить. Ты ведь советуешь человеку, а если после твоего совета будет хуже? Не хочется быть виноватым, важно за свои слова отвечать. А если огульно — “Да, уезжай, будешь зарабатывать больше, всё будет лучше”. Эту лапшу можно набросать, и человек столкнется с другой реальностью, от которой только потеряет психологическое равновесие и уверенность в собственных силах. Всё индивидуально. Важно, чтобы это пошло на пользу и игроку, и сборной.
Фото: пресс-службы БФГ, "Витебчанки"; Александр Шичко
