Она обещала стать одной из самых титулованных вратарей советского гандбола, входившего в свой золотой век. Но круто повернула судьбу, которая и в этом случае удалась.
Старту карьеры Ларисы Зубарь могли позавидовать многие. В 15 лет она стала чемпионкой СССР и получила звание мастера спорта международного класса — за серебро на юниорском чемпионате мира. В 16 лет стала вторым призером на уже взрослом мировом первенстве. Затем снова было привычное золото высшей союзной лиги в составе великого киевского "Спартака", Кубок чемпионов и две золотые медали молодежных чемпионатов мира.
А затем — неожиданный переезд из украинской столицы в Москву и место в воротах куда более скромного "Луча". Ей есть что вспомнить, нам — понять.
— Вообще-то спорт в мою жизнь пришел в версии волейбола. Им я занималась в родном Орджоникидзе — сейчас это город Покров Днепропетровской области. Когда окончила седьмой класс, получила два предложения: ехать либо в Днепропетровск — совершенствовать умения в волейболе, либо в Киев — учиться гандболу.
Прикинули резоны с родителями. В Днепропетровске спортивный интернат был платным, в отличие от столичного. Кроме того, приехавший к нам тренер из Киева уверял, что гандбол — вид молодой и достичь в нем многого будет значительно легче. Убедил.
Девочкой я была высокой, так что меня пробовали и полусредней, и в линии. В ворота, как водится, стала случайно. На каком-то турнире у нас заболела вратарь, и мне предложили ее подменить. И как-то сразу стало получаться — очень помогли волейбольные выпады, да и прыжок у меня был неплохой…
— И уже через полтора года вы стали чемпионкой СССР в составе "Спартака"…
— Турчин практиковал совместные тренировки — брал юных игроков и ставил их работать с мастерами. А сам наблюдал, кто как себя зарекомендует. Если девочка приглянулась, приглашал на постоянные тренировки в "Спартак".
Конечно, как гандболистка я из себя тогда ничего не представляла. Но, видимо, чем-то внимание Игоря Евдокимовича привлекла. Счастья было — не описать. Во-первых, получила кроссовки — вау! Во-вторых, вокруг были одни звезды. Я попала туда вместе с ровесницей Катей Дмитриенко — и мы просто летали по площадке.
— Как вас приняли киевские мастерицы?
— В "Спартаке" никогда не было дедовщины. Я только позже узнала о ее проявлениях в других командах. А в Киеве к молодежи всегда относились хорошо. Наташа Шерстюк и Таня Макарец наставляли, как нужно себя вести. Ведь дисциплина у Турчина стояла во главе угла.
С нею, конечно, случались и проколы. Однажды мы опоздали на самолет. Вернее, не успели на встречу команды в аэропорту, приехали туда с Дмитриенко и Макарец с задержкой на пятнадцать минут, и команда уже регистрировалась на рейс. Мы, понятно, тоже успели. Но Турчин инцидент без внимания не оставил: "Опоздали на 15 минут? Значит, надо будет отсидеть 15 часов до завтрака".
— Это как?
— Да как захочется. Можно было сразу 15 часов или разбить по дням. Мы делали так: приходили в шесть утра и сидели три часа до завтрака. И так пять дней подряд.
— И что, Турчин не ленился проверять?
— У нас даже мысли не было его обмануть. Приходили и сидели. И потом, сами понимаете, никто из нас уже никуда не опаздывал.
— Расскажите о своем спартаковском дебюте в 1977-м.
— Игорь Евдокимович дал перед игрой наставление: "Лариса, не волнуйся и ничего не бойся. Ты хорошо играешь, и надо только это показать. Я знаю, что ты сможешь!". И ведь действительно: те первые игры у меня получились. Помог все-таки волейбол — тоже отличная игра.
Вратарей в "Спартаке" тогда было много: опытные и титулованные Наташа Шерстюк и Лариса Боброва, плюс Наташа Митрюк, которая была старше меня на три года. И я, четвертым номером. Мне, конечно, хотелось быть первой, но в такой компании пробиться выше было очень сложно. Хотя Турчин давал играть всем.
— В том же 77-м вы поехали на свой первый молодежный "мир". В турнире могли играть девушки до 20 лет включительно.
— Команда у нас тогда подобралась очень сильная — во главе с Ларисой Карловой и Ольгой Зубаревой. Просто бомба. В марте в Румынии случилось сильное землетрясение, и поэтому чемпионат передвинули на конец сентября.
К тому времени мы успели выступить на турнире во Львове, где играли еще и национальные сборные СССР и Югославии. Если бы нам в приказном порядке не сказали проиграть первой сборной, мы и ее победили бы — настолько прекрасно были готовы.
Так что на первый в истории молодежный чемпионат мира отправлялись с уверенностью и нацеливаясь исключительно на первое место. А получилось так, что в игре за золото уступили югославкам — 13:16. Справедливости ради стоит сказать, что у соперниц тоже была очень классная команда. Но выиграть все равно должны были мы.
Помню, возвращались домой в траурном настроении и прощались друг с дружкой как будто навсегда. Ни у кого не было сомнений, что на родине нашу команду сразу же разгонят. Потому что для сборной СССР не выиграть золото — значило опозориться.
— В 1978 году вы дебютировали уже на взрослом чемпионате мира в Чехословакии. Там тоже было второе место…
— Я была третьим вратарем после Тимошкиной (Шерстюк) и Галины Колотиловой из Ростова. Обе старше меня — на десять и восемь лет. Неудивительно, что Турчин доверил мне только один матч — против команды Алжира. Для сборной СССР это был не соперник — нам забросили всего-то пять мячей.
А оступились мы в поединке с хозяйками, проиграв им в предварительной группе мяч. Поражение было и неожиданным, и страшным — тогда Турчин заработал первый инфаркт. Сразу после игры его увезли в больницу.
Дай нам кто возможность переиграть тот матч, мы победили бы стопроцентно, потому что были просто выше классом. Смотрели потом игры чешек в финальной стадии и удивлялись: ну как же мы умудрились им проиграть? Но бывает и такое: игра не ладилась буквально у каждой, что ни делали — ничего не помогало.
Затем обыграли и вечных своих конкуренток восточных немок, и югославок. Но все же уступили первое место команде ГДР — у нее оказалась лучше разница заброшенных и пропущенных мячей.
Больше всего запомнилось, как наутро после игры с чешками, когда нам было стыдно поднять головы, на тренировке появился Турчин. Он сбежал из больницы и устроил такое классное занятие, что мы полностью забыли о вчерашней печали. Тем более, что Игорь Евдокимович ни словом о ней не обмолвился.
Все-таки он великий тренер — лучший из всех, с кем мне довелось иметь дело.
— Вот потому и странно, что в 1981-м, после победы на очередном юниорском чемпионате мира, вы решили уйти из "Спартака".
— Наташа Митрюк была сильнее. А полировать лавку мне не хотелось. Меня потом многие спрашивали, зачем уехала из Киева. Ведь на самом деле, можно было спокойно сидеть в резерве и получать свои 280 рублей — по тем временам очень хорошие деньги. Уверена, что сейчас многие так и поступили бы. Но, наверное, в то время главные ценности были другими.
Турчин недоумевал: "Лариса, у тебя совсем нет мозгов. У нас ты скоро получишь квартиру. Хороший город, хорошая команда — что еще тебе надо?" А мне надо было — играть…
— Были еще варианты?
— Их было всего два: московский "Луч" и невинномысский "Азот".
— Здесь выбор очевиден — при всем уважении к тренерскому таланту Александра Панова.
— Ну да, Невинномысск мне не нравился. А Турчин мой выбор прокомментировал на прощание так: "Ну ладно, поехать, скажем, в Вильнюс. Но в Москву? Там же одни проститутки и пьяницы!".
Не знаю, почему он так сказал. Ни с теми, ни с другими в Москве я так и не встретилась. У нас был очень хороший коллектив. "Луч" — одна из немногих команд, которая пронесла ту дружбу через годы.
До недавних пор, пока была возможность и клуб предоставлял время в зале, мы собирались по субботам, играли в футбол. А потом шли в баню. Наверное, ни в одной команде времен СССР не осталось такой традиции: спустя многие годы встречаться и с удовольствием общаться каждую неделю…
— Одно только замечание: в 80-е некогда грозный московский клуб пребывал в чемпионате СССР в незавидной роли середняка.
— Ну не всем же бороться за медали… К Москве я привыкала вообще-то тяжело. Киев очень уютный, а союзная столица казалась большой деревней, и первые два года меня не покидала мысль, что оттуда надо бежать.
Своего зала у нас не было. Утренняя тренировка — на Комсомольском проспекте, вечерняя — в Олимпийской деревне. Это сейчас всех возят на автобусах и кормят обедами, а тогда такого не было — перемещались по городу сами.
Короче, условий для роста и прогресса у "Луча" не было. Иногда мы и зарплату не получали по два-три месяца. И клубной спортивной школой тоже не располагали. Хотя в Москве их хватало, в "Луч" оттуда воспитанницы шли неохотно.
Клуб принадлежал заводу "Прожектор", который производил электротехническое оборудование, в том числе — знаменитые стиральные машины "Эврика". Само собой, мы числились на ставках как работники предприятия. Получалось по 160-180 рублей.
— Скромно в сравнении с Киевом. Но квартиру-то дали?
— Вопрос с жильем обещали решить сразу, но комнату в "двушке" получила только через два года, когда пригрозила что из "Луча" уйду. А до этого приходилось жить то у подруг из команды, то в гостинице "Кунцево", то в заводском общежитии, в комнате на четверых. Конечно, после Киева условия казались ужасными.
— Так неужели вы ни разу не пожалели о том переезде?
— Нет. Давайте объясню. Позже, когда я уже стала начальником команды, у нас в "Луче" играла Ира Ищенко из Ростова. Там она была капитаном команды и прилично зарабатывала. Но у нее случился спад в игре, и пришлось сесть на лавку. Не трагедия, верно? Никто ее не выгонял, зарплата шла. Но она перешла к нам, где, как вы уже поняли, медом намазано не было. Только потому, что хотела играть.
Я ее понимала. Если бы можно было начать сначала, поступила бы так же. Рада, что оказалась в Москве.
— Правильно понимаю: путь в сборную с того времени был вам закрыт?
— Естественно. Как только покинула Киев. Турчин года два со мной даже не здоровался.
— Представляю, как многое вам хотелось совершить именно в поединках против "Спартака".
— Конечно. И получалось. Однажды даже боролись за третье место в чемпионате страны. Это был 1989 год. Но за все время ни разу у киевлянок так и не выиграли. Реванш удался лишь однажды, в поединке ветеранских команд в Киеве.
Председателю "Луча" Науму Исаевичу Шульсульману надо сказать спасибо за 90-е годы. Клуб сто раз мог распасться, но команду он сохранил. Правда, с переходом в российский чемпионат в жизни "Луча" ничего не изменилось: шестые, седьмые, восьмые — все, как во времена СССР.
А с Турчиным мы впервые поговорили по душам, когда я отправилась играть за границу — в "Единство" из Боснии и Герцоговины. "Спартак" приехал к нам в 1991 году. Игорь Евдокимович тогда тоже спросил: "Не жалеешь, что так поступила? Ведь жизнь могла сложиться совсем по-другому".
Он всегда относился ко мне очень хорошо. Даже прикрикнул ни разу. К молодым игрокам всегда питал отцовские чувства, желал нам только добра.
— Вратарям с добром не по пути. Их работа в том и состоит, чтобы подставляться под мяч, подобный ядру.
— Сотрясений хватало. А вообще самое больное место голкиперов — это спина. Помню, поехали с "Лучом" во Францию, и у меня отказали ноги. Мы прыгали "лягушкой" — по пять залов в длину. И я присела и больше не распрямилась — зажим в спине.
Потом это повторилось, когда играла в Югославии. И в Исландии тоже. Как спину ни закачивала, не помогало. Наверное, у каждого спортсмена есть болячка на всю жизнь — у меня она такая.
Но куда деваться? Особенно, если играешь за рубежом. В Югославии, правда, вскоре началась война, и наш спонсор переехал в Черногорию, создал там еще одну команду. Потом уехали в Нови-Сад. Затем даже в Белграде пару месяцев тренировались.
Я за время югославской одиссеи успела родить ребенка и вернуться на Балканы. Уж больно любили "юги" игроков из послесоветских стран. Помню, когда играли в Боснии, перед визитом в Македонию тренер нам с Наташей Вдовиной сказал: "У них сильная команда, три советские сборницы". Мы озадаченно переглянулись — вроде знали, кто за кого. Приехали на матч, а те "сборницы" оказались из Молдавии и просто грамотно вписались в конъюнктуру…
— А как вы попали в Исландию?
— В 1999 году позвонил начальник сборной России Михаил Андреевич Луценко: "Не хочешь пообщаться с Акбашевым? Им в "Валюре" нужен вратарь". Борис Залманович — великолепный тренер, был там консультантом. Обучил всю Исландию гандболу, а заодно и русскому мату.
— А вам встречались на родине тренеры, которые не ругались?
— Думаю, таких не было вообще. Потому мы на это и внимания особого не обращали. Вообще-то я выросла в семье, где нецензурных слов не употребляли в принципе. Но понимала, что мужские нервы несовместимы с женским характером. Турчин порой говорил: "Объясни женщине все наоборот, и тогда она сделает правильно". Вроде как шутил, но доля правды в том была.
— Итак, Исландия…
— Акбашев встретил меня в аэропорту. Первый вопрос: "Машину водишь?" — "Нет". — "Вот… и на … я тебя сюда вызвал?" А он тоже прав не имеет и надеялся, что я его повожу.
Исландия — страна удивительная. Первое впечатление: попала на Луну. Рейкьявик — город красоты необыкновенной, люди там хорошие и душевные.
— Роланд Эрадзе рассказывал, как поначалу был поражен отсутствию в исландских домах дверных замков…
— А я на первой же тренировке… потеряла четырехлетнего сына. Кто-то видел, как он выходил из зала на улицу. А там, как оказалось, свободно проник в незапертую машину, где и был обнаружен. Замками исландцы стали обзаводиться, когда во время югославской войны к ним нагрянули балканцы, а за ними — и бывшие наши.
— Так ведь замечательная страна, в которой можно жить.
— Я и хотела там остаться. Не хватило всего полгода, чтобы получить зеленую карту. Для этого там надо отработать три года. Не отыграть, а именно отработать. Ведь профессионального женского спорта в Исландии нет.
— И где же вы работали?
— Были два варианта на выбор. Первый — заниматься рыбой, там надо было весь день проводить в резиновых сапогах. Второй — блатное, по словам Акбашева, место: здоровенный магазин типа "Икеа". Его я и выбрала. Занималась сортировкой и перекладыванием товара. Отрабатывала восемь часов и шла на тренировку. Поначалу было тяжело, потом втянулась.
— И вам не приходила в голову мысль вроде такой: а зачем мне гандбол в качестве хобби, если я и так работаю весь день?
— Мысль была о том, чтобы остаться в Исландии. Спокойная страна с размеренным ритмом жизни. Смотрела на исландских старичков, гулявших, взявшись за руки, и радовалась душа.
— Картинка…
— Вот и мне хотелось такой старости. Но судьба распорядилась иначе. Умерла сестра, и я должна была удочерить оставшуюся без мамы племянницу. А так как она жила на Украине, отношения которой с Россией в то время уже напрягались, возникла уйма юридических проблем. Их разрешение заняло девять месяцев.
Мне же покидать Исландию можно было только на три… Короче, мечта моя накрылась медным тазом. Конечно, можно было туда вернуться и начать этот трехлетний стаж заново. Но уже не хотелось.
В Москве к тому времени была квартира. Я вернулась в "Луч" и даже поиграла еще два года — до 42 лет. А потом предложили стать начальником команды. Проработала им до 2020 года.
— Крутая должность?
— Когда есть хорошие спонсоры и поддержка — возможно. А в "Луче" этого никогда не было. Спасибо Алексею Александровичу Алексееву за то, что проработал тренером столько лет, хотя его неоднократно приглашали в другие клубы.
Но у человека такой характер. Он ведь и игроком оставался предан "Кунцево", хотя звали в ЦСКА, где карьера могла сложиться совсем по-другому. Алексеев поддерживал марку "Луча" до последнего. И только когда клуб фактически распался, принял приглашение из Тольятти.
"Луч" перешел в ведение сначала центра олимпийской подготовки, а затем спортивной школы олимпийского резерва. В нем поменяли директора. А тому история клуба была не интересна. Сразу закрылось ветеранское движение — не нашлось одного часа в неделю для людей, которые отдали жизни клубу и всегда приходили за него болеть…
Кстати, того директора потом быстро сместили, но пришли такие же, молодые. Им история тоже не интересна. Но так, наверное, сейчас везде. В советские времена такого не было, хотя мои родители жили намного хуже, чем я сейчас.
— А как живете?
— Ушла на пенсию. У меня двое замечательных детей. Когда они узнали, что происходит с клубом, то заявили: "Мама, заканчивай. Мы работаем, и ты не будешь голодать. Отдыхай". Я их послушалась.
А здесь еще история. Первым капитаном сборной СССР была Галина Александрова Тулякова, которая потом стала Афанасьевой. У нее умер сын, а у меня — сестра, брат, мама, папа. И мы с ней очень сблизились. И однажды Галя сказала: "Ларочка, все, что у меня есть, я хочу оставить тебе". В 2017 году Галина умерла. А я получила наследство.
У меня есть дача и две квартиры. Так и жила бы в Москве. Но позвонила давняя подружка Наташа Цыганкова: "Ну что ты будешь делать зимой в Москве? Приезжай в Краснодар. Походим в фитнес-зал и в бассейн, организуем здоровый образ жизни".
Вообще-то я еще собиралась поработать. Возможно, даже не в спорте. А потом умерла Марина Базанова, и я подумала: сколько той жизни осталось, будем жить для себя…
Смерть Маринки стала для меня каким-то знаком. В 2019-м собиралась в Германию на ее день рождения — он под Новый год, 25 декабря. Но меня тогда не отпустили в клубе. И это сильно огорчило.
А сейчас я сама себе хозяйка и приглашение Наташи приняла без размышлений. Надо наслаждаться обществом друзей, пока есть возможность. Когда вы сегодня дозвонились, я как раз из бассейна вернулась. А вчера у нас с Наташей был фитнес…
— Когда после тренировки пьете с Наташей чай, заводите разговор, что могло быть, если бы?.. Намекаю на ваше легендарное прозвище в узкой компании Цыганковой, Базановой и Натальи Немашкало.
— Почему меня позвали Грузином? Был в моей жизни один человек, тоже гандболист. Нас познакомил Саша Анпилогов, когда я играла еще за Киев. Влюбилась. И после этого в нашей четверке стала Грузином.
Но замуж сразу не собиралась, спорт был для меня целью номер один. Находилась в Москве, а он в Тбилиси, и это оказалось серьезным испытанием для любви. И мы его не выдержали.
— Но ведь загадочный грузин тоже мог переехать в Москву. Помимо ЦСКА, в столице были два сильных клуба.
— Он очень умный. Да и не сорвался бы никуда — считал, где человек родился, там и пригодился. Сейчас живет в Тбилиси, занимается политикой. Видимо, настолько серьезно, что в его не видно соцсетях. Регулярно передает приветы. Но я, если честно, обратных не отправляю.
Друзей у меня много. Если они хотят пообщаться, то звонят, чтобы узнать, как дела. А когда тебе передают приветы при случае…
— Могли бы жить в Тбилиси.
— Мне сейчас и в Краснодаре хорошо. А с мая по октябрь я в Москве. Девчонки из бывшего "Луча" звонят каждые два дня, сообщают новости, ждут. В гандбол мы уже не играем. Но в баню продолжаем ходить, в гости одна к другой тоже. Вспоминаем былое, обсуждаем настоящее, говорим о детях и внуках.
— Кстати, при каких обстоятельствах был наконец-то обыгран легендарный "Спартак"?
— Сначала киевлянки победили нас на ветеранском турнире в Москве. Затем мы приехали в Киев на "Кубок Турчина" — кажется, в 2006-м. Там собрались национальные сборные. А заключительной частью программы поставили нас: ветераны Москвы против спартаковских
Болельщиков было больше, чем на матчах самого турнира. Играли все: и Зинаида Турчина, и Бобрусь, и Литошенко, только вот Карловой не было. Но это и к лучшему — у Ларисы же хитрые, ни на чьи не похожие броски.
Такие матчи, конечно, должны заканчиваться вничью. Мы выигрывали один мяч, и в концовке в наши ворота поставили семиметровый. Но я взяла…
