Перечисление всех титулов знаменитой полусредней киевского "Спартака" и сборной СССР порождает восхищение. А ее рассказ о временах, когда они добывались, — огромный интерес.
Двукратная олимпийская чемпионка, двукратная чемпионка мира, семикратная обладательница Кубка чемпионов и тринадцатикратная чемпионка СССР...
А еще... Впрочем, хватит — Лариса Карлова не нуждается в дополнительных характеристиках. Но, уверены, вы знаете не все подробности гандбольной биографии этой удивительной спортсменки, ставшей олимпийской чемпионкой в 17 лет.
— Как и многие звезды советского гандбола, вы заканчивали победоносную карьеру за рубежом, вдали от родного "Спартака".
— Никогда не думала, что часть жизни проведу за границей, хотя некоторые европейские клубы проявляли ко мне интерес еще в советское время. Собиралась заканчивать карьеру, и уже были интересные предложения по работе в Киеве.
— Однако, как же вас удалось соблазнить в конце 80-х?
— Все просто. Коррективы внес Чернобыль. Президент "Будучности" из Черногории нашел мою слабую струнку, и я приняла решение вывезти маленького сына в экологически чистую зону. Так оказалась в Подгорице, в одном клубе с недавней подругой по сборной Наташей Цыганковой. Команда была сильная, но неуправляемая: за сезон сменились четыре тренера. С таким никогда не сталкивалась, и, конечно, мне это не нравилось.
Поэтому, когда после встречи в Кубке чемпионов с итальянской командой из Кассано тамошний президент предложил заключить контракт с его клубом, я согласилась.
В Италии было все, к чему я привыкла. Жесткий президент, дисциплина и общая цель. Конечно, уровень гандбола не столь высок, как в СССР, но играть было совсем нелегко. В каждом поединке мне противостояли как минимум два игрока. С легионеров вообще спрос особый. Против них играют с утроенной энергией, а забрасывать надо, и помногу.
В первый год основным оппонентом была команда, которую возглавляла Светлана Китич, одна из лучших игроков мира тех времен. Это соперничество вылилось в дуэль между нами, которая закончилась убедительной победой нашей команды.
Потом мы повторяли успех еще четыре года подряд. Но при всей удовлетворенности с профессиональной точки зрения никогда больше не испытывала таких ощущений, как после побед "Спартака " и сборной СССР.
Закончила играть в 38 лет, хотя еще могла остаться в клубе как игрок или тренер. Хватало и других предложений, но к тому времени уже истощилась эмоционально, да и физически было нелегко. Вдобавок требовали заботы больные родители, постоянно летала к ним в Киев.
Когда клубный президент главного конкурента узнал, что я ухожу, сразу же примчался уточнить: правда ли это? От радости чуть не задушил меня в объятьях, потому как мечтал закончить с гандболом, но только с чемпионским званием.
Как оказалось, радовался он не зря. Когда в следующем сезоне его команда таки выиграла титул, он ее с чистой совестью распустил.
Следующие два года были тяжелыми. Один за другим ушли из жизни родители. Потом начала тренировать. Решила начать с детей, чтобы их становление проходило в привычной для меня атмосфере, с ответственным отношением к делу и максимальной отдачей. Старалась формировать их не только как игроков, но и как личностей.
Заняла со своими девочками третье место в юниорском чемпионате Италии. И это был успех с учетом того, что по физическим данным наша команда значительно уступала главным соперницам.
Мы брали свое лишь слаженной коллективной игрой и бойцовскими качествами. Потом девочки выросли, пошли учиться, работать, и наш любительский спорт закончился.
Впрочем, мне нравится, что мы общаемся до сих пор, а на один из моих юбилеев они прислали длинное и трогательное письмо со словами благодарности за годы, проведенные вместе.
— Однако повторить путь Игоря Турчина, поднявшего киевский "Спартак", по сути, со школьной скамьи, вам не удалось.
— Но я никогда и не хотела быть тренером. Эта работа сродни сидению на электрическом стуле. Я прошла путь игрока с такими психологическими нагрузками, что продолжать карьеру в той же обстановке мне абсолютно не хотелось. Поэтому и отказалась от предложения возглавить юниорскую сборную Италии.
— Говорят, вы были любимицей Турчина.
— Узнала об этом только из его последнего интервью.
— Но вам наверняка доставалось от него больше всех. Что чувствовали в такие моменты? Ведь Игорь Евдокимович не стеснялся в выражениях в адрес подопечных.
— Что касается психологической подготовки, то надо было знать моего первого тренера. Леонид Борисович Коган был человеком своеобразным и большим фанатом своего дела.
Он пришел в нашу школу и организовал там команду. Помимо тренировок, каждый день мы должны были выполнять комплекс физических упражнений дома: прыжки, отжимания и так далее. Все это заносилось в дневники, а родителей обязали контролировать нас и расписываться.
В конце недели устраивались зачеты, чтобы проверить, есть ли прогресс, и заодно узнать, не обманывали ли мы тренера. Отсев был большим, вначале занимались около сорока человек, а через короткое время осталась половина.
Я очень хорошо бегала и прыгала. Сработала генетика — папа был отличным спортсменом.
Но оказалось, что у меня самый слабый в команде бросок. Поэтому поначалу отправили в ворота, а я была настолько маленькая, что заметить этого защитника ворот было непросто.
Пропускала много и не могла сдержать слез. Хорошо, что папа ходил на все игры, поддерживал. Он всегда верил в меня и был моей главной опорой. Когда же благодаря тренировкам и домашним заданиям бросок стал сильнее, меня поставили на край.
Надо сказать, что после игр у нас устраивались собрания по полтора-два часа. Леонид Борисович любил промывать мозги. И вот однажды он говорит: "Карлова, ты можешь хоть раз уйти с площадки с синяком под глазом и наконец сказать: я все сделала для победы своей команды?"
А назавтра игра. Я с края отдаю пас и бегу по шестиметровой под заслон для полусредней с другой стороны. Начинаю прорезку, и аккурат в левый глаз мне вставляется локоточек. Сноп искр, открываю глаз, а он наполовину заплыл. Но все равно мчусь под заслон и вдруг понимаю, что, наконец, случилось то, чего хотел тренер.
Оставшееся время бегала с ощущением именинницы. Уходила с площадки с гордо поднятой головой и даже с некоторым вызовом посмотрела в глаза тренеру. Вечером на разборе села в первый ряд — понятно, в ожидании признания заслуг.
Коган мельком взглянул на меня и произнес: "Можно уйти с площадки и с синяком под глазом, но все равно не принести пользы команде".
— Жестко.
— Это для понимания методов работы моего первого тренера. Кстати, из той команды выросла еще одна олимпийская чемпионка Ирина Белецкая (Пальчикова), моя подруга. Вспоминая то время, мы и сейчас смеемся от души.
А еще у нас были сборы в Одесской области, в селе Борщи. Там, кроме площадки, имелось и футбольное поле — довольно заброшенное, куда регулярно приводили пасти коров. Одну из трех тренировок мы проводили на этом поле, среди наследия, которое они оставляли после себя.
Последнее упражнение — в парах на максимальной скорости бегать от ворот до ворот и выполнять передачи, не теряя мяч. Если делаешь без ошибок, то можно идти в душ и на ужин. Так вот, к концу сбора мы научились так виртуозно лавировать между этими лепешками, что проходили тест с первого раза.
А может, просто сильно хотели кушать? Условия были спартанскими — никакой непогоды не существовало, могли тренироваться и в ливень. Некоторые жаловались родителям, и Леонид Борисович устраивал собрания на тему предателей: мол, есть среди нас и такие…
Когда не стало родителей, то, перебирая бумаги, нашла письма, которые писала им из лагеря. "Папа, я стала лучше держать мяч... У меня получилась обводка слева... Мы выучили новый бросок..."
Все, с первой до последней строки, было посвящено исключительно игре. А еще помню, в селе росла огромная черешня. Я забиралась на нее, ела сама и бросала ягоды тем, кто не мог залезть.
Теперь, когда ем черешню, вспоминаю Борщи и думаю, что самая вкусная была именно та...
Я ответила на вопрос о тренерских методах?
— Вполне.
— Впервые почувствовала себя игроком в 1973 году на всесоюзном турнире в Киеве. Уже не просто носилась по площадке, а играла. На том турнире присутствовал Турчин. Он заметил меня и переговорил с Коганом о моем переводе из ДЮСШ в республиканскую школу-интернат спортивного профиля.
Состоялся семейный совет. Я была категорически против, потому что требовалось оставить не только школу, но и первую команду, где было много подруг. Но папа — самый большой для меня авторитет — настоял.
В интернате ждал неприятный сюрприз. Для Астахова — тренера тогдашней юниорской сборной Украины — я была неформатом. Да, быстренькая, шустренькая, но слишком уж невесомая. А он любил девушек статных и мощных. И поэтому практически полтора года я просидела на скамейке и почти смирилась, что гандбол — это, наверное, не мое призвание.
И вот его величество случай: к нам на спарринг приехала национальная сборная СССР во главе с Турчиным. Я, как всегда, сидела на скамейке и наблюдала за проигрышем с разгромным счетом. Но за пять минут до конца Астахов выпустил меня на площадку, и я успела забросить три мяча.
Игорь Евдокимович его спросил: "И такого игрока ты держишь на скамейке?" Вскоре решено было организовать матч между ДЮСШ Когана и юниорской сборной Украины Астахова. Я должна была играть за свою первую команду.
— Представляю накал того дерби.
— Для меня оно было как финал Олимпийских игр. Несколько ночей почти не спала, чувствуя ответственность. Ведь весь этот сыр-бор разгорелся из-за меня. Мне надо было сыграть так, чтобы оправдать доверие Турчина. До сих пор помню счет: мы победили 15:13, а я забросила 13 мячей.
После этого тренером юниорской сборной стал Коган, а меня пригласили в "Спартак".
И началась жизнь в другом измерении. Леонид Борисович еще недавно водил нас смотреть с балкона на тренировки спартаковок, и они казались людьми из космоса. Теперь же тренировалась рядом с такими звездами, как Зинаида Турчина, Людмила Бобрусь, Галина Захарова, Мария Литошенко, Наталья Тимошкина…
Тренировки у Турчина были очень разнообразными. Все время вводилось что-то новое, использовался элемент неожиданности. Не соскучишься! И хотя моя физическая форма была на высоком уровне, еще оставалось, над чем работать.
Например, динамометр, измерявший силу кисти у Тани Макарец (Кочергиной) показывал 60, а у меня только 12. Вскоре увеличила этот показатель почти в четыре раза. Но Таня была воплощением природной силы. Она выросла в деревне и умела управляться со всем.
Помню, однажды в коммерческой поездке по Германии нас пригласили на чемпионат фермеров по дойке коров. Там спросили, умеет ли кто-нибудь из нас доить. Татьяна решительно шагнула вперед.
Коровы очень чувствуют мастера. Если к ним подойдет кто-то неопытный, то реагируют соответствующе. Но когда к немецкой буренке подошла наша Таня, та стала по стойке "смирно". Макарец так ловко стала доить, что бюргеры вытаращили глаза. Мне кажется, что в душе они обрадовались, что соревновались не с ней.
— Да, настоящая команда легенд...
— А знаете, что для меня было труднее всего? Занятия по тактике. В игре "Спартака" она определяла многое. Если у Когана мы уповали в первую очередь на натиск и молодецкую удаль, то у Турчина игра раскладывалась на молекулы.
Некоторые игровые схемы были рассчитаны на две минуты владения мячом. За это время у нас возникали порядка десяти возможностей завершить атаку. Если не срабатывала одна комбинация, сразу же завязывались вторая, третья.
Нюансов было очень много, у меня первое время просто голова шла кругом. Вот честно: легче было перенести три обычные тренировки, чем полчаса тактики. Она мне даже снилась.
В "Спартаке" происходило мое становление не только как игрока, но и как личности. Росла под пристальным вниманием старших подруг. Те всегда были готовы подсказать и прийти на помощь.
Помню, после Олимпиады в Монреале искала подарок для первого тренера. И вот встречаю Галю Захарову. Ее первый вопрос: "Ты Когану подарок купила?" Схватила за руку, привела в магазин прямо в олимпийской деревне. Ткнула пальцем — покупай это и вот это. Взяла по ее совету сумку "Адидас" и в тон ей — ветровку с трилистником.
Коган был тронут до глубины души и носил все это много лет. Казалось бы, ну вот что, Гале больше нечем было заняться, чем водить меня по магазинам?
— Помнила себя в вашем возрасте.
— А в этом возрасте еще и энергия била через край. Сбор в Алуште, каждый день трехразовые тренировки. Девочки, которые старше, как нормальные люди, вечером шли отдыхать. Мы же быстренько переодевались: каблучки, платья — и бежали на танцы. Сейчас об этом вспоминаю и думаю: такого не могло быть, с тем уровнем нагрузок. Но ведь было…
Отбой в 11, но пару раз мы опоздали. А в гостинице лестница скрипучая. Слышно, как идешь, даже если снять туфли. В первый день нас пронесло. А во второй, когда мы на цыпочках проходили мимо номера Турчина, дверь распахнулась, и в проеме показался Игорь Евдокимович. Опоздали мы всего минут на пятнадцать. Он ничего не сказал, только постучал пальцем по циферблату часов.
А на следующий день повез команду в горы. И устроил там экзекуцию, какую помню до сих пор. Мы держались из последних сил. И знаете, что самое интересное? Никто из старших, а там некоторым было под тридцатник, не сказал нам ни слова.
И было так стыдно! Я мысленно просила их: "Ну, обругайте кто-нибудь — станет легче". Но все будто воды в рот набрали. Это стало для меня уроком на всю жизнь.
— Турчин умел бороться за дисциплину.
— Не то слово. Наша база находилась на 19-м километре от Киева. Если ты опаздывала к отъезду командного автобуса, вынуждена была искать любой другой транспорт. Вы не представляете, на чем приезжали наши игроки! Одна на пожарной машине, другая на "скорой"...
Турчин всегда первым приходил на тренировку. И когда кто-то под вой сирены врывался на территорию базы, то довольно посмеивался. Ему нравился такой креатив. Кто-то переодевался в машине, кто-то на ходу. И сегодня улыбаюсь, вспоминая те истории.
— Помните первую зарубежную поездку?
— Это было со "Спартаком". Швеция, Кубок чемпионов, 1975 год. Мы выиграли у стокгольмского "Полисенса". А потом на приеме нам подарили пластмассовые клюшки. И на многие годы они стали нашим тренировочным инвентарем.
Очень часто, когда на разминке мы напоминали сонных мух, Турчин подавал знак второму тренеру, и тот приносил клюшки. И сразу же все вмиг забывали о сне. Заканчивали разминку мокрыми и вымотанными, но в боевом настроении. Все-таки Турчин был отличным психологом.
В Италии одна моя подруга из команды была замужем за шведом. И как-то, будучи у них в гостях, узнала, что отец ее мужа руководил в ту пору "Полисенсом". Тот, хитро улыбаясь, положил передо мной блокнотик — а там автографы Турчина и всей команды, в том числе мой. Тогда ему было лет семь.
И вот по прошествии стольких лет мы встретились в другой стране. Невероятно! Как же я была растрогана, глядя на закорючку, которую сделала, по сути, еще несмышленой девчонкой.
— После шведского дебюта прошла целая жизнь. Кажется, вы должны были получить стресс уже при посещении тамошних магазинов.
— Хотите — верьте, хотите — нет, но изобилие товаров в супермаркетах на меня магически не действовало. Красиво, но не более. Сколько у нас было потом этих зарубежных поездок! Мне нравилось выбирать подарки родным и близким, но вместе с тем не могла дождаться возвращения домой.
— Значит, вас правильно выбрали в свое время делегатом съезда ВЛКСМ.
— Было и такое. Когда приехала в Москву, все кругом было непривычным: лозунги, знамена, лозунги. Ленин! Партия! Комсомол! Было такое единение молодежи. Люди разных профессий, молодые ученые, известные артисты, спортсмены. Мы до ночи общались, узнавали много нового, завязывали знакомства. Это интересная страница в моей жизни.
— Реально верили в "Ленина-партию-комсомол"?
— Что значит верили? Я была тогда наивным человеком. Что вы хотите от девочки, которая долго считала, что Дед Мороз на самом деле существует? Дети надо мной смеялись. А я верила родителям, которые убедили меня, что Дед Мороз в состоянии просовывать через форточку даже большие подарки, потому что он существо волшебное и его действия земным законам не поддаются.
— И как вас удалось разубедить?
— Бабушка как-то не выдержала и рассказала мне правду...
Продолжение: Лариса Карлова. Часть вторая. Выйти замуж за машиниста
