Это интервью вкусно пахнет хачапури, хинкали, форелью, гейзерами и свежим пронизывающим ветром с океана. Его герой — грузинский вратарь, осевший в экзотичной Исландии.
В бытность игроком Роланд Эрадзе защищал цвета гандбольных сборных трех стран.
— Мне всегда казалось, что тбилисские мальчишки начинают свой путь в спорт с футбола…
— Я именно так и сделал. Но в советское время, чтобы чего-то добиться, нужна была крыша. Во всяком случае, в Грузии.
Не имело значения, какие успехи показываешь. Я был вратарем, играл хорошо, но на соревнования брали других. Дело в том, что мой отец умер рано, и я, по сути, рос без него. А в такой республике, как Грузия, обязательно надо было иметь связи. Папа, папины друзья, родственники... Когда у тебя только мама и бабушка, рассчитывать стоит исключительно на собственные силы.
В волейболе, которым я занимался еще раньше, случилась похожая история, хотя я там тоже подавал надежды. Был тогда вроде и невысоким, но прыгучим. И вот однажды мой друг сказал: "Слушай, надо что-то делать, потому что перспектив у тебя в спорте как-то не наблюдается".
Представьте, это мы уже в шестом классе так задумывались о будущем и рассуждали, как взрослые люди!
А возле моего дома находилась детская спортивная школа, директором которой был Джемал Церцвадзе — знаменитый советский гандболист, царство ему небесное, хороший был мужик.
Мальчишек там тренировал Александр Хуцишвили, выигрывавший студенческий чемпионат мира вместе с Максимовым, Климовым и другими выдающимися мастерами.
— Серьезные люди. А что с крышей?
— В гандболе она тогда не требовалась. Никто не спросил про моих родственников. Там присмотрелись: парень прыгучий (спасибо волейболу), игру понимает (спасибо футболу), ну а бросок мы как-нибудь ему поставим.
— Вы снова оказались в воротах?
— Вначале бегал в поле, но затем произошла банальная история. Перед соревнованиями заболел наш голкипер, и Александр Иванович спросил: "Ребята, кто встанет в ворота?" Ну я и вызвался — куда деваться, если все и так знали, кем я был в футболе. А когда получил приз лучшему голкиперу, то… Сами понимаете.
В Тбилиси тогда каждый год проводился турнир на призы газеты "Заря Востока". Приезжали лучшие сборные мира. Тренер водил нас на все матчи. Я садился на балконе Дворца спорта и записывал, как действуют вратари.
Конечно, больше всего мое внимание привлекали голкиперы сборной СССР: Игорь Чумак и Александр Шипенко. Но также интересны были югославы, немцы, румыны... Заметил, что каждый играет в своем стиле, и пытался брать от всех понемногу.
— Получалось?
— Вроде да. Я был признан лучшим вратарем на Спартакиаде школьников и Всесоюзных юношеских играх, и меня пригласили в юношескую сборную СССР. Россияне Дима Торгованов, Стас Кулинченко, Лев Воронин, белорусы Гена Халепо, Андрей Барбашинский — со многими из них до сих пор общаемся.
Главным тренером тогда был Валерий Максимович Сидоренко, а с вратарями работал Николай Николаевич Томин. Я с этой командой только на один турнир съездил. Думаю, из-за своего характера.
— А что с ним было не так?
— Сами понимаете, прекрасный город Ленинград, мы на сборах. Красивые девушки, воздух свободы, которому особенно подвластны именно грузинские ребята. Нас в сборной было двое: я и Мамука Шенгелия.
Отбой в 10, а приходим на него в 11. Ну ладно, в 12. Хорошо, максимум в половине первого. Потому что город уж очень красивый, хочется его посмотреть. Когда в следующий раз приедешь?
Коллектив отличный, тренируемся самоотверженно и время свободное тоже стараемся проводить насыщенно, чтобы все успеть. Если какая-то история случалась (а они, конечно, случались), Сидоренко долго не думал: "Это грузины все замутили". Почему-то он нас считал основными заводилами. Может, потому, что мы всегда старались держаться независимо, как кавказские мужчины.
Зато Томин ко мне относился хорошо. Думаю, моя манера действий в воротах чем-то напоминала ему собственную. Он ростом, конечно, пониже (у меня 192 сантиметра), но всегда уповал на реакцию и скорость. Я тоже.
В чемпионате СССР я защищал ворота тбилисского ГПИ, который, правда, вылетел в первую лигу. Зато по Союзу поездил, страну посмотрел. В рейтинге городов внизу турнирной таблицы оказались Волгоград и Астрахань. В магазинах шаром покати, зимой очень холодно, а летом комары. Как там люди живут, а?
С другой стороны — Москва, Киев, Львов и Таллинн. Туда всегда приятно было приехать. В "Искре" из Одинцова выступали Юрий Кидяев и Талант Дуйшебаев, а за московский "Кунцево" доигрывал Володя Белов — даже тогда сумасшедший игрок, с потрясающим опорным броском. У каждой команды было свое лицо.
— А по собственному лицу приходилось получать?
— Так, чтобы целенаправленно, только в юношеском гандболе. Помню, играли мы на "Кубке просвещения" в Тирасполе с украинцами. Не знаю, почему они захотели просветить именно меня, но за игру пять раз засадили мячом в лицо. С разных позиций, только что вратарь не бросил. Ждали, когда я голову убирать начну. Меня же это только заводило.
А Хуцишвили — тренер очень правильный. Нет, чтобы нашим сказать: "Давай ответку, ребята". Наоборот — как в советском кино: "На провокации отвечать не будем". И ведь оказался прав! Мы выиграли, потом пошли разбираться, но запал уже прошел. В самом деле победитель всегда благороден…
— На повышение в высшую лигу звали?
— Да, Борис Акбашев в "Кунцево". А когда решил туда поехать, то меня пригласил председатель спорткомитета Джано Багратиони. Мол, слышал, уехать хочешь? Да, говорю, главный тренер не склонен ставить меня в основной состав.
— Снова крыша?
— Да, но вы же знаете, как это в советское время было.
— Нет, не знаю. Это как: надо было деньги платить, чтобы играть?
— Нет, надо было являться хорошим знакомым. А какой я знакомый, если мне 18 лет? Мальчишка! Я это все объяснил Багратиони, а он сказал, что проблем у меня не будет: год, мол, хотя бы отыграй.
Я так и сделал, а потом все равно поехал в Москву. Акбашев тогда уже отправился в Исландию, а главным стал Белов. Он довольно спокойно отреагировал на мое появление: мол, у нас в воротах вакансий нет. Но, думаю, ему позвонили из Тбилиси.
Вернулся на родину и три года не играл. Тяжелое время. Союз развалился, требовалось как-то кормить семью, а в спорте денег не было совершенно.
— Многие спортсмены тогда пошли в бандиты.
— Таких предложений мне не поступало. Мы с друзьями сбросились деньгами и немного занимались коммерцией. Возили обувь в Россию, Украину. Знаете, что такое "инспектора"?
— Что-то знакомое.
— Так назывались строгие черные туфли с дырочками под костюм. "Мэйд ин Грузия". Там же производился знаменитый советский "Адидас" — кроссовки и спортивные костюмы. Кстати, цеховики давали довольно высокое качество. Нам за них краснеть не приходилось.
Проблемы, конечно, были при перемещении товара на большие расстояния. Когда идет фура, то, само собой, внимание она к себе привлекает. Рынок опять же, там свои законы. Чтобы зайти, надо знать правильных людей.
Время, конечно, было суровое, но все удавалось решать добрым словом и знанием нужных имен и фамилий. Потом, правда, началась война, и совсем все плохо стало.
А в 1993 году встретил своего тренера и вернулся в гандбол. Через полгода был уже в составе сборной Грузии. Затем пригласили играть в Иран. Потом попал в "Войводину" из Сербии. Четыре месяца там поиграл — и снова война.
Война — это не лучшая история на свете, вот что я вам скажу. Сидишь в ресторане, кушаешь, все мирно — и вдруг взрывы, стрельба. Узнаешь, что такое бункер и сирены по ночам.
Надо было выбираться, но бензин стоил огромных денег, да и не каждый шофер согласился бы вывезти нас оттуда. Спасибо ребятам, помогли — вместе с еще одной грузинской семьей выехали по последнему целому мосту из Нови-Cада в Венгрию, а уж через нее добрались до Москвы.
Вернулся в Тбилиси, стал играть за "Шевардени" — студенческий клуб. Зарплата смешная — 200 долларов, как прожить — неизвестно. Надо сказать, что сестра моей жены Наташи — очень известная волейболистка Виктория Равва. Она даже признавалась спортсменом года во Франции, обогнала в опросе Зидана.
С ее подачи меня пригласил к себе клуб из Тулузы, но "Шевардени" не отпустил. Потом со сборной хорошо сыграли против португальцев. А с ними работал испанский тренер. Подошел ко мне и спросил, не хочу ли я играть у него на родине. Я, конечно, хотел.
Через неделю приходят факс из одной менеджерской конторы и приглашение "Сан-Антонио" — того самого, куда потом приехал играть Джексон Ричардсон. Я в офис "Шевардени": мол, договаривайтесь. И снова не получилось. Потом мне сказали, что клуб попросил очень большую сумму за трансфер, словно я как минимум олимпийский чемпион. Конечно, лестно, что грузинская команда так высоко меня оценивала, но все-таки нужно подходить адекватно.
— Надо было устроить скандал.
— Я так и сделал. Снова попросили не уходить, а через полгода у меня заканчивался контракт. И здесь звонит Саша Анпилогов. Он предложил на выбор македонский "Вардар" или исландский "Валюр". Мол, подумай и перезвони.
Сели мы с женой и начали размышлять, куда лучше поехать. С одной стороны, на Балканах я уже был и с македонским языком разобрался бы быстро, сербский-то за неделю выучил. С другой — опять же балканский фактор: там все как-то нестабильно, вечно какие-то волнения.
Жена сразу обнаружила симпатию к северу Европы: мол, там все спокойно и размеренно, а от неопределенности в Грузии уже устала. Открыли мы энциклопедию и стали читать про Исландию. Вулканы, гейзеры, 330 тысяч населения. Не очень понятно было, как они там живут и что делают, но жена настояла: поедем и узнаем. Первым в Рейкьявик полетел я.
— И как?
— Когда подлетал к городу, то показалось, что сажусь на Луну. Пейзаж показался очень похожим на картинки из учебников по астрономии.
Что интересно, прямо с самолета меня повезли на тренировку. На нее пришли все руководители, расположились и начали наблюдать. Анатолий Федюкин работал в другом клубе, но он тоже пришел — позвали посмотреть на грузинского вратаря.
— Показали класс?
— Я не понял ничего. Немного побегали, побросали, поиграли минут 20, потом все пошли воду пить. Я к тренеру подхожу: "Ну что, а когда сама тренировка-то начнется?" Тот смотрит удивленно: "Так уже закончилась!" Ну, думаю, в этой стране можно будет долго играть…
Вторая часть: Роланд Эрадзе: "Когда прилетел в Исландию, там в тюрьме был лишь один заключенный"
