Известная в прошлом литовская гандболистка Сигита Стречень — о цене, которую ей пришлось заплатить за яркую карьеру с победами на Олимпийских играх и чемпионате мира.
В литовских именах заключена какая-то особенная магия. Одна олимпийская чемпионка Москвы-80 по гандболу носила длинную фамилию, составленную всего из двух букв. Фамилия другой звучала, словно псевдоним эстрадной актрисы. Сигита Стречень — и память услужливо рисует болельщику со стажем статную высокую красавицу с шапкой волос на голове. Именно такой запомнилась нам лидер атак и чудо-бомбардир вильнюсской "Эгле", чемпионка мира и Олимпийских игр.
60-летний юбилей Сигита отмечала с друзьями и родственниками на греческом острове Корфу. Когда заглянула в Вильнюс, получила поздравления от родной федерации, НОКа и правительства Литвы. А затем вернулась в немецкий Ремшайд, где живет с семьей с 1989 года.
В 2019-м у нее очередной юбилей — 40-летие совместной жизни с супругом Александром, ставшим для Сигиты самым близким и верным человеком на всю жизнь. Бывший комсомольский лидер работает теперь на обычном немецком заводе.
Красивая история, о которой можно снимать фильм.
— Я уже отошла от спорта и даже за чемпионатом Европы не слежу. Муж одним глазом смотрит, а мне вообще неинтересно. Я ведь из-за гандбола сейчас и хожу-то с трудом. Вернее, уже почти не хожу. Дома еще можно, но на улице — только коляска.
В январе предстоит новая операция на коленях, в третий раз будут протез менять. Собственно, у меня проблемы с обоими коленями. В одном протез есть, а во втором пока нет, но надо ставить. Девять операций на коленях, и впереди еще две.
— Мда, если бы молодость знала…
— Она знала. Еще когда мне было двадцать, говорили, что ноги выглядят так, будто мне сорок. Но я все равно играла. Не буду посыпать голову пеплом — мне нравится вся моя жизнь, и тогда, и сегодня. Даже несмотря на то, что я разговариваю с вами, сидя в коляске и каждый день глотаю по восемь таблеток.
Надо принимать все, как есть. Да и если бы не гандбол, я сейчас здесь не жила бы.
— Рассказывайте.
— Родилась я в маленькой деревне, и, кроме гандбола, там ничего не было. Начала заниматься им в шестом классе, потом приехала после школы в Вильнюс, попала в "Эгле". В мой дебютный сезон мы были в первой лиге, а затем вышли в высшую.
— Надо сказать, что тогда, в конце 70-х, не самая большая по размерам Литва была представлена в высшей лиге сразу двумя командами: вашей и каунасским "Жальгирисом" — одним из самых титулованных советских клубов.
— У нас тогда была отличная школа. И мы имели хорошую практику в чемпионате СССР. Сейчас такого нет, поэтому и уровень упал. А когда нет успехов, то финансирование сосредотачивается на более успешных видах. Далеко ходить не надо, баскетбол в Литве — вид спорта номер один.
— Подозреваю, что вторым по значимости соперником после каунасского клуба для "Эгле" был киевский "Спартак".
— О, против этой команды у нас не было никаких шансов. Мы, конечно, пытались выиграть, но у нас ничего не получалось. Даже в лучшем сезоне, когда мы были призерами чемпионата. А впрочем: кто вообще у Киева выигрывал? Из игроков этого клуба сборная СССР состояла едва ли не полностью.
На Олимпиаде-80 в составе было десять гандболисток из Киева, и только четыре девушки представляли другие клубы: мы с Алдоной Нененене из Литвы, Юлия Сафина из Броваров и Лариса Савкина из Баку. Да и то, мне кажется, нас взяли только для того, чтобы в сборной не было так уж много киевлянок. Выпускали нас ненадолго, даже тогда, когда команда выигрывала с большим запасом. Но таким было видение тренера.
— Вам легко было общаться с киевлянками?
— Мы с Алдоной всегда чувствовали, что мы не оттуда. Какой бы вам пример привести получше… Ну вот, в советское время была такая практика: к спортсменам на сборах приезжала машина с дефицитными товарами, например, одеждой. Все подходили по очереди, но мы оказывались последними. Пару раз я даже не участвовала в этом — из-за того, что чувствовала унижение от самого процесса.
Понимаете, если в магазин мы ходили все вместе и нормально там все покупали, то здесь выходило, что тебе оставалось только то, что не взяли другие. И кому это могло понравиться? Это касалось всех приезжих.
— О нраве Игоря Турчина ходят легенды.
— И поэтому я была удивлена, когда в конце почти трехмесячных сборов перед чемпионатом мира 1978 года он разрешил мне устроить короткую побывку дома. Сбор проходил в Киеве, и всех на выходные отпустили домой. Я решилась подойти к Турчину с просьбой провести выходной в родном Вильнюсе. Он ответил: "Я не против, только привези мне черного хлеба".
Вечером после тренировки полетела домой, а назавтра вечером вернулась — разумеется, с хлебом. До сих пор этот случай помню. Не ожидала такого от Игоря Евдокимовича. Он был очень строгий тренер, у которого и спросить что-то боялись, не то что домой отпроситься.
— С ним могла спорить, наверное, только его супруга Зинаида Турчина.
— Да. И я тоже пару раз… Как это сказать… Высказалась, вот! Знаете, я впервые за последние тридцать лет говорю по-русски. Когда какие-то слова забываю, муж подсказывает.
История эта, кстати, с ним и связана. На Олимпиаде мы поехали смотреть игру. И я увидела на трибуне мужа и моего первого тренера. Сказала об этом Алдоне и пошла к ним. Но я не предупредила Турчина. Это стало ошибкой.
С того места, где сидела, не было видно команду, и потому не заметила, когда она ушла. После игры ищу девочек, а их нет. Сборная уехала в олимпийскую деревню. Меня решили наказать тем, что не заявили на первый матч.
Все поехали играть, я осталась в деревне. Как девочка в детском садике, которая плохо себя вела и поэтому ее не взяли на утренник. Муж, не обнаружив меня на площадке, позвонил, и я ему все рассказала. Он, конечно, примчался в деревню. Я к нему вышла, зная, что команда после нашей игры поедет смотреть другую, была уверена, что меня никто не увидит.
А одна девочка сдавала пробу на допинг и поэтому на второй матч не поехала, вернулась в деревню. Она и заметила, что я гуляю за ее пределами. Сказала Зине, и та решила, что Турчину ничего сообщать не будет, скажет потом, уже после Игр.
Она так и сделала, и потому на меня все смотрели как на преступницу: как она могла выйти и встретиться с мужем! Им было до лампочки, что он волнуется из-за того, что жены нет на игре. В наказание мне не дали заслуженного мастера спорта.
Получила звание уже после победы на чемпионате мира 1982 года. Но тогда я поехала на награждение и смотрела, как девочки получают эти значки. Можете представить, что я тогда чувствовала?
Но вообще как игроку сборная дала мне многое. В ней со мной занимался второй тренер Миша Луценко. Если вся команда тренировалась два раза в день, то я три. Он сказал так: "Если хочешь проводить много времени на площадке, надо быть на две головы выше, чем девочки, играющие в "Спартаке". Он улучшил мою технику и поставил бросок с опоры с отклонением туловища.
Турчин очень помог с техникой броска. Вечно кричал: "Получила мяч — и руку вверх!" А у меня всегда рука крутилась как флюгер. После его учебы бросок стал кистевым и куда более точным.
— Кто тогда был лучшим игроком сборной?
— Для меня — Лариса Карлова. Она очень умно играла, хорошо двигалась, один в один обыгрывала любою защитницу. Многие считали лучшей Таню Макарец, но я так не думала. Да, она обладала сильным броском, но постоянно находилась под прессингом Турчина. "Таня, твоя задница не помещается на табуретке!" — когда женщина слышит такое, можно не удивляться, что вскоре она начинает играть хуже, чем может.
— В выражениях Игорь Евдокимович не стеснялся.
— Да, слышать приходилось всякое. Но надо отдать Турчину должное: на приезжих он хоть и кричал, но все же не такими словами, как на своих. И опять же: всегда знал, на кого можно повысить голос, а на кого — нет.
Он был хорошим психологом и умел удивлять. Например, когда у нас были сборы в Новогорске, ко мне приехал муж, и я хотела отпроситься на выходные в Москву. Но он мне сказал: "Ну что вы будете ездить туда-сюда, пусть супруг приезжает, останется на денек в нашей гостинице". Нельзя писать портрет Турчина красками одного тона, бывало всякое. Ко мне он всегда относился нормально. Больше всего кричал на Зину, но, думаю, супругам это простительно.
Кстати, он мне как-то сказал: "Сигита, ты единственный человек в команде, который посмел что-то сказать против Зины". Это правда. Меня возмутило наказание после Олимпиады, и я сказала, что это несправедливо. Ведь та же Зина могла позволить себе уйти с тренировки. Захотелось ей, какие-то дела появились — развернулась и ушла.
Турчин говорил это с круглыми глазами, но я читала в них уважение. Думаю, что при всей жесткости характера ему нравились люди, имеющие собственное мнение.
— В "Спартак" он вас не звал?
— Нет, да я и не поехала бы. Меня в Вильнюсе все устраивало. Киевский гандбол стал бы для меня каторгой. А вообще я была первой советской гандболисткой, уехавшей играть за границу. И когда я оказалась в Ремшайде, то для меня этот режим стал сказкой — две тренировки в неделю и игра в воскресенье.
— Ого!
— Команда играла в третьей лиге. Правда, я довольно быстро поняла, что такой нагрузки недостаточно, и стала тренироваться больше. Но вообще в Вильнюсе с моими коленями все было так плохо, что два раза в день тренироваться уже не могла. Они выдерживали только одно занятие. Конечно, собиралась я играть в бундеслиге, ехала в Леверкузен, но там случилась заминка, и мы договорились, что начну со следующего сезона. И хорошо, что так получилось, потому что нагрузки в серьезном клубе убили бы меня мгновенно.
Через полгода в Ремшайде врачи посмотрели колено и сказали, что поиграть смогу только полгода, но я провела еще два сезона. Потом родила второго ребенка, попробовала вернуться и поняла, что это уже невозможно.
Начала тренировать — но опять же, чтобы общаться с людьми. У меня не было цели что-то выиграть и куда-то пробиться. Время я предпочитала проводить с семьей. Именно она — моя главная опора и ценность в жизни.
— А как же — заработать на хлеб насущный?
— Муж. Дома он работал инженером и был комсомольским работником, возглавлял научно-молодежный отдел ЦК ЛКСМ Литвы. Но все равно во время спортивной карьеры я зарабатывала больше его. Зато потом он взял реванш. Понятно, что комсомольское наследие в Западной Германии не пригодилось, но руки и голова у Саши всегда были светлыми, и теперь он работает простым рабочим на заводе. Но зарабатывает достаточно, чтобы два раза в год мы могли путешествовать туда, куда захотим.
А вообще я думала, что мы уезжаем в Германию на год-два и, когда дочке нужно будет идти в школу, вернемся в Вильнюс. Но уже через год я не хотела никуда уезжать.
— Ваши дети не стали спортсменами?
— Нет, хотя дочку тренировала сама. Но начали болеть колени, как у меня и впоследствии у сына. Мы пошли к врачу и установили, что у всех нас коленная чашечка находится выше, чем должна быть, у меня выше всех — на сантиметр. Поэтому о спорте пришлось забыть. Вернее о гандболе с его резкими остановками и сменами движения. Другими видами, не настолько травмоопасными, заниматься можно — при большом желании, но как раз его у детей и не было. Может, насмотрелись, как мучилась мама.
Мне сейчас меняют протезы. Но чашечка остается, поэтому, если сижу на диване, встать не могу. Когда стою, могу согнуть ногу только на двадцать процентов. Но и это не все.
В Германии такие правила: если тебе стукнуло пятьдесят лет, то раз в год ты должен в обязательном порядке проходить медицинское обследование. Если этого не сделаешь, то тебя вызовут, здесь за этим строго следят. В Литве, конечно, такого нет, и именно поэтому Германия продлила мне жизнь.
Одно из обследований обнаружило у меня рак. Прошла несколько курсов химиотерапии, сделали операцию на почках. Так что в коляске сижу не только из-за ног. Но, к счастью, у меня великолепный муж, который всегда рядом со мной. Думаю, ему тоже было непросто, но он никогда этого не показывал.
— Литва платит вам пенсию?
— Да. Она положена всем литовским олимпийским чемпионам. И довольно неплохая даже для Германии, жить можно. Психологически приятно ощущать, что не висишь ни у кого на шее.
— Кстати, после Олимпиады-80 страна дала вам квартиру?
— Да, трехкомнатную. Талон на "Волгу" еще получила, но покупала ее уже за свои деньги.
— Видео с тех Игр часто смотрите?
— Нет. Сделала из фотографий той поры маленький фильм и иногда его смотрю, правда, никакой ностальгии не испытываю. Я ведь никогда не была фанатом спорта и каждый раз придумывала повод, чтобы не поехать в сборную СССР.
За "Эгле" играла с удовольствием, но алуштинские сборы национальной команды до сих пор вспоминаю с ужасом. Эта жара, раскаленный пол, на котором надо отжиматься и бегать несколько часов в день… Бег на стадионе, бег в горах… Ноги уже тогда болели.
— С кем-то из той сборной общаетесь?
— Алдона умерла от рака лет двадцать назад. С Зиной Турчиной можем обменяться поздравлениями на праздники. Пару раз с Олей Зубаревой созванивались. Но чаще всего, конечно, общаюсь с девочками, игравшими в моей "Эгле".
С Раймондасом Валуцкасом, чемпионом мира 1982 года, вижусь часто. Он живет неподалеку, иногда в гости приезжает. Но тоже весь больной, скоро операция на позвоночнике. Много проблем и с ногами, и с плечами.
Но в отличие от меня гандбол смотрит, какой только показывают. Спросите у него о любом матче, и он расскажет вам о нем лучше любого комментатора.
