Он — сын легендарного силача Серго Амбарцумяна. Одного из самых популярных советских атлетов тридцатых — любимца Иосифа Сталина и всей Армении.
Мгер Саркисович и сам сделал впечатляющую карьеру, пусть и не побив папиных рекордов. Но гандболистом он был отменным и тоже успешно защищал честь советского спорта.
А затем на протяжении многих лет работал в спортивном и международном отделах ЦСКА и знал практически всех великих спортсменов и тренеров прославленного клуба. И многие из них стали его друзьями на всю жизнь.
Как вы понимаете, это будет длинное интервью.
"Серго Амбарцумян сдержал слово"
— Начнём, конечно же, с отца. И с того, как из Саркиса он превратился в Серго.
— Всё началось с приёма в Кремле 30 декабря 1935 года. Отец как знаменитый спортсмен, к тому времени трёхкратный чемпион страны по тяжёлой атлетике, оказался в составе делегации Армянской ССР.
Ему по этому случаю пошили новый костюм, выдали ботинки и он, весь с иголочки, вместе с другими товарищами заходит в кабинет к главному человеку в СССР. Можете представить волнение 26-летнего молодого человека, Сталин тогда как бог был!
Отец потом рассказывал, что этот кабинет был очень большим и, чтобы быстрее подойти к Сталину, то решил ускориться.
Сталин это заметил и пошутил: "Тише, кацо, а то ты мне пол проломишь". И, главное, он назвал отца не Саркисом, а Серго — папа тоже не знал, почему, а спросить не решился.
Потом он пришёл к выводу, что, если у Сталина были очень хорошие отношения с Серго Орджоникидзе, может, это имя уже стало ему близким. Так или иначе, но с той поры мой отец стал Серго Амбарцумяном.
Заговорили о спорте и о том, что мировой рекорд в троеборье в самой престижной весовой категории — тяжёлой — принадлежит немцу Йозефу Мангеру: тогда он был 401,5 кг. У отца 360.
"Товарищ Амбарцумян, что вам нужно для того, чтобы побить рекорд этого фашиста?" — "Хорошее питание, товарищ Сталин". Тот тут же вызвал своего помощника и сказал: "Пиши — товарищу Амбарцумяну назначить хороший паёк: мясо, яйца, масло, шоколад, всё, что нужно".
В тот же день первый секретарь ЦК компартии Армении распорядился, чтобы отца бесплатно кормили во всех ресторанах и столовых республики.
Надо сказать, что Мангер был очень сильным соперником. Он победил и на Олимпиаде 1936 года, где советская сборная по понятным причинам не участвовала, а в 1937 году довёл свой рекорд до 425 кг!
Так что отцу пришлось очень много работать, а в начале 1938 года в Ереван был направлен и тренер — опытный Ян Спарре — неоднократный чемпион СССР в полутяжёлом и тяжёлом весе, отец будущего знаменитого комментатора.
Спарре здорово подготовил отца, и 30 декабря 1938 года в Ереване в Малом концертном зале — ровно через три года после памятной встречи в Кремле! — был объявлен вечер установления мировых рекордов. Собралось огромное количество публики, и папа покорил в сумме 433,5 кг.
Второй номер «Красного спорта» за 1939 год открывался большой фотографией папы и заголовком: "Серго Амбарцумян сдержал слово, данное товарищу Сталину!"
— Говорят, потом на одном из приемов Амбарцумян был тамадой за столом у руководителя страны?
— Это случилось уже в 1947-м, когда на параде на Красной площади отец пронёс на плечах штангу весом 440 кг, в которой сидело 20 детей. Среди них был и наш знаменитый легкоатлет и рекордсмен мира в прыжках в длину Игорь Тер-Ованесян, он мне потом сам об этом рассказывал.
А потом — да, был приём, после которого отец пришёл в гостиницу "Москва", где остановился вместе с мамой, и сказал: "Ну всё, я теперь самый счастливый человек в мире — был тамадой у самого Сталина!"
Пианино или патефон?
— И тогда же Сталин подарил Саркису-Серго автомобиль М-1.
— Не совсем. После войны в Москву привезли много трофейных машин, они стояли в парке в Сокольниках, в 1946-м Сталин вспомнил о папе и сказал Микояну, чтобы он связался с Серго и подарил от его имени машину.
Отца вызвали в Москву, он пришел в этот парк и просто потерялся — что выбирать? А там шёл один генерал со свитой полковников, тоже выбирал авто. Наконец определился и подогнал ко входу. Отец предположил, что этот автомобиль — лучший. И показал бумагу с приказом от Сталина. Машину отдали беспрекословно. Это, кстати, был "опель".
Я на нём потом катался — и с ним связана ещё одна история. Спустя много лет, уже где-то в начале двухтысячных, я вместе с Шамилем Тарпищевым возил сборную России на командный Кубок мира по теннису в Дюссельдорф . А "Опель" являлся генеральным спонсором турнира.
Я разговорился с представителем концерна и рассказал ему эту историю. Тот загорелся: "А у тебя есть фото отца с нашей машиной? Если да, то мы это напечатаем и компания подарит тебе новый "опель"!"
— И?
— Позвонил матери, они перерыли весь дом и не нашли ни одной фотки, в те времена люди не очень любили сниматься. Так что остался я без автомобиля (улыбается).
Зато у нас есть другой снимок: после того, как папа побил рекорд — и Сталин снова пригласил его в Кремль. Там стоят члены Политбюро, отца поздравляют и награждают орденом "Знак почёта".
И ещё Сталин предложил подарок на выбор — пианино или американский патефон Masters Voice. Отец выбрал патефон — он был меломаном, и у нас дома имелось огромное количество пластинок. Я на них вырос и сейчас достаточно хорошо пою джаз и выступаю в клубах.
А ещё подарил золотые часы с золотым браслетом в честь выпуска первого советского грузовика АМО. В Швейцарии заказали очень небольшую партию — на циферблате был грузовик, а в фарах бриллианты по карату каждый!
В 1941-м началась война, и перед уходом на фронт отец понёс часы барыгам и поменял на три мешка муки, которые отдал маме и двум моим сёстрам. После войны он искал эти часы, хотел выкупить обратно, но их следы, увы, затерялись… Думаю, сейчас они бы стоили очень больших денег.
— На фронт он не попал?
— Это была армянская стрелковая дивизия, которая шла прямо на Керчь. Командующим был Семён Закиян. Не заметить отца было невозможно — с такой-то фактурой и высоким ростом.
Семён Георгиевич узнал папу и сказал, что он нужен стране как спортсмен. И отправил его в резервную армию, в Тбилиси. И все годы войны он провел там. Ну а дивизию потом разбомбили — и сам Закиян погиб от ран.
В 1946 году отец поехал в Париж, на чемпионат мира по поднятию тяжестей, так тогда писал о нём "Красный спорт". Там он занял пятое место.
Ему было уже 36 лет, и к тому чемпионату, понятно, подготовки особенной не было. Победил американец Дэвис примерно с таким же результатом, который был у отца 8 лет назад — 435 кг.
Но в таблице мировых рекордов навсегда остался рывок отца левой рукой — 96 кг, который он установил в день рекордов, уже после окончания турнира: тогда практиковались такие вечера.
Такси и фирменный люля-кебаб
— Правда, что после окончания своей спортивной карьеры он работал таксистом?
— Он начал работать тренером, но там зарплата 90 рублей. А нас четверо детей, и он — огромный и сильный. Когда мы ели жареную картошку, то для нас это было праздником. А так, конечно, голодали.
Он сначала работал на грузовом такси, потом на ЗИМе легковом. Второй секретарь ЦК компартии Армении Тер-Газарянц рассказывал мне, как однажды отец попросил помочь ему с работой: "Я уже в возрасте, вес большой, неудобно мне в машине сидеть…"
— Ну вообще-то партия могла бы помочь легендарному атлету и раньше.
— Дело в том, что он не был членом КПСС. И говорил мне так: "Я человек большой силы, но не настолько дисциплинированный, чтобы при случае не заехать по физиономии какому-нибудь секретарю парткома, который начнёт меня учить жизни. Дам ему оплеуху, он умрёт, меня посадят в тюрьму до конца жизни".
— Объяснение исчерпывающее.
— Отсюда и проблемы. А Газарянц предложил ему стать директором филиала ресторана. Так красиво называлась шашлычная, которая при отце приобрела большую популярность. Его фирменный люля-кебаб люди о сих пор вспоминают.
И вот тогда мы зажили более-менее нормально.
Наш сосед работал в системе КГБ, и когда отец умер в 1983 году, на похоронах сказал мне: "Все эти годы для Серго приходили персональные приглашения на чемпионаты мира, но сверху была команда — так как он не член партии, то никуда не пускать». У него целый ящик был в столе с этими приглашениями.
Хорошо, говорит, что твой отец об этом так и не узнал, иначе бы у него сердце остановилось ещё раньше — от обиды…
Всё-таки золотой у меня отец был. Все друзья, родственники, просто люди приходили к нему со своими проблемами, и он каждому старался помочь. Куда ни приходил, ему никто не мог отказать. Потому что в Армении отца любили просто невероятно.
Это раньше, а сейчас никто не знает. Но для этого я заказал о нём книгу — она уже есть на армянском языке, перевожу её на русский.
"Этим видом спорта ты заниматься не будешь!"
— Думаю, что у отца вы были любимцем, как-никак единственный мальчишка в семье, ещё три сестры.
— Когда родились первые две сестры, отец сказал маме: "Моих детей меняют в роддоме, и поэтому в следующий раз будешь рожать дома!"
И так получилось, что в тот день, когда я родился — 29 мая 1946 года — в Ереване было большое наводнение, никуда не доберёшься. На наше счастье, соседка сверху была акушеркой, и я появился на свет без особенных приключений.
Детство было голодным, но весёлым. Я до 12 лет бегал по городу в одних трусах в компании таких же сверстников. Поиграешь в футбол, сорвёшь где-нибудь ещё зелёные абрикосы — и уже счастлив. Ну а если дома будет не только хлеб, но и жареная картошка, то это вообще верх блаженства.
Меня всё время преследовали тренеры-штангисты, которые предполагали, что у такого отца и сын должен обладать особенными физическими возможностями.
Но, признаться, штанга меня не особенно прельщала, да и отец заявил категорично: "Вот этим видом спорта ты заниматься не будешь!"
Думаю, он прожил достаточную сложную жизнь в тяжёлой атлетике и не хотел такой же для меня. Против других видов спорта он ничего не имел.
— А как вы оказались в гандболе?
— В 15 лет увидел гандбольный матч и сразу влюбился в этот вид спорта, будто током ударило. И пошёл искать секцию. А в 21, в 1967 году я был уже членом молодёжной сборной СССР. А всё потому, что улица подготовила.
И ещё — у меня была очень хорошая рука для гандбола. Вторая в стране после Церцвадзе. У него вообще была не ладонь, а лопата — мог держать в руке сразу две бутылки шампанского донышками вверх.
Георгий Бериашвили: "Церцвадзе брал мяч в руку, и зрители просили устроить цирк"
Когда проходил тур Союза — я брал мяч в ладонь и спрашивал: "Ну, кто у меня его отнимет?" Никто не мог… Вот поэтому никогда не мазал себе смолой пальцы, зачем?
У меня был уникальный кистевой бросок, и я со Спартаком Мироновичем на ЦС "Спартака" постоянно конкурировал в споре бомбардиров.
В 1967 году в составе молодёжной сборной СССР поехал в ГДР на турнир. Хорошая команда тогда у нас была: Володя Максимов, Александр Панов, Николай Шаюк, Ян Вилсон — они в следующем году стали чемпионами мира среди студентов.
Так вот, к той поездке. Я тогда учился на факультете иностранных языков в родном Ереване. И так здорово за те две недели поднатаскался в немецком, что по возвращении домой разговаривал на нём уже лучше преподавателей.
— Напрашивается уже другой вопрос: как вы оказались в инязе?
— Мудрый отец нам всегда повторял: "Дети, учите языки!" Я с детства знал русский и армянский, потом в школе немецкий начался. А у меня память уникальная — любое стихотворение запоминал с первого раза. В изучении языков это очень хорошее подспорье. Так что иняз я закончил с отличием.
После него надо в армию идти — и тут как раз звонит мой товарищ Саша Семёнов. Мол, ЦСКА собирает команду: "Не хочешь приехать?" Соединил с Николаем Петровичем Клусовым — он главным тренером был. И пригласили меня в Тбилиси, где проходил переходный турнир за попадание в высшую лигу.
Приехал я туда в декабре 1969-го, только на замену вышел и забросил Цапенко сразу шесть штук — а он за сборную СССР стоял. Короче, директива Генштаба не заставила себя ждать…
В 1970-м играл турнир за вторую сборную СССР. Участвовали ещё "националка", сборная Грузии и сборная Чехословакии — чемпионы мира.
Шарашидзе попросил, чтобы мне разрешили играть за сборную Грузии против чехов. Меня объявляли, как Мгери Амбарцумяни (смеётся). Так я чехам шесть мячей забросил. Они не знали, что делать с моим кистевым броском. Вратарь в один угол летит, мяч в другой!
Бывшие немецкие пленные с такой теплотой вспоминали нашу страну!
— У вас должна была сложиться отличная карьера в ЦСКА.
— Она бы таковой и оказалась, можете не сомневаться. Но потом в ЦСКА из Одессы пришёл Юрий Предеха и стал наводить свои солдафонские порядки. А мне это, надо сказать, очень не понравилось.
Плюс предложили поехать служить в Южную группу войск в Венгрию, там тоже команду собирали. И я, уже будучи лейтенантом, уехал от всего этого ужаса.
— Группа войск — это мечта любого советского офицера. Двойной оклад и "социалистический запад".
— Так я о чём — надо же было и семью кормить. Правда, на этом моя карьера в большом спорте закончилась. Зато мы как-то выиграли вооружёнку, победив при этом сразу пять команд из высшей лиги!
Потом вернулся в Москву и с 1978 года начал работать инструктором в отделе спортивных видов ЦСКА. Это был очень крутой отдел, почти все команды — чемпионы СССР. Кроме футбола, который привычно хромал.
Мне какое задание давали? "Давай, проверяй у них тренировочные планы!" Ну я же сам спортсмен, как я буду поверять планы у Александр Гомельского, Станислава Жука или Виктора Тихонова. Наоборот: "Чем могу быть полезен?"
Так на меня все великие смотрели как на своего близкого товарища: "Ну наконец-то нормальный человек на это место пришёл. Слушай, тут надо ребёнка нашего игрока в сад устроить…" Ну или мебель достать. Или ещё какой-то бытовой вопрос решить.
Потом меня попросили перейти в международный отдел в ЦСКА — это как работа с зарубежными делегациями дома, так и сопровождение наших команд за рубежом. Я ведь потом к немецкому ещё и английский с итальянским и разговорным французским добавил.
— Главная задача любой советской команды за рубежом: грамотно продать привезённый товар и правильно закупиться. Переводчик ценится выше золота.
— Так и было. Ребята отдавали мне всю икру, а вывозить можно было по три стеклянные баночки на брата, и я шёл к руководителю принимающего клуба. Договаривался с ним — и потом делили сумму на всех.
Не забывая, само собой, и приставленного к команде кагэбэшника. Чтобы всё было красиво, и никто не имел на этот счёт никаких неприятностей.
— Хорошо, когда руководитель делегации армянин!
— Реально так и было. Меня все любили и все хотели, чтобы я с ними ездил. У меня никто никогда не залетал. Я всегда ребят предупреждал, что в магазинах камеры — и как бы кому-то что-то ни хотелось прихватить, делать этого ни в коем случае нельзя.
Виктор Тихонов, великий хоккейный тренер, меня очень полюбил, мы часто ездили в коммерческие турне по Германии. И когда после игры команда идёт спать, то ты остаёшься пообщаться с болельщиками.
Интерес к нашей стране всегда имелся огромный, и меня особенно цепляло, когда среди собеседников оказывались бывшие пленные немецкие солдаты.
Поражало, с какой теплотой они вспоминали нашу страну! Рассказывали, как простые советские люди приносили им покушать, даже деньги давали, и это всё переворачивало их сознание. Мы ничего тогда друг о друге не знали — существовал железный занавес, и многие наши стереотипы рушились просто на глазах.
Помню, в Швейцарии нас с Тихоновым и Юрием Моисеевым позвал в гости отец одного из швейцарских хоккеистов. Отличный дом, только на входе хозяин почему-то предложил мне зайти первым.
Ну я переступил порог и вдруг услышал какой-то нечеловеческий крик по-немецки: "Помогите, полиция!" Честно признаюсь, я заметался. А хозяин просто согнулся от смеха.
Оказывается, он обучил этой фразе своего попугая, который, кстати, ни разу не был похож на своего советского собрата, да и смотрел как-то грозно и вызывающе, как настоящий полицейский. А ещё я понял, что у иностранцев тоже есть чувство юмора — и вообще они во многом похожи на нас, только более раскованы.
Тарасов ни капельки не был похож на свой образ в фильме "Легенда номер 17"
— Такие зарубежные вояжи способствуют крепкой дружбе с тренерами.
— Самым интеллектуально развитым был, конечно, Александр Яковлевич Гомельский (легендарный баскетбольный тренер — БЦ), у меня всегда было чувство, что он какой-то инопланетянин, несмотря на такую свою белорусскую фамилию. Тренер великий и такой же психолог.
Возвращаясь к хоккеистам: я был очень дружен с Толей Фирсовым, хорошо знал Александра Рагулина, Виктора Кузькина, и все они много рассказывали об Анатолии Тарасове. Конечно, он ни капельки не был похож на свой кинематографичный образ в фильме "Легенда номер 17". Как, впрочем, и все остальные главные герои.
Тарасов был народный дядька, очень любил с простым народом общаться. Их в деревню какую-нибудь позовут с Фирсовым, они там будут сидеть до упора, общаясь с местными — Тарасову это доставляло большое удовольствие. Обратно "волги" загрузят всякими местными деликатесами, Тарасову это тоже по нраву: он и сам такой, вечно у него какие-то закаточки и наливочки.
На тренировках он был, конечно, очень жёстким. Но не таким жестоким, как Виктор Тихонов. Тот суперпрофессионал, но беспощадный. Если ты готов на 100%, то он тебя признаёт, а только чуточку ослаб — всё, сразу в сторону. Конкуренция-то огромная была, а ЦСКА мог забрать к себе любого игрока. Да и в сборную путь лежал только через Виктора Васильевича.
— Ас фигурного катания Станислав Жук, кажется, радикально отличался от всех своих коллег из игровых видов спорта.
— Опять же — гений, равным которому был только один американец, как его фамилия-то… Тот баловень судьбы — миллионер, а Жук жил в двухкомнатной квартире, жена от него ушла — и умер он в нищете.
Со Стасом я очень близко дружил и много ему помогал. Он работал, как киборг, на износ — с 6 утра до 12 ночи. Но иногда у него были срывы, уходил в запои.
Однажды начальник ЦСКА вызывает к себе: "Через два дня Жук едет руководителем делегации за рубеж. Делай что хочешь, ходи за ним, ночуй у него дома, но проследи, чтобы он приехал в аэропорт в нормальной кондиции". Но это полдела, надо было ещё получить документы билета, паспорта и кучу всяких разных бумаг.
Я напросился к Жуку ночевать, мол, завтра рано на работу, а мне далеко ехать. Предупредил, что надо быть в форме, потому что с утра у нас будет много дел.
Но такие вещи не работают: где-то у него имелась заначка — и утром он был уже хороший. А нам надо ехать, решать вопросы. Первое — забрать паспорта у одного чиновника из минобороны. Сказал, что приедем к нему с Жуком домой — и уже там он проведёт инструктаж, который полагался всем, выезжающим за рубеж.
— А если ты уже был там примерно сто раз, тогда как?
— Тогда будет в сто первый. Это же армия. И те времена.
Короче, приезжаем к нему домой, Жук никакой, а он в таком состоянии очень весёлый. А тот всё время хочет провести инструктаж: "Я по инструкции обязан". Ты, говорю, дай нам паспорта, и мы поедем! "Нет, я должен проинструктировать. — Ты что, не видишь, в каком он состоянии? — Нет, я обязан!"
Ну дурдом, еле вырвались…
Потом банк, там надо расписаться. Я говорю: "Девочки, Станиславу Алексеевичу плохо, может, спуститесь со мной в машину?" Одна вызвалась, села в машину — глаза у неё круглые, потому как Жук обрадовался ей куда больше, чем нашему предыдущему собеседнику.
Туда-сюда, короче, он поставил подпись. Но с большим трудом. В этот же день — я снова у Жука дома. Всё перерыл, нашёл все заначки и спал чуть ли не у двери.
Улетел он нормально.
Всегда говорил политработникам — смотрите в корень
— Раньше спортсмены вообще сильно выпивали.
— К сожалению. Водка многих сгубила. Викулов — прекрасный игрок и лучший теннисист среди хоккеистов, умер под забором. Я дружил с Куцем и Болотниковым -— величайшими стайерами в своё время. Но они тоже пили как не в себя.
— Почему так?
— Безысходность. Они были великими, а потом оказались никем и ничем. Тренерами не могли быть потому, что пили, а перекладывать бумажки в каком-нибудь отделе им было неинтересно.
Были те, кто готовил себя к новой жизни. Но большинство, увы, из тех, кто мог только играть. Сначала их угощали болельщики — и вместе с ними они вспоминали старые времена, потом просто спивались. И тихо и незаметно уходили…
А вот, скажем, Георгий Лебедев — мой коллега по гандболу — был не из таких. Но он учился в техническом вузе — причём с отличием. Одно время меня тренировал в ЦСКА, пригласил в тренерский совет. Очень умный и необычный человек.
Георгий Лебедев: "В Тбилиси для меня перекрывали проспект, а в Каунасе учили, куда убегать"
А Алик Мазур? Ещё один инопланетянин, как и Гомельский. Интеллект очень большой, но не смог вписаться в эту систему с политсобраниями и проработками на каждом шагу.
Я всегда говорил этим политработникам — смотрите в корень. Если мы берём Жука, то надо понимать, что это гениальный тренер с несметным количеством чемпионов-учеников. И срывается он от перенапряжения, от очень большого количества работы.
И если так случилось, то постарайтесь его понять по-человечески, а не радостно бегите и докладывайте наверх. Таких, как вы, бегунов, много, а результат даёт он один. Система была отвратительная.
За мной же тоже гонялись. Когда Владислав Третьяк пришёл работать, его дали ко мне помощником. Он поначалу растерялся. А я ему сказал, что помогу. И помогал.
И как-то он передал, что начальник политотдела сказал на одном из совещаний, что с этим Амбарцумяном надо разобраться и выгнать его из ЦСКА!
Слушай, ну как можно со мной разобраться? Я не пью, дисциплину не нарушаю, работаю прекрасно. И нет силы, чтобы меня выгнать. В отличие от папы — мне пришлось стать членом партии. Копали и обнаружили только коньячный набор в столе.
— Маловато как-то для увольнения.
— Они тоже так подумали. "А вот к тебе все время приходят армяне… — А кто должен приходить, узбеки?" Ну услышали, что есть такой Амбарцумян и приходят. Билеты, медицина, то-сё. Отец научил, что надо делать добро всем, даже незнакомым людям. Так что у меня очень много друзей.
Они и помогли. Когда начальник политотдела узнал, с кем я дружу, то отношение изменилось самым кардинальным образом. Принёс список: "Вы куда хотите ехать, Мгер Саркисович? Выбирайте любую страну…" А до этого везде меня вычёркивал.
ЦСКА вообще — моя жизнь!
— Кто для самый великий в советском гандболе?
— Володя Максимов. Он очень честолюбивый, настолько, что тренирует до сих пор. Восхищаюсь им. Как и Спартаком Мироновичем. Витю Махорина очень любил, жаль, погиб в автокатастрофе. А с Сашей Анпилоговым до сих пор общаюсь. Гениальнейший игрок.
Азбучные истины Александра Анпилогова. Акбашев — Беловы — внутренние дела — Гассий…
За ЦСКА до сих пор переживаю. Недавно победили в Кубке России — и это стало для меня приятным сюрпризом!
ЦСКА вообще — моя жизнь, до сих пор прихожу на встречи ветеранов. Все мои дети здесь родились, больше полувека в столице живу.
— Сколько же у вас детей?
— Пятеро. И десять внуков, из которых шесть мальчиков. Все спрашивают: слушай, кто из них станет потом таким же богатырём, как и твой папа?
А я отвечаю, что не сила была главным достоинством моего отца. А доброта и порядочность — поэтому к нему и тянулись люди. Всегда старался воспитать эти качества в детях. И, кажется, получилось: все стали самодостаточными и уважаемыми в своих профессиях людьми.
Я тоже человеком остался, никого не подвёл и не подставил. Хочу вот ещё про отца кино снять. Таня Любецкая — чемпионка мира по фехтованию и прекрасная журналистка — написала о нём книгу в девяностых. По сути, готовый сценарий. Я уже говорил об этом с продюсерами — заинтересовались.
Фото: личный архив Мгера Амбарцумяна
