В советском мужском гандболе едва ли не каждую команду отличал особый шарм. И, несомненно, одним из самых ярких и узнаваемых был первый чемпион СССР "Буревестник" из Тбилиси.
Георгий Бериашвили, игравший за грузинский клуб, а затем его тренировавший, вспоминает историю этой неповторимой и артистичной команды. От Джемала Церцвадзе до Александра Анпилогова — самых легендарных игроков "Буревестника".
— Наш клуб навсегда вошел в историю ручного мяча. На первом чемпионате СССР по гандболу "7 на 7", состоявшемся в 1962 году, "Буревестник" сразу взял титул. В 1963-м занял третье место — после Каунаса и Запорожья, а на следующий год вновь финишировал с золотом и затем еще три года подряд становился серебряным призером.
Второй пик пришелся на конец 70-х и начало 80-х годов, и мне повезло поиграть в том составе. В 1978-м мы выиграли Кубок СССР, в чемпионатах трижды брали бронзу — в 1977, 1980 и 1981 годах. А если глянуть в сводную таблицу самых титулованных клубов Советского Союза за всю гандбольную историю, то мы там на пятом месте — за ЦСКА, МАИ, минским СКА и "Кунцево". Согласитесь, компания неплохая.
— Жду рассказа о легендарном Джемале Церцвадзе.
— О, это был действительно великий игрок, не только советского, но и мирового гандбола. К сожалению, он умер в прошлом году, совсем немного не дожив до 80-летнего юбилея. Броски и трюки Церцвадзе сегодня никому не повторить, во всяком случае я ничего подобного не видел. Может быть, по своей силе и эффективности они и уступят современным, но по остроумию и элегантности уж точно нет.
Например, Джемал часто бросал, находясь к воротам спиной. Это трудно объяснить словами, но он продвигался вперед и задом, и боком. Если гандбольные старожилы сейчас это прочитают, то картина мигом встанет у них перед глазами.
— Говорят, у Джемала была огромная ладонь, которой он свободно держал и волейбольный, и баскетбольный мячи. А уж с гандбольным творил все, что хотел.
— Это правда. Пальцы у него были длинными, и те, кто играл рядом с ним, испытывали определенные неудобства. Мячи раньше были не очень качественными, порой различались размерами, и перед игрой Церцвадзе обычно выбирал самый большой…
— Каким он был человеком?
— Замечательным. Джемал никогда не напоминал заносчивую звезду. Приходили в команду молодые — он первым брал их под опеку, всегда был рядом с добрым словом и ценным советом. Будучи ярчайшей индивидуальностью, он всегда работал в первую очередь на команду.
— Александр Анпилогов начинал карьеру не столь феерично. Признавался, что поначалу был гадким утенком, в которого мало кто верил.
— Он еще юношей тренировался с моим братом Вахтангом. И в "Буревестник" они тоже пришли вместе. Так что Саша рос на моих глазах. Ну, что вам сказать… Высокий, но такой худощавый, что, казалось, совсем не имел веса. Не мог хотя бы раз отжаться от пола!
Это было то время, когда главный тренер сборной Анатолий Евтушенко стимулировал появление в советских клубах высокорослых игроков. Команды обязали не только иметь таких гандболистов в составе, но и держать их на площадке в каждом матче не менее пятнадцати минут. И это, кстати, дало результат и положительно сказалось на развитии советского гандбола.
Саша поначалу действительно не впечатлял физической мощью. Но следует сказать, что преимущества были заложены в нем изначально. Во-первых, игроков такого роста тогда было очень мало. Во-вторых, в защите Анпилогов был тоже незаменим, когда закрывал один угол, а вратарь ждал мяч в другом.
Когда карьера Церцвадзе подходила к концу, мы понимали, что команде будет не хватать игрока с результативным броском и потому были заинтересованы, чтобы Саша как можно быстрее вырос в бомбардира. Старались помочь, да он и сам упорно работал. И потом действительно на долгие годы стал главным снайпером не только тбилисского клуба, но и сборной страны.
— В советское время баскетбольный клуб РТИ из Минска давал в газетах объявления о поиске высокорослых ребят…
— Мы таким способом игроков не искали. Но, кстати, к нам и из баскетбола ребята переходили. Был такой Гия Нариманизде. В баскетбольном тбилисском "Динамо" он большей частью оставался в резерве. А ему хотелось играть. Мы его переманили, и он потом ярко раскрылся в нашем виде. Хотя почему переманили? Раньше в СССР все у игровиков было одинаковым. Одни и те же ставки, одни и те же сборы.
— Однако почему-то кажется, что в Грузии все было и немного по-другому…
— "Буревестник" стал штатной командой мастеров лишь после того, когда сборная СССР выиграла Олимпиаду 1976 года. Ставки, поездки, сборы, форма, питание — команда полностью перешла на государственное обеспечение. Лучшее время в истории грузинского гандбола, сейчас нет и десяти процентов таких условий.
Футбол, конечно, всегда останется самым популярным. А гандбол и баскетбол в советское время были у нас примерно на одном уровне. Все зависело от успехов в конкретное время. Вы, кстати, знаете, когда десятитысячный Дворец спорта в Тбилиси установил рекорд посещаемости? В 1964 году, когда на товарищескую встречу с нашим "Буревестником" прилетела сборная Румынии — тогдашний чемпион мира. Во дворце был аншлаг — 12 с половиной тысяч. Люди сидели везде, где было возможно: в проходах, на ступеньках. Конная милиция встречала поток зрителей еще на Площади Героев.
Когда Церцвадзе бросал пенальти, с трибун кричали: "Цирк, давай цирк!". Аттракцион заключался в том, что Джемал, имея громадную кисть, делал один или два ложных замаха. Сейчас так поступают многие — мастика позволяет надежно фиксировать мяч в руке. Но тогда это было просто нереальным. Да и вратари раньше играли совсем по-другому — двухметровых богатырей среди них не было, и потому многие вели себя в воротах очень активно — прыгали за мячом, словно футбольные асы.
И вот Джемал делает замах, если надо — второй, и вратарь не выдерживает напряжения, летит к одной из штанг, порой даже о нее ударяясь, а пенальтист легким движением руки отправляет мяч в другой угол. Тот катится совсем неспешно, просто издевательски, но одураченный голкипер уже ничего не может с этим поделать. Трибуны в восторге: цирк!
— Легендарный разыгрывающий "Невы" Сергей Рыбаков рассказывал и о других цирковых номерах вашей команды. Это когда ваш брат Вахтанг начинал вдруг ссориться с судьями, затем, не удовлетворившись качеством мяча, сильно бил им о площадку и отворачивался от ворот. Внимание всех было приковано к его эмоциям, и никто не замечал, что траектория отскока мяча от пола удивительным образом пролегала к шестиметровой соперника, где его уже поджидал левый крайний Амберкий Табидзе.
Сергей Рыбаков: "Ну какой питерский интеллигент станет играть в гандбол?"
— Это мы на тренировках придумали. Потом разнообразили прием, использовали его и на другом фланге. Делали и двойные комбинации: например, я переводил мяч на Табидзе, а тот затем на левого полусреднего.
А знаете, кто нас подтолкнул к таким трюкам? Китайцы. Они как-то приехали к нам на товарищеские матчи. Команда так себе, но очень быстрая — мяч у них летал по невообразимым траекториям, им ничего не стоило перевести его с одного края на другой пасом через всю площадку.
Мы решили извлечь из увиденного пользу. Отработали придуманные розыгрыши на тренировках и затем успешно использовали в играх.
Иногда какое-то решение приходило спонтанно. Помню, играли в Риге против ЦСКА — отличной команды, у которой полсостава в сборной Союза. Идет наша атака с центра и вдруг я громко, чтобы все слышали, говорю Анпилогову: "Давай, входи в линию!" Тот шары выкатывает: зачем ему, двухметровому, переться в зону? Все правильно — полусредний должен забрасывать издали. Но Саша все-таки подчиняется и бежит.
Делает это, с моей точки зрения, неправильно. И в огорчении луплю мячом в пол примерно на линии девяти метров. Армейцы, обрадованные нашим конфликтом, собираются бежать в отрыв. Первыми срываются с места, разумеется, угловые. Только мяч зависает над вратарской зоной, куда за ним уже взлетает наш крайний Саша Наврозашвили. Это становится полной неожиданностью и для вратаря Томина — мяч влетает, по сути, в пустые ворота.
Это был экспромт, но у наших крайних имелась строгая инструкция: что бы ни случилось, кто бы куда ни побежал, ждать именно такого паса. Это получилось так красиво, что весь зал встал и зааплодировал.
— Я присоединяюсь.
— Нам интересно было придумывать что-то новое и нестандартное, чтобы и самим удовольствие получить, и зрителя порадовать. Например, пас в линию. Защитник становился впереди нашего линейного и обхватывал его сзади руками. А тому надо было незаметно для соперника взметнуть руки прямо у него над головой. У меня этот пас проходил практически всегда, потому что защитник ждет от атакующих прежде всего стандартных решений.
А ведь еще можно было дать пас между ног с рикошетом от пола — сейчас их многие делают, а раньше это было редкостью и радостью для линейных "Буревестника", которые не отличались ростом.
Конечно, с появлением Анпилогова пути к воротам стало искать намного легче. Внимание чужой защиты было неизменно приковано к нашему главному бомбардиру, и это развязывало руки остальным. Сашу часто брали персонально, и тогда мы начинали играть пять на пять, зона обороны становилась просторнее, и при нашей технике задача упрощалась.
— Как в то время болельщики ходили на гандбол?
— Вот как раз на гандбол они и ходили! В Тбилиси с 1966 года проводился международный турнир на призы газеты "Заря Востока". Неизменно съезжались лучшие сборные мира, а Грузия, как хозяйка, выставляла самостоятельную команду.
И самые передовые идеи того времени можно было подсмотреть именно в Тбилиси, потому что ни в одном другом городе Советского Союза таких престижных соревнований не случалось. Появлением в Грузии турнир был обязан прежде всего первому тренеру сборной СССР Георгию Шарашидзе.
Понятно, что игры с участием грузинской команды публика жаловала особенно. Столько, сколько на румын, правда, уже не собиралось. Но помню, как в 1970 году мы вышли в финал вместе с югославами. Через два года они стали первыми олимпийскими чемпионами, и уже тогда у них в составе были все будущие триумфаторы.
Дворец спорта был полон, и при его горячей поддержке мы даже свели к ничьей первый тайм. Но во втором, конечно, сказалось преимущество балканцев в классе и длине скамейки.
— У грузинских гандболистов, таким образом, имелись дополнительные возможности попасть в состав сборных СССР.
— Думаю, что всем было одинаково трудно пробиться что в студенческую, что в национальную команду. Впрочем, за студентов мне удалось сыграть на чемпионате мира в Швеции на стыке 1972 и 1973 годов.
В финале мы отдали румынам игру, в которой обязаны были побеждать. Представьте, за семь минут до конца вели с перевесом в шесть мячей! Не знаю, что там случилось, но вдруг мы начали творить какие-то несуразности. Крайний зачем-то бросил издалека, затем кто-то потерял мяч в совсем простой ситуации. И это нагромождение ошибок привело к тому, что к сирене была ничья.
Потом еще две дополнительные пятиминутки. А затем играли до первого заброшенного. И забросили румыны. Это был холодный душ. Мы не верили, что такое возможно. Хотя справедливости ради стоит сказать, в составе соперников были несколько чемпионов мира во главе с Корнелом Пену и Штефаном Бирталаном.
Мне кажется, что Семен Полонский, бывший главным тренером той сборной, не сориентировался, когда в концовке мы начали терять перевес. Надо было предпринимать кардинальные меры, а он надеялся, что победим "накатом". Получили урок на всю жизнь.
— Все советские клубы очень любили ездить на туры в Тбилиси.
— Мы гостеприимный народ. Старались доброжелательно принимать всех. Говорю даже не об отношениях между игроками. У нас были тонкие и образованные болельщики, которые знали многих спортсменов. Они приглашали их в гости, могли и целую команду зазвать.
В других городах, признаюсь, ни с чем подобным не сталкивался. Но это особенность нашего менталитета. В те времена считалось престижным приглашать домой известных людей, будь то спортсмены или артисты. Весь Тбилиси хорошо разбирался в том, кто есть кто.
— Какие впечатления остались от других точек на советской гандбольной карте?
— Москва, Ленинград, Киев, Минск — там мы играли часто. Но лучше всего болели в Запорожье и Каунасе, где трибуны неизменно заполнялись до отказа.
— Сменой своего названия ленинградская команда "Большевик" была обязана исключительно литовским болельщикам, кричавшим с трибун: "Бей большевиков!" В конце концов клуб стал именоваться по имени главной питерской реки.
— Такое было. Каунасский зритель не был лоялен к соперникам "Гранитаса". Но, надо признать, наш "Буревестник" литовцы принимали тепло.
Только вот сами каунасские ребята держались все же чуть обособленно. "Гранитас" ведь первым вышел из союзного чемпионата. Он не играл там уже в 90-м, а мы и в 91-м провели еще два тура, прежде чем Союз официально распался.
— Вам жаль канувшй в Лету чемпионат СССР?
— Для гандбола ничего лучше того турнира быть не могло! И условия, и конкуренция, которая шла на пользу всем. Мы играли за год порядка шестидесяти матчей, исход каждого было трудно предсказать. Триста дней в году сборы. Если вычесть отпуск, то каждый пятый день была игра.
Союзная ставка игрока была 180 рублей, и в нашем спортивном обществе мы получали еще 120. Для тех времен хорошие деньги. Плюс хорошее отношение к спортсменам, которых в Грузии всегда любили. Раньше ведь многое было дефицитом. Нам шли навстречу, помогали купить машину, получить жилье.
Не было проблем с освобождением от армии и поступлением в вуз — тогда это тоже был немалый бонус.
— Полусредний минского СКА Владимир Михута уезжал в Тбилиси под пятьсот обещанных рублей, но ни разу их не получил.
— Володя приехал уже в плохое для нашего гандбола время. Тогда у нас неплохо играли фактически лишь шесть-семь парней. Были проблемы и с финансами. Кстати, кроме Михуты, в нашей команде побывали и другие минчане: Валера Тиунчик и Володя Жук.
В середине 80-х произошло кардинальное обновление команды, и мы договорились со Спартаком Мироновичем, что минский СКА нам поможет. Жука я впервые увидел на Всесоюзных молодежных играх, он и Михаил Якимович были лидерами белорусской команды.
Попасть в основной состав СКА мог только один из них. А я стал уже главным тренером, и мне нужен был разыгрывающий. Для Жука это было хорошее решение, потому что в ином случае он остался бы не у дел, а так продолжал играть в высшей лиге. Володя провел у нас несколько сезонов и очень помог команде. Вспоминаю его только с лучшей стороны.
— Вскоре все клубы окунулись в суверенные чемпионаты.
— Наш флагман пришлось разделить аж на четыре команды, чтобы в чемпионате было хоть какое-то подобие конкуренции. Тогда нашей стране было не до спорта. Надо было просто выживать.
Сейчас, по большому счету, мало что изменилось. Каждому клубу требуется тренер — это раз. Специалист по физической подготовке (это наше слабое место) — два. Плюс хотя бы по три хороших стилеобразующих игрока. Это уже приличные затраты, но без этого никак. Только при таких условиях и при исправно работающих детских школах можно получить какие-то результаты.
Но пока такого счастья нет. Наверное, потому я уже отошел от этих дел, отыграв в "Буревестнике" двенадцать лет и столько же отработав главным тренером.
— Хорошая карьера. Главное, чтобы на пенсии спорт не напоминал уймой заработанных в нем болячек.
— Слава богу, травмы меня обходили. А что касается карьеры, то я всем доволен. Надо все-таки реально оценивать и себя, и свое место в том гандболе.
Обидно только, что тогда мы не могли получить зарубежный контракт. Югославов и поляков их федерации отпускали свободно, те выступали за границей два-три года и возвращались домой с хорошими деньгами. У нас такой возможности не было, хотя играли мы на равных со всеми европейскими грандами. И, думаю, авторитет советской школы гандбола никоим образом не подорвали бы.
Сейчас, повторюсь, о тех временах можно вспоминать с ностальгией. Иногда меня приглашают на совещания и собрания в федерацию, но я не иду — неинтересно. Просто знаю, как на самом деле обстоят дела, там у меня брат работает.
— А здесь еще и коронавирус.
— У нас, кстати, на днях уже отменили чрезвычайное положение и комендантский час. Сейчас все начинает работать.
— Неужели в такой вольной стране, как Грузия, комендантский час соблюдался?
— И очень дисциплинированно! Машин в городе было очень мало, потому что получить разрешение на поездки непросто. В основном это был транспорт, обслуживавший магазины.
— Грузины с советских времен изменились?
— Поубавилось веселья. В ту пору мы жили, конечно, надежнее, чем сейчас. Нынешней Грузии нужны инвестиции, капитал, чтобы заработала экономика. Надо, чтобы местные власти занимались этим более решительно.
Что же касается туризма, то он у нас сейчас очень развит. Весь Тбилиси стал одной большой гостиницей.
— Вы свою тоже открыли?
— Нет. Но у меня собственный продуктовый магазин. Заняться этим бизнесом пришлось через пару лет по окончании игровой карьеры. Вроде неплохо получается, на жизнь хватает.
— Как проходит ваш день?
— До пандемии занимался делами с утра и до обеда. А потом был свободен. Встречался с друзьями или родственниками. В деревню ездил, там всегда есть чем заняться. У меня там дом, вроде дачи. Свежий воздух, опять же друзья или родственники в гостях.
— Своей командой часто встречаетесь?
— Увы, теперь все больше на похоронах. В прошлом году хоронили Церцвадзе. Гроб при прощании установили в том самом Дворце спорта, где он забрасывал свои фантастические мячи. И знаете, людей пришло ничуть не меньше, чем тогда, в лучшие годы грузинского гандбола…
Кто вспомнит, как все начиналось? Кеды "Старт". Стыд на все времена. Песня про Сулико
