Воспоминания олимпийского чемпиона Александра Резанова мы прервали "в разгар" победного турнира Игр-1976 в Монреале. Здесь вторая часть этого интервью.
Александр Резанов: "Я был выше всех в лиге. Газеты писали: в нашем гандболе появился Гулливер"
— …Евтушенко бил себя в грудь и кричал, что мы все равно победим: "Вот увидите: мы обыграем западных немцев, а те — югославов!" Признаться, в его расчете был резон. Дело в том, что сборную ФРГ тренировал Владо Штенцель, который в Мюнхене привел к золоту югославскую команду и, соответственно, прекрасно знал всех ее игроков.
Кульминацией турнира в нашей группе стали последние матчи. Мы играли с датчанами, а немцы — с "югами". Поединки должны были начаться в одно время в разных залах. Однако соперники стартовали на пару минут позже — кто-то пролил на площадку колу.
Мы выиграли свой матч — 24:16, а другая встреча еще продолжалась. Вася Ильин сразу побежал в комментаторскую, чтобы узнать, как дела у югославов. И сейчас перед глазами его радостное лицо: немцы выиграли! Перевес там был всего в один мяч — 18:17.
Позже узнали, что за нас сыграла счастливая случайность — на последних секундах лидер югославской сборной Хрвое Хорват практически без помех угрожал воротам немцев, но мяч непостижимым образом угодил в перекладину…
Настроение у нас резко поменялось. Еще вчера мы были несчастными людьми, а сегодня стали первыми в группе и уже гарантировали себе серебряные медали!
Справедливости ради замечу, что и у румын — будущих наших соперников по финалу — настроение было приподнятым. Они владели титулом чемпионов мира, вдобавок уверенно переиграли нас в спарринге перед Олимпиадой. А потому решили, что золото у них уже на груди.
Мы же после счастливого исхода "предвариловки" были полностью раскрепощены. И в этом заключалось наше главное преимущество.
Перед финальным матчем мы с румынами разминались в разных зонах дворца — на игровой арене шел матч за бронзу Польша — ФРГ. К предполагаемой сирене мы подтянулись в зал, а там — овертайм.
Евтушенко тогда верно сориентировался и мигом увел нас разминаться дальше, чтобы не остыли. Румыны же, к нашему немалому удивлению, остались в зале, чтобы досмотреть матч. А разминку непосредственно на площадке нам сильно сократили
Так что румыны еще толком в игру не вошли, как мы повели. Наша защита была настроена специально для нейтрализации главного румынского бомбардира Штефана Бирталана. В центре мы с Чернышевым, правее Максимов, слева Климов. Румыны крутили-вертели, выводили Бирталана на броски, мы в прыжке закрывали блоком один угол, а Миша Ищенко ждал мяч в другом.
Бросок — Ищенко забирает, дает в отрыв — Юра Кидяев забрасывает. Следующая атака — Бирталан попадает в наш блок. Еще отрыв, убегает уже Володя Кравцов — снова гол.
Так мы с самого начала повели в 5-6 мячей, и румынам не помогло уже ничего, даже обросший легендами бросок с пенальти в лицо нашему вратарю. Миша невозмутимо потряс головой и остался на посту. Мы играли удивительный матч, который делал нас олимпийскими чемпионами.
Наши девчата-гандболистки тоже выиграли в тот день золото. И победу вечером мы отмечали вместе.
— Игорь Турчин отозвал тогда команду с победного банкета, потому что в 23 часа у них всегда был отбой.
— Верно, так и было. Он очень строгий тренер. А команда была молодая, и ее надо было держать в руках. Не имело значения даже то, что капитаном той команды была его жена Зинаида.
Помню, как-то оказались с ребятами зрителями на матче чемпионата СССР. "Спартак" играл хорошо, вел с большой разницей. Зина неудачно сыграла в атаке. Турчин ей: "Зина, внимательнее!" Потом случилась еще одна ее ошибка. И тогда тренер взорвался так, что зал разом встрепенулся в шоке. Даже у нас, видевших и слышавших многое подобное, покраснели уши. Но, похоже, команда к этой манере ведения игры была привычна: в обморок никто не рухнул.
А коллектив в "Спартаке" был хороший. Мы после Монреаля вместе ездили на встречи с трудящимися: шахтеры, рабочие, интеллигенция… Игорь Евдокимович такие мероприятия любил, являл на них само благодушие. Великолепный тренер, идеальный муж. Ни за что было не подумать, что на бровке он становился абсолютно другим.
Но в советском женском спорте я вообще не видел тренеров, которые общались бы с воспитанницами лексиконом Достоевского или Толстого. Да и у нас экспрессии хватало — Макс по ходу одного матча мог поскандалить и с Евтушенко, и с Чернышевым. Но это игра, она завершалась, и все снова становились нормальными людьми.
— На встречах трудящихся с теперешними чемпионами практически неизбежен вопрос: сколько вы получили за вашу медаль?
— Мы этого вопроса точно не слышали. Может, кто-то и хотел бы задать, но в те времена такой интерес точно не поняли бы. Все интересовались в основном подробностями решающих матчей. Ну и, понятно, впечатлениями от посещения западных стран.
Я тогда любил рассказывать о поездке на товарищеские матчи в ФРГ. Евтушенко хорошо знал немецкий, и в эту страну мы ездили чаще, чем в какую другую. Те вояжи можно назвать и коммерческими. Гандбол у немцев был популярен, и нас там всегда ждали. Заплатили, правда, лишь однажды — по 300 марок, Но мы прихватывали с собой водку и икру на продажу.
Так вот, суть моих рассказов. Однажды нас поселили в настоящей армейской казарме. И там обнаружился плакат — с картинкой из времен Второй мировой, где советский боец разит штыком немецкого солдата. А под этой картинкой призыв: "Он победил твоего отца, а ты должен победить его сына".
Понятно, плакат этот нам очень не понравился. Мы переглянулись и слова друг другу не сказали. Но в ближайшей игре особенно старательно делали разницу в счете. Чтобы все понимали, что и сыновья у отцов в порядке.
— Некоторые эти сыновья после победной Олимпиады наверняка могли сменить провинциальную клубную принадлежность на столичную.
— Тренер сборной армейский функционер Юрий Предеха агитировал запорожцев переходить в ЦСКА. Обещал лейтенантские звания и квартиры. Но Юра Лагутин и Миша Ищенко сразу по возвращении с Игр написали заявления о переходе в киевский СКА. Мы с Серегой Кушнирюком желанием уезжать в Москву тоже не горели.
— За Кушнирюком, слышал, снаряжали целую экспедицию. А как удалось увернуться от столичной службы вам?
— У меня к тому времени были уже двое детей, поэтому призыву не подлежал.
— Следует полагать, олимпийская победа благотворно сказалась на вашем благосостоянии.
— В Монреале мы получили по 400 из 5000 полагавшихся нам американских долларов. А в Москве 4600 советских рублей — валюту "обменяли" по тогдашнему государственному курсу. Монреальские премиальные были потрачены на месте все до цента. У нас до отлета было целых два дня, чтобы пройтись по магазинам.
"Волга" стоила тогда 9200 рублей. Добавил к "канадским" бонусам необходимую сумму и стал владельцем лучшего советского автомобиля тех времен. Вернее, мне разрешили его купить.
На все Запорожье были три машины — мне и еще каким-то партийным чинам. Взял себе белую. Мой отец работал в автошколе и переделал ее на 76-й бензин. Он был дешевле, чем 93-й, на котором бегали "двадцать четверки".
Кушнирюку и Полонскому достались "Жигули". Ищенко в Киеве тоже смог купить "Волгу". А городские власти выделили мне в Запорожье трехкомнатную квартиру — в ней до сих пор и живу…
— В советское время существовала практика прикрепления выдающихся спортсменов к точкам торговли, где можно было регулярно приобретать качественные продукты.
— Это было очень удобно. Магазины тогда ассортиментом не поражали, а мы могли раз в неделю купить мясо, колбасу, масло, рыбные консервы, а раз в месяц — даже красную икру.
А еще к нам в команду заезжала автолавка с дефицитными одеждой и обувью. Тоже хорошее подспорье — можно было взять что-то не только себе, но и супруге, и на продажу.
К спортсменам высокого класса в Запорожье всегда относились хорошо. На первомайском параде мы несли красное знамя — в первых рядах. Как прославление советского строя это никто не воспринимал. Просто на праздники выходил весь город, и нам тоже было интересно увидеть друзей, да и себя показать. Приподнятое настроение, музыка, улыбки, смех. Вот честно: очень жаль, что сейчас такого уже нет.
— У вас были шансы сыграть на Олимпиаде-80?
— Уже нет. Мне стукнуло 32 года — надо было давать дорогу молодым. Тем более в том году я попал в аварию, сломал ногу.
Ехали отдыхать в Крым, за рулем жена. Трасса Запорожье — Симферополь была неплохая, но пошел дождь, стало скользко. Впереди шел автобус, мы пошли на обгон и левым колесом "схватили" обочину. Я лишь успел крикнуть: "Только не тормози!" Тогда нас сразу занесло бы. Жена нажала на газ, автобус обошли, а потом на асфальте уже развернуло, и мы кубарем улетели с трассы…
Вскоре на турнире в Киеве намечались проводы из большого спорта меня, Максимова и Климова. Так мне ту памятную вазу и цветы принесли прямо в больничную палату.
А потом началась тренерская часть моей жизни. Работал со второй командой ЗИИ. Затем гостренер Александр Кожухов предложил поехать в Молдавию, там команда никак не могла попасть в класс "А". Задачу решили, собирался уже переезжать в Кишинев на постоянное жительство и даже решил вопрос с обменом квартиры.
Но позвали вернуться в Запорожье — из ЗИИ как раз ушел Полонский. Проработал я там недолго. Вскоре получил интересное предложение из Турции. Принял его и не пожалел — в этой стране провел восемь самых продуктивных тренерских лет.
Первые пять лет работал с мужской и женской сборными, а также с обеими "молодежками". На Черноморских играх — для турок это очень престижный турнир — стали третьими и два раза завоевали серебро студенческих чемпионатов мира. Кстати, почти все игроки той команды стали тренерами. И это тоже считаю достижением и вкладом в развитие турецкого гандбола.
Потом на фоне некоторых политических изменений возобладало мнение, что главным тренером сборной должен быть турок. Я перешел в "Бешикташ" — и мы три года подряд брали серебро национальных чемпионатов.
Турки, кстати, в гандболе способные. Но нация своеобразная — очень ценят дом. При мне двоих звали в бундеслигу — отказались. Уехала только одна девочка, но там был австрийский "Хипо" — таким клубам не отказывают.
В 1998-м я вернулся в Запорожье. Тренировал ЗТР. Потом, с 2009 по 2011 год — сборную Украины. Был вторым тренером сборной и на чемпионате мира 2001 года, когда команда заняла лучшее в истории место на топ-турнире — седьмое.
Тот чемпионат во Франции оставил яркие воспоминания. В сборную пришло поколение честолюбивых и талантливых игроков. Из группы вышли вторыми вслед за россиянами, в 1/8 финала была рубка с хорватами, победили в дополнительное время.
В четвертьфинале нас ждали шведы. Скандинавы просто ошарашили стремительными переводами мяча с фланга на фланг. У нас так никто не играл — крайние выскакивали на пустые ворота. Ну и мастера у шведов были, конечно, классные — "попали" мы им вчистую.
Как показали дальнейшие события, это были будущие серебряные призеры чемпионата. Они только в финале уступили французам в дополнительное время.
Если разобраться, то для начала 2000-х тот наш результат — событие выдающееся. А потом та команда потеряла лидера Олега Великого, который стал выступать за сборную Германии.
— Как, кстати, к этому отнеслись у вас в стране?
— С пониманием. Олег — игрок выдающийся, яркая комета суверенного украинского гандбола. Безусловно, пока наш лучший игрок в 21-м веке.
— Кто из тренеров, с которыми довелось работать, оставил в вашей судьбе самый значимый след?
— Талантливым учителем был Ефим Иванович Полонский. Он нашел мне место на площадке, возил меня на чемпионат Украины. А позже, когда я стал сложившимся игроком, многое значила работа с Евтушенко. Все-таки Олимпиаду-76 мы выиграли с ним. О нем говорят всякое, но для сборной Анатолий Николаевич делал очень много.
— Никто не оспаривает, что он был выдающимся менеджером.
— Как-то оказался на лечении в московском ЦИТО с центровым баскетбольной сборной СССР Владимиром Андреевым. Мы, понятно, многое обсуждали. И пришли к мнению, что рулевые наших сборных Александр Гомельский и Анатолий Евтушенко во многом схожи. Прежде всего — умением находить общий язык и с начальством, и с игроками. Оба "пробивали" хорошие зарубежные поездки, потому что понимали: спортсменам надо думать о семьях и их достатке. Кому, скажите, такое не понравится?
Оба могли пройти по головам. Но, по-моему, это было необходимым условием для долгой карьеры на посту главного тренера сборной.
Мой сосед по палате Андреев, кстати, должен был ехать на Игры в Мюнхен. Но не попал в состав из-за травмы.
— А вам, кстати, не довелось увидеть там легендарный баскетбольный финал СССР — США?
— Как же, был на трибуне. Скажу сразу, что фильм "Движение вверх" дает довольно вольную трактовку тех событий. Но общее впечатление о них нынешние зрители составить могут. Реклама для баскетбола получилась неплохая.
Считаю, самый выдающийся игрок той команды — Саша Белов. Он умел делать на площадке все, был любимцем болельщиков. Но ранняя слава, сомнительные друзья, а потом и болезнь помешали ему реализовать исключительный талант в полной мере.
— Похожей оказалась судьба и вашего знаменитого земляка — прыгуна в высоту Владимира Ященко.
— Володю я неплохо знал. Действительно — талант фантастический. Уже в 19 лет был неоднократным мировым рекордсменом. И никто не знает, как высоко он поднял бы эту планку, если бы не травмы, из-за которых пришлось закончить карьеру.
Ященко и человеком был неординарным. Возможно, он был рожден только для полетов. Потому как в приземленной жизни места себе не нашел. В городе его любили. Были квартира, машина, его не бросили по окончании карьеры — предложили место преподавателя физвоспитания в вузе.
Так он на первом занятии предстал перед студентами в костюме… сборной США. Ему намекнули, что это гардероб, не вполне подходящий наставнику советской молодежи. Он поработал еще неделю и ушел: "Не хочу".
К слову, американцев он тоже шокировал. На пресс-конференции после юниорского матча СССР — США с тремя мировыми рекордами у него спросили о недостижимой мечте. Он ответил: "Встретиться с Аль Капоне". Ответ, мягко говоря, не поняли…
Приглашали его поработать и тренером. Продолжалось это совсем немного. Стал много пить. Разбил в итоге свою "шестерку", работал в котельной. А потом уже ничем не занимался и умер в 40 лет.
— Печальная судьба. В числе лучших тренеров вы не назвали Семена Полонского. Для меня это неожиданность.
— Семен Иванович — хороший теоретик игры, это без вопросов. Физически готовил нас тоже хорошо. Приходил на тренировку, брал планку, через которую прыгали шестовики, описывал ею круги, а мы ее перепрыгивали.
А вот тактикой занимался Валерий Николаевич Зеленов. У Полонского в этом разделе всегда были толковые помощники. Он же, кроме всего прочего, был отличным психологом-мотиватором. Но…
Мои отношения с Семеном Ивановичем испортились после Олимпиады в Монреале, когда нам в представлении на звание заслуженных тренеров надо было указать первых наставников. Лагутин написал Семена Полонского, а я его брата, который открыл мне путь в гандбол.
— Вопрос того же разряда. О самых одаренных из партнеров.
— Первым в голову приходит Коля Жуков. Он не выигрывал чемпионатов мира или Олимпиад, но по вратарскому потенциалу, конечно, был этого достоин. Талант масштабов Ященко.
После перехода из ЗИИ в ЦСКА стал там героем самых удивительных историй. Развивались они в общем-то по одному сюжету. Перед важной игрой Жукова долго и упорно искали, находили, запирали, он совершал побег, его снова находили и везли на игру — понятно, в критическом состоянии. Но именно в таких ситуациях он творил в воротах чудеса. Стать великим вратарем человеку было дано от бога.
А из полевых игроков мне очень нравился Юра Кидяев. Живчик, умелый и надежный левый крайний.
Целая плеяда талантливых ребят выросла у Спартака Мироновича в Минске — начиная еще от Леши Жука и Саши Лоссовика. У минского СКА в Белоруссии не было конкурентов. А наш ЗИИ был не единственным сильным украинским клубом. Помню, хотели забрать к себе Сережу Бебешко. Но он уже в Киеве договорился. Все же столица республики. Возможно, и правильно все сделал, стал олимпийским чемпионом.
— Но без Запорожья сильного украинского гандбола точно не было бы.
— Это бесспорно. Сейчас в этом плане мало что изменилось. Разве что хуже стало. ЗТР распался, от него только детская школа осталась. Основа "Мотора", по сути, — это уже сборная легионеров, свои воспитанники на вторых ролях.
— Ветераны ЗИИ сейчас собираются?
— Нет. В ЗАСе, бывало, играли в футбол или баскетбол. Но я давно не хожу — выбито плечо. С Сергеем Кушнирюком последний раз виделся осенью прошлого года, случайно.
С Мишей Ищенко созваниваемся по праздникам. Друг друга поздравляем. Он уже на пенсии. Раньше с вратарями работал, федерация приглашала, а сейчас перестала.
Как и я в принципе. С начала года на заслуженном отдыхе. Раньше был все время в движении. А сейчас только в гараж. Взять машину — и к дочке. Везде карантин. Дачу продал, еще когда тренировал, потому что по воскресеньям были тренировки. А сейчас, если честно, жалею. Копались бы с женой в земле.
— Чем можно занять себя на пенсии, если нет дачи?
— Домашними делами. Или воспитанием внучки. Дочь живет на острове Хортица, у них с мужем там дом, большой кусок земли, коровы, козы, молочная ферма… Делают сыры, масло, кефир и отдают на реализацию. Я к ним туда раз в неделю езжу за продуктами.
— График — как в СССР.
— Именно. Считайте, в нем сейчас и живу…
