Большой разговор с автором первого в СССР художественного фильма о гандболе, посвященного киевскому "Спартаку" во главе с легендарным Игорем Турчиным.
Вячеслав Винник — режиссер в своем роде уникальный. И даже не потому, что прообразами главных героев его фильмов были выдающиеся тренеры Валерий Лобановский и Игорь Турчин.
Вячеслав Григорьевич и сам сполна познал победы и поражения большого спорта. Мастер спорта международного класса по гребле на байдарках, он имеет звание шестикратного чемпиона СССР и не раз становился призером планетарных первенств. Свой последний чемпионат мира он выиграл в 2014 году в Австрии в возрасте 75 лет!
Признаюсь, найти Вячеслава Григорьевича, уехавшего в Канаду, оказалось легче, чем разыскать художественный фильм о Турчине и его знаменитой команде.
"…И прекрасный миг победы", вышедший на экраны в 1984 году, увы, в интернете оказался недоступен. К счастью, продолжительный поиск цифровой копии с помощью знаменитого советского режиссера Романа Балаяна и руководства киностудии имени Довженко увенчался- таки успехом.
Так что читатели "Быстрого центра" первыми смогут увидеть этот фильм и узнать подробности съемок. Благо Вячеслав Григорьевич, как и полагается человеку творческому, оказался шикарным собеседником.
— Ситуация для кинорежиссера нетипичная: в молодости вы сделали отличную карьеру в спорте. Разве что олимпийское золото не завоевали.
— Кстати, вполне мог! В олимпийском сезоне 1964 года в сборной СССР было два равноценных экипажа четверок. На чемпионате Союза в Киеве проходил последний этап отбора в Токио. Квартет, в котором я был загребным, уступил одну десятую секунды четверке в составе Коли Чужикова, Толи Гришина, Славы Ионова и Володи Морозова.
Они и поехали в Японию, где уверенно победили в финальном заезде. Так что будь мы на месте этих парней, результат оказался бы таким же...
Спорт — мое первое страстное увлечение в жизни. А все потому, что в наш Днепродзержинск, известный еще как родина Леонида Ильича Брежнева, из Москвы приехал тренер Александр Николаевич Коломиец — один из лучших советских гребцов. Он был как шкаф. Сам невысокий, но грудь в обхвате, как столетний дуб. Понятно, что все пацаны смотрели на него завороженными глазами...
Однажды, наблюдая, как я старательно пыхчу на тренировке, он сказал: "А знаешь, ты будешь чемпионом СССР, а может, даже и мира". Можно представить мое состояние. Радостный шок, который открывал передо мной целую планету.
Настоящий педагог обладает волшебным умением внушать. А дети поддаются внушению, как никто. И те его слова так отложились в моей голове, что даже не удивился, когда его пророчества сбылись.
— Но каким образом чемпион стал кинорежиссером?
— Это интересная история. В Дуйсбурге проходила большая регата, и там я купил книгу "Олимпия и ее игры". Вместо предисловия шло письмо-обращение, которое написал тогдашний президент Международного олимпийского комитета Эйвери Брендедж. Книга стоила всех моих суточных, но я не пожалел денег.
Во-первых, тема олимпийского движения интересовала всегда. А во-вторых, что немаловажно, книга была издана на русском языке и с большим количеством потрясающих иллюстраций.
Во время регаты случайно встретился с Брендеджем и попросил у него автограф. Он спросил: "Почему ты купил эту книгу?" — "Сэр, я хотел бы увидеть фильм об этом". Ответ его заинтриговал, и мы общались с ним около часа — тогда я уже мог свободно изъясняться по-английски.
На прощание он написал на титульном листе: "Человек, который сделает фильм об Играх древних греков, повторит подвиг Пьера де Кубертена". Я знал, кто такой Кубертен, и меня это по-человечески тронуло.
Стало ли это сигналом задуматься о профессии кинорежиссера? Отрицать подобное нельзя, ведь так оно и случилось. Мысль об Олимпийских играх древних греков укрепилась в моей памяти и, вероятнее всего, подтолкнула к кардинальным переменам.
Я никогда не считал спорт главным делом своей жизни. Даже в университет поступил на факультет военных переводчиков, потому что не видел себя в будущем ни тренером, ни спортивным функционером. Позже, после поездок на длительные сборы с магнитофоном, я так учил английский язык "на марше". В конце концов, после долгих раздумий и трех курсов переводческого факультета перешел оттуда в театральный институт имени Карпенко-Карого на режиссерский факультет... Зачем ждать, пока кто-то снимет фильм о священных играх Олимпии, если это могу сделать я?
— Резонно. Но ведь в такое серьезное заведение еще нужно поступить. Хотя с вашими спортивными регалиями, конечно…
— Про регалии даже не заикался. Сказали, что в этот институт спортсменов не берут — считалось, что у нашей братии в голове одна извилина...
А конкурс между тем был приличным — 25 человек на место. Но уверенность, что кино станет делом моей жизни, помогла на экзаменах — держался спокойно, легко выполняя задаваемые этюды...
На собеседовании даже шокировал приемную комиссию умением контролировать время — так, шутки ради. В гребле мы часто проходили дистанцию без секундомера, после финиша называли время и ошибались на пару секунд. Поэтому и не составило труда сказать, сколько продлился мой этюд.
Так я попал в мастерскую Артура Иосифовича Войтецкого. Он, кстати, был яростным футбольным фанатом. И вскоре после начала первого семестра в институт пришла стандартная телеграмма Госкомспорта: "Просим освободить от занятий члена сборной СССР в связи со сборами…" Войтецкий удивился: "Ого, не знал, что ты такой большой спортсмен".
Он все же предложил выбрать — кино или спорт. А я на то время получал спортивную стипендию — 450 рублей. Победы в чемпионатах СССР приносили по 500 рублей за каждую дистанцию. Плюс призовые с международных регат... Нас с Колей Конниковым на "пятисотке" четыре года в Союзе никто не мог обогнать! За сезон выходила приличная для тех лет сумма. А стипендия студента — 35 рублей. Но я все-таки решил со спортом закончить.
В 1972-м снял свой первый художественный фильм. Он назывался "Легкая вода" и, конечно, был посвящен гребле.
— В 1976 году вы вместе со звездой советской спортивной журналистики Станиславом Токаревым стали соавтором сценария фильма "Такая она, игра" про только начинавшего блестящую карьеру Валерия Лобановского.
— Когда написал сценарий, на студии сказали: для утверждения в Госкино СССР нужна "ласточка с крыльями". Потому что как сценариста или режиссера меня никто не знал, а фамилия Токарева была на слуху... Я согласился на этот подвиг, но, если честно, Слава так и остался "ласточкой" с самыми обыкновенными крыльями — мы виделись всего три дня, и к сценарию он даже не прикоснулся.
Как режиссер много думал, кого хотел бы видеть в этом фильме. В первую очередь — Георгия Жженова, блестящего актера с невероятно трагичной судьбой Магаданского узника. Встретил его на студии: "Георгий Степанович, а как вам роль футбольного тренера, скажем, Виктора Маслова?" — "Да с удовольствием, я там даже Магадан вспомнил бы..." Жженов согласился на эту роль, а профессиональные тренеры потом только разводили руками — в его работе были злость и даже ярость.
Как ни странно, люди, связанные с искусством, слегка завидуют атлетам. Знаменитый спортивный комментатор и актер Котэ Махарадзе (а мы были большими друзьями еще во время моей спортивной карьеры), узнав о кинематографических намерениях, как-то сказал: "Слава, ты даже не представляешь, куда лезешь. Вот увидишь, что про тебя будут сочинять... Ой, ну какой из этого гребца режиссер? Да никакой! Пан спортсмен... Вы посмотрите на его мышцы: весь его ум — там!"
Я тогда ответил: "Котэ, поживем — увидим!" А потом пригласил его к себе в картину "…И прекрасный миг победы". Он с удовольствием приехал на съемки в Вильнюс. Там я и напомнил ему о давнем разговоре: "Подожди, все еще будет!" И ведь оказался прав… Именно поэтому я так и не смог воплотить в жизнь мечту об олимпийском фильме.
Но вернемся к Лобановскому. Валерий Васильевич, почти уверен, принадлежал к отряду людей неудовлетворенных. Уровень чемпионата Союза его не интересовал. Лобановского привлекали еврокубки, чемпионаты Европы и мира.
Он ведь окончил школу с золотой медалью. Образованный и довольно воспитанный человек. И вместе с тем — здорово издерганный спортом внутри. Впрочем, как и Олег Базилевич. Неспроста этих людей связывало очень многое, и работать они начинали вместе.
Думаю, столкновение двух систем — большого спорта и внутренней образованности — сделало из Лобановского человека ранимого, порой злого и жестокого. Это заставляло его безжалостным образом относиться к ребятам. Он не щадил их и выжимал все, что мог. Ну и маска "закрытости", которая отпугивала окружающих, если они его не интересовали.
Плюс исключительная власть и самый надежный тыл — ЦК разных уровней. МВД, КГБ, безумные в те годы финансовые вливания... Страна пыталась прыгнуть в футбольное поднебесье и делала для этого все возможное и невозможное...
Когда представил в редколлегию студии сценарий фильма "Такая она, игра", мне сразу сказали, что его нужно послать Лобановскому. Мол, тренер должен выразить свое мнение — фильм все-таки довольно спорный. И если скажет "да", то это существенно упростит дело.
Тогда тренер готовил сборную Союза к Олимпиаде в Монреале. По сравнению с "тылами" Лобановского, о которых я говорил, Госкино СССР — так в свое время сказал Михаил Жванецкий — было эдакой маленькой будочкой с такой же маленькой собачкой на цепи, лающей на поезд, на полной скорости мчавший мимо этой будочки...
Студия отправила Лобановскому сценарий, и мы договорились увидеться в Лужниках. Встреча получилась странной. После тренировки он шел по тоннелю стадиона вместе с Вячеславом Колосковым. Предполагаю, не в самом хорошем расположении духа. Посмотрел на меня исподлобья: "Вы по сценарию фильма?"
Возникла пауза, во время которой Колоскова кто-то позвал, и тот отошел огорченным, что разговор пройдет без его участия. Лобановский не стал тянуть кота за хвост и сразу заявил, что сценарий не нравится. "Что еще?" вообще прозвучало приговором... И я понял, что вместе со сценарием ему не нравится и автор.
— Неприятная ситуация.
— Я тогда сказал: "У меня была назначена встреча с Лобановским, а он на нее так и не пришел". Тот удивился: "Как это?" Я вежливо объяснил, что он занимается пижонством и херней. Что мы с ним ровесники, что в спорте я добился намного большего, чем он, и что в кино тоже соображаю лучше. От волнения даже перешел на "ты" и говорил довольно зло. "Ты когда с "Днепром" начал работать, знал, что надо делать?" — "Ну да…" — "Так вот — я тоже знаю". На этом мы и расстались, каждый уверенный в собственной правоте.
Через месяц, когда они пролетели на Олимпиаде, на студию совершенно неожиданно позвонил Лобановский: "Как там дела с фильмом? Мне так понравился сценарий…"
— Неудачи опускают на землю даже великих тренеров.
— Наверное. А съемки уже шли. Актер Саша Пашутин пришел ко мне: "Слава, сделай так, чтобы я снялся в роли спортивного врача! Это моя мечта!" Поговорил с режиссером Николаем Малецким — тот не возражал. И Саша с большим удовольствием исполнил роль полусумасшедшего врача команды...
Мне, кстати, этот фильм снять не дали, хотя уже вышла моя "Легкая вода". К Малецкому "пригласили" подкрепление в лице Владимира Попкова. Кстати, и Николай, и Володя — прекрасные режиссеры, оказавшиеся еще и очень честными ребятами, с которыми приятно работать.
Кроме Пашутина, посоветовал им на роль (прообраз Олега Базилевича) Славу Жолобова из МХАТа. Он мне всегда казался выразительным актером. На главную роль Бушуева (прообраз Лобановского) режиссеры отстаивали Степана Олексенко. Чиновникам от кино Степан казался актером провинциальным, и его требовали заменить какой-нибудь звездой советского кинематографа. Но режиссеры не прогнулись — и, считаю, правильно сделали. Таким, как Олексенко, своего героя я примерно и представлял.
Позже "Такая она, игра" стала призером фестиваля спортивных фильмов в Ленинграде. Считаю, хорошая картина, без обожествления главного героя. Но Лобановский, отдадим ему должное, остался сам собой. Один раз случайно пересеклись: "Ты фильм смотрел?" — "Нет".
Лобановский, конечно, эпоха, спору нет, но отношения с ним не сложились. Турчин — другое дело. Режиссером картины был уже я, и нам доводилось общаться каждый день. Турчин активно помогал в ее создании.
— Откуда взялась идея снять фильм об Игоре Турчине и его воспитанницах?
— Было интересно снять кино именно о женской команде. Все равно о какой — волейбольной, баскетбольной или гандбольной. Но если в республике есть такой неординарный человек, как Турчин со своим "Спартаком", то выбор был очевидным. Для меня, отдавшего много лет спорту, судьба своих ровесников — это одно, а вот жизненный путь женщин, выбравших эту нелегкую стезю, — совсем другое.
Женщины вообще люди с другой планеты. Фильм ведь о судьбах шести девочек, когда-то начавших тренироваться у детского тренера Самойлова, который вместе с ними дорос до наставника ведущего советского клуба.
В сценарии, конечно, многое выдумано. Не было такого, чтобы я пришел в команду, долго-долго говорил с девушками, а уже потом взялся за написание. В этом не возникло надобности. По сути, сценарий созрел в голове давно, когда я сам занимался спортом. В свое время, приезжая на сборы в Подольск, встречал там представителей разных видов спорта — от хоккея до женского волейбола.
Это был знаменитый тренировочный центр, где национальные команды каждый вечер собирались в огромном особняке булочника Филиппова, ставшем для нас гостиницей. Разговаривали о несчастных бабских делах — кто кого бросил, кто кого любит, кто о чем мечтает и так далее. А сколько подобных сюжетов слышал от наших гребчих… У всех одинаковые проблемы — независимо от вида спорта.
Команда Турчина тогда была очень знаменита, штамповала победы во всех турнирах, в которых участвовала. Рад, что мы нашли общий язык с Игорем и он проникся ко мне доверием. Мы общались на разные темы, и я узнал немало интересного. В том числе историю, связанную с олимпийским Монреалем.
Олимпийский траверс. Монреаль-76. "Лишь победа в финале избавит от упреков, что мы там случайно"
Однажды Турчин зашел в штаб советской делегации, что было событием обычным — там регулярно собирались на злобу дня. В тот раз ему срочно понадобилась какая-то бумага. Не дождавшись отлучившегося куда-то чиновника, он стал перебирать лежавшие на столе документы. И натолкнулся на две абсолютно противоположные характеристики именно на него — Игоря Евдокимовича Турчина.
В первой говорилось, что он гениальный тренер с огромным педагогическим талантом и ему надо как можно быстрее присвоить звание Героя Социалистического Труда. А во второй — что он подонок, негодяй и мерзавец, которого и расстрелять-то будет мало.
Предусмотрительные чиновники заранее приготовили два варианта бумаг и собирались отправить в Москву сразу по завершении олимпийского турнира — в зависимости от итогового результата.
Рассказывая, Турчин хохотал, но тогда, в Монреале, ему было не до смеха. Это к разговору о ценности олимпийской победы для тогдашней системы, в которой СССР добирал авторитета именно на олимпийских аренах, приравниваемых к полю боя. И как же тонка была грань между победой и поражением, славой и проклятием… Об этом закулисье я и сам прекрасно знал, и услышанное от Турчина не удивляло.
— Съемки художественного фильма о спорте в то время ставили перед режиссером множество вопросов, не характерных для социально-бытовых драм. Артисты должны играть спортсменов, да так, чтобы зритель не сомневался: это настоящие атлеты. А дублеров нужно подобрать очень похожими на актрис.
— Было трудно, но нам это удалось. Те, кто не знал, что я автор фильма, убеждали, что актрисы там вообще не снимались — так здорово все было исполнено... Турчин решил снимать главную сцену фильма — решающий матч — в Вильнюсе. И он был ее главным постановщиком.
Массовка — пять тысяч человек, до отказа забивших трибуны местного Дворца спорта. Играли две команды — актрисы с дублерами против подопечных Турчина, которым, согласно сценарию, приходилось поддаваться. Сборная тогда готовилась в Вильнюсе к какому-то международному турниру, и поэтому недостатка в игроках не возникло. Мы сразу договорились, что один день сборов посвятим съемкам, детально расписав все сцены.
Часть 2. Вячеслав Винник: "На роль Самойлова-Турчина было три кандидата: Тихонов, Гафт и Адомайтис"
