Это вторая часть воспоминаний двукратной олимпийской чемпионки, легендарной левой полусредней сборной СССР и киевского "Спартака" конца 70-х и начала 80-х годов.
Татьяна Кочергина: "За всю карьеру не попала мячом в голову ни одному вратарю"
— Когда в 1976-м ехала на свою первую Олимпиаду в Монреаль, чувствовала невероятную ответственность. Мы впервые летели за океан, и это было безумно интересно. Олимпийская деревня с ее многочисленными заборами и пунктами проверки — говорили, безопасность Игр обеспечивали тридцать тысяч солдат и полицейских. Тем самым правительство Канады показывало миру, что приняло к сведению печальный урок Мюнхена-72, где погибли израильские заложники.
Но при этом атмосфера была очень располагающей, особенно по вечерам, когда все спортсмены выходили на прогулку. Звучала музыка, было много приглашенных артистов высокого уровня, которые давали концерты — такая услада для глаз и ушей…
Кстати, канадская олимпийская деревня показалась мне намного интереснее московской четыре года спустя. Более уютной она была, что ли.
На тренировках мы замечали людей, снимавших нас из-за штор. Игорь Евдокимович Турчин сразу же давал команду: "Девочки, играем в теннис!". Нам важно было просто побегать по тарафлексу — почувствовать его, тогда это покрытие только появилось. А на наших кроссовках подошвы были пластмассовые, скользили. Турчин занялся этим вопросом, и нам выдали зеленые "адидасы", которые начали натирать ноги — короче, приключений хватало.
Когда выиграли олимпийский турнир, то поехали в зал болеть за наших мальчишек — они в решающем матче играли с румынами. Тогда Мише Ищенко попали в лицо с семи метров, и он получил сотрясение мозга. Но с площадки не ушел.
Впрочем, все были молодцы, румын обыграли. И вышло, что оба гандбольных титула уехали в одну страну — случай невероятный. Этот золотой дубль смогли повторить только югославы — спустя восемь лет. Но, как мы помним, Олимпиаду в Лос-Анджелесе бойкотировали почти все социалистические страны во главе с СССР.
Те победы мы отмечали вместе — на этаже, где жила советская делегация. Ребята сказали: "Девочки, за нами спиртное, за вами закуска". С продуктами в деревне, понятно, проблем не было — мы сделали шикарный стол. По одной рюмочке, по второй…
А Турчина-то нет — забыли пригласить. И вот звонок — Игорь Евдокимович просит к телефону супругу. Зина: "Говорит, чтобы через пять минут все были в номерах".
Трубку взял тренер ребят Евтушенко и стал его переубеждать. Мол, давай приходи, и будем отмечать вместе. Турчин ни в какую: "По номерам, иначе… Они знают, что будет".
Ну и как поступить? Разошлись, хотя было еще совсем не поздно, по деревне вовсю гуляли. Тренер потом еще пришел и проверил, на месте ли мы. А мы были уже в постелях, как он и велел.
— В Канаде велика и традиционно активна во время спортивных событий украинская диаспора. Там ведь были в курсе, что костяк сборной Союза — киевлянки?
— Перед игрой с югославками к нам подошел сын Степана Бандеры и подарил значки с трезубцами. Пообщался он и с Турчиным — на хорошем украинском языке. А потом на матче мы увидели целую делегацию, облаченную в синие брюки и желтые футболки. У каждого на груди была буква. Когда все сели в рядок, то с площадки легко прочиталось: "Вiльна Украiна".
Значки те у нас сразу же конфисковали специальные люди — понятно, что в составе советской делегации их хватало. И их очень волновали наши возможные контакты с представителями диаспоры.
— Александр Анпилогов в своем интервью отмечал, что человек из органов, сопровождавший мужскую сборную, был весьма приятен в общении.
— С нами тоже ездили хорошие ребята. В Москве это был Володя, а в Киеве — Лариса. Но их время от времени меняли, чтобы не застаивались.
Помню, в Монреале мы вернулись с тренировки, а под дверью стоит наша куратор: "Девочки, давайте я первой зайду". Оказывается, под подушкой у каждой лежали книжки Солженицына.
В Москве-80, понятное дело, дежурить у номеров уже не было нужды. Город выдраили, а заодно очистили от всякой сомнительной публики, за что москвичи были нам благодарны: "Да пуcть эту Олимпиаду хоть каждый год проводят! Продуктов навезли, и никто их по стране не растаскивает…"
— Вам не предлагали остаться на Западе?
— Однажды. Дело было в ФРГ. Переводчицей к нам приставили Валентину — из местных. Ее маму угнали в Германию во время войны, и она осталась там жить. И вот эта мама зазвала нас в гости —после турнира. Там был роскошный дом, нас радушно приняли. Турчин даже разрешил попробовать абрикосовую наливку от хозяйки.
И вот во время дегустации эта Валентина шепнула: "Татьяна, надо поговорить". Завела меня в комнату, а там в дальнем углу — мужик. И еще один справа. Я сразу напряглась — что-то здесь не то. А они без долгих вступлений: мол, так и так, оставайся обеспечено жить в хорошей стране.
Как только Валентина это перевела, я сразу двинулась к двери. А тот, который справа, перекрыл путь. Недолго думая, его оттолкнула и выбежала наружу. А во дворе уже тревожился Турчин: "Макарец, где ты была?". Я ему, конечно, все и рассказала.
Не знаю, была ли в том какая в том причинно-следственная связь, но Валентина вскоре пропала и на следующие матчи турне с нами уже не ездила. После того случая ко мне и прикрепили ту самую Ларису из органов. И во время подготовки к чемпионату мира 1975 года в Киеве она была рядом, куда бы я ни пошла. На сборах и соревнованиях она неизменно располагалась в комнате рядом с моей.
— Сильно напрягало?
— Надо же понимать, какое было время и как мы были воспитаны. Конечно, в том были некое неудобство и стеснение. Но эти люди были хорошие психологи, умели к себе расположить. Быстро находились общие темы для разговоров, твоими проблемами искренне интересовались. Это даже подкупало.
— Киевский "Спартак" наверняка ходил в любимых героях у тогдашнего партийного лидера Украины Владимира Щербицкого.
— Нет, он болел за футбольное "Динамо" Лобановского. Но мы начали все выигрывать, и тогда деваться стало некуда. Но все равно внимание к нам нельзя было сравнить с тем, которое уделялось футболистам.
Впрочем, по большому счету, нам грех на что-то жаловаться. В то время государство спорт привечало, и бытовые вопросы решались без проволочек. В городе нас узнавали, везде висели фотографии, милиция останавливала: "О-о!". Улыбались, и мы ехали дальше.
После Олимпиады-80 нам устроили прием у Щербицкого. Ко мне Владимир Васильевич был очень благосклонен. Можно сказать, стала его любимицей. Турчин сказал тогда, что у нас нет тренировочной базы, и руководитель Украины распорядился отдать нам ту, что была на 19-м километре.
"Игорь Евдокимович, чем могу помочь Тане Макарец?" — "Да вот у них молодая семья, живут с мужем в однокомнатной. Хорошо бы это поправить". Щербицкий повернулся к руководителю профсоюзов, который тоже был на приеме: "Выделите Макарец трехкомнатную квартиру". Через пару дней мне привезли ордер. И место хорошее, возле центрального автовокзала.
— Все-таки в советских временах своя притягательность.
— Тогда с людьми все же считались. Тех же ветеранов войны и труда государство опекало, защищало. Я всегда полагала так: чтобы оценить уровень страны, надо посмотреть, как в ней относятся к детям и старикам. Если они обижены, как сейчас, и никому не нужны, то беда…
У детей раньше были спортивные школы, теперь они закрыты. Только коммерческие секции. И куда идут теперь дети? На улицу. Ведь многодетная мама не может купить им компьютер или телефон.
— Претензии к нынешней детворе как раз и сводятся к тому, что школьники сидят за компьютерами и во дворах практически не бывают.
— Так ведь и спортивные площадки, на которых играло наше поколение, тоже уничтожили. Понастроили искусственных полей, но это же все на платной основе. И потому дети предоставлены сами себе, сами ищут развлечения...
— Вернемся тогда в 1980-й — наверное, самый счастливый год вашей спортивной жизни.
— Конечно, играть бы еще и играть. Но всего в жизни не предусмотришь. Одна травма, другая — и все…
Первая случилась в 1978 году. Мы отыграли тогда чемпионат мира в Чехословакии. Левое колено уже начинало тревожить. После "мира" отправились в Коломыю, городок в Ивано-Франковской области. Турчин напутствовал "Там санаторий, попьете минеральной водички, оздоровитесь".
А еще у Турчина везде было много друзей. Один из них жил в Коломые. Тот и предложил ему: мол, давай наши ветераны сыграют с твоими девочками. Люди придут, посмотрят на "Спартак" — популяризация. Турчин такое любил.
Казалось бы, выставляй второй состав, дай девчонкам отдохнуть. Но, видимо, надо было показать, что мы уважительно относимся к любому сопернику. И потому игру начали все сильнейшие: Зина Турчина, я и дальше по списку.
А соперники наши — мужики с животами и легким амбре, не французских духов. И вот иду на атаку, подпрыгиваю, а меня кто-то поддевает животом. В полете теряю ориентацию, приземляюсь, и моей ноге приходит полный звездец — повреждение мениска, надрыв крестообразной связки.
Потом, пока год восстанавливалась, Турчин проклинал себя за то решение. Говорил, что надо было меня на семиметровые выпускать — и народу бы показалась, и здоровье сберегла бы…
80-й год я еще отыграла. А в 81-м перешла в киевский "Автомобилист". В 85-м родила Дашу. А через три месяца играла уже за Бровары.
Врезался в память эпизод. На туре в Запорожье едем в гостиницу одним автобусом со "Спартаком". Турчин сидит справа, поодаль две Оли — Зубарева и Дедусенко, они тоже играли уже в Броварах. "Ну шо, как вам там в Броварах?" Такой вопрос в никуда — тур закончился, и Игорь Евдокимович слегка навеселе. Он начинает нам еще что-то рассказывать, а потом вдруг поворачивается ко мне и говорит с нежданной серьезностью: "Таких, как вы, у меня не будет больше никогда…" А я сижу и думаю; "Ты ж сам этого хотел…" Я еще поиграла бы тогда в "Спартаке". Да вот только не всем этого хотелось…
— Здесь угадывается намек на важную историю.
— 81-й год, и тоже Запорожье. Идем во Дворец спорта "Юность" из гостиницы "Интурист". Мы уже чемпионы СССР, впереди игра с вильнюсской "Эгле", которая турнирного значения не имеет. Настроение расслабленное.
"Макарец, иди сюда! — Турчин никогда не называл меня Кочергиной — только девичьей фамилией. — Ты знаешь, Зина сказала, что тебе надо перейти в "Автомобилист", чтобы там восстановиться после мениска".
Я промолчала. А потом в боевом настроении вышла на игру. Думала: если добью ногу, то значит, судьба. Мы выиграли у литовок 19:8, я забросила 15 мячей. И это была моя лебединая песня…
Через день в Киеве была тренировка. Муж предложил "Таня, давай подкину до метро". Обычно мы там собирались, потом автобусом ехали на базу.
В ответ я протянула мужу постиранную форму со словами: "Передай Турчину и скажи, что играть в "Спартаке" я больше не буду".
Сережа так и сделал, съездив на базу.
— И что Турчин?
— Была истерика: "Как так?! Кто разрешил? Почему сама мне ничего не сказала?". Потом звонил, приезжал. Но я решения не изменила. Зина сказала… А ты тогда кто?
Конечно, мой ход из "Спартака" у многих вызвал шок. Но я рассказала вам правду — так все и было.
— С Зинаидой Михайловной потом помирились?
— Мы никогда не были близкими подругами. Можно еще о многом рассказать. Но не делала этого никогда и сейчас не буду. Желаю только добра всем, в том числе и Зине. Какой смысл спустя годы ворошить старое?
— У вас почти идеальная карьера с победами на двух Олимпиадах. Правда, титул чемпионки мира так и дался — при всем разнообразии призовых мест…
— Меня это не сильно огорчает. Мы могли стать чемпионками мира в 1978-м в Чехословакии. Восточные немки опередили нас там только по разнице мячей, хотя их-то мы как раз обыграли. Все решило наше нелепое поражение от хозяек на старте турнира. Там была ключевая ошибка с пасом — и соперницы убежали в голевой отрыв.
Но все это давно прошло. Карьерой своей я довольна и могу только благодарить бога, девчат из команды и Игоря Евдокимовича, с которыми пережила столько замечательных минут.
— Обычно спортсмены, завершая карьеру, чувствуют себя потерянными и ненужными. В новой жизни другие правила.
— Травмы заставили рано задумываться, что ждало меня после спорта. Времени на это хватало: выбивали то плечо, то челюсть, были проблемы с коленями, ахиллом. Так что быстро пришла к выводу, что надо готовить себя к другой стезе.
Понятно, что, попав в немилость к Турчину, в Киеве дорогу в тренеры я себе закрыла.
— А как же симпатии Щербицкого?
— Спортсменов ценят и любят, когда они в деле и на виду. А когда все заканчивается, то идти и просить работу — занятие так себе. Да и попасть на прием к первому лицу Украины было суждено не каждому.
Важно, что все мои решения поддерживал Сергей. Вышла замуж в 21 год, и мы всегда смотрели в одном направлении. Это очень важно для супругов. Нашему союзу уже 48 лет.
Помогло в жизни то, что я хорошо училась в институте физкультуры. Понятно, что когда играла в "Спартаке", достаточно было просто прийти на зачеты и экзамены. Но в два года после ухода из команды все изменилось. Я была старостой группы, все экзамены сдавала на "отлично". Если бы серьезно училась с самого начала, то получила бы при выпуске красный диплом.
Как попала потом в университет? Все просто. Там преподавал сосед по дому. И как-то я попросила его заглянуть на кафедру физвоспитания и узнать, нет ли там вакансий. Назавтра днем он позвонил: "Танечка, тебя ждет завкафедрой". Я пошла, рассказала о своем видении преподавательской работы — и все, с 1987 года там работаю.
— Предположу, что двукратной олимпийской чемпионке было неловко в роли рядового преподавателя — пусть и в знаменитом вузе.
— Прекрасно понимала, что осваиваюсь с новой жизни. И начинать лучше с самых низов. Училась элементарному: заполнять журналы, составлять рабочие планы, вести занятия. Не стеснялась спрашивать. А через семь лет меня назначили заведовать кафедрой. Стала доцентом, а затем и профессором.
Мне везло на хороших людей. Покойный ректор КНУ Виктор Васильевич Скопенко — изумительный человек, который очень любил спорт. Я не хотела брать кафедру, но он уговорил: "Танечка, ты справишься!"
— Как вам работается с молодежью? Какая она сейчас?
— А с каких позиций оценивать. Если с западных, то все нормально: в 18 лет получают от родителей пинка под зад и начинают крутиться. Но вот если говорить о качественном образовании, то, как мне кажется, к нему стремятся не больше трети. Остальные ориентированы на зарабатывание на стороне и вузовские вопросы решают с помощью денег. Есть много бездельников, за которых платят родители, потому что диплом шевченковского университета престижен.
По сравнению с теми ребятами, которых я учила в первые годы работы, происходит деградация. Прежние успевали больше: и спортом заняться, и зачеты с экзаменами сдать на "хорошо" и "отлично", и подработать в ночное время.
Теперешним молодым ничего не надо, но они хотят жить красиво. Евросоюз открыл украинцам двери, и в Польшу наши студенты валят валом. Впрочем, это не так и плохо — пусть смотрят, как живет мир, и стремятся к лучшему.
Я люблю рыбалку, и мы ездим на нее в такие забытые богом места, что мне становится жалко молодежь, которая там живет. Так что пусть уезжают. Жаль только, что многих из этих молодых людей мы теряем навсегда…
Хотя рассказываю, как у нас так все плохо, а с другой стороны — в Киеве сплошные пробки. И если за день вы увидите в них хотя бы пару "жигулей", считайте себя свидетелем редкого случая. Остальные машины — сплошь иномарки, причем многие очень хорошего качества. Нынешняя жизнь заставляет крутиться. И тот, кто это умеет, живет хорошо.
— С коллегами-спортсменами встречаетесь?
— Многие уже не работают по причине преклонного возраста и жалуются на тяжелую жизнь. Бывшие спортсмены большую часть денег тратят на лекарства. Вот мне сейчас нужны 140 тысяч гривен на операцию по замене тазобедренного сустава. Это около пяти тысяч долларов. А как быть тем, кто таких денег достать не может?
— Знаю, что наиболее успешным спортсменам государство платит олимпийские стипендии.
— Сначала это были пять тысяч гривен, сейчас восемь — около 300 долларов. Разве это много? Этим вопросом у нас занимается олимпийский чемпион по волейболу Владимир Иванов, он эти надбавки и пробил. Так ветераны ему говорят: давай еще. Потому что инфляция все съедает, теперь надо хотя бы десять тысяч.
— У вас есть надежда на Владимира Зеленского как на молодого реформатора?
— Президент должен быть политиком, а для этого в политике надо какое-то время прожить. Зеленского не люблю. Скажу честно, голосовала за Порошенко. Он окончил наш вуз, факультет международных отношений. Был у нас, выступал. Человек очень грамотный и разумный. Он, конечно, коммерсант, гнул свою линию. Но покажите мне хотя бы одного президента, который вел бы себя иначе.
— На Западе случаются. Ездят на работу на велосипеде и летает обычными авиарейсами.
— Зато у нас сплошные наследники компартии. Когда по городу перемещались Брежнев или Щербицкий, перекрывали все дороги. Чего-то боялись… Да кому они на фиг были нужны?
— С такой яркой жизненной позицией вам прямая дорога в депутаты Верховной рады.
— А у меня были приглашения. Но отказалась: нет, ребята, это не мое. Не смогу терпеть несправедливость. Политика — это все-таки женщина легкого поведения. "Но вы же эксперт!" — "Нет. Я на своем месте, и мне хорошо".
У меня все действительно хорошо. Даша вышла замуж, родила мальчика. 15 марта будет два года. Дочь окончила факультет психологии нашего университета с красным дипломом. Сразу скажу: не потому, что мама там работает. Декан уговаривал защититься, но она пока ребенком занимается.
— А потом можно и свой кабинет открыть. Хотя наверняка могла бы стать гандболисткой с такой родословной.
— Дашу забирала к себе мама Андрея Медведева, она ей сразу понравилась. Великолепные задатки теннисистки. Но дочь после тренировок жаловалась, что все болит. Она росла быстрее, чем у нее формировались внутренние органы. Врач нам сказала: определитесь, кого вы хотите — спортсменку-инвалида или нормального человека. Выбор был очевиден.
Но мне кажется, что нашу семейную спортивную династию продолжит внук. Лев будет большим мальчиком — в деда с бабушкой пошел. В два года уже почти метр ростом.
Так что звоните теперь лет через пятнадцать. Будет повод для еще одного интервью…
