Украине этот тренер принес бронзу Олимпиады-2004 в Афинах. А советскому гандболу — пять подряд (!) побед "молодежки" на чемпионатах мира.
Этот беспримерный сериал Леонида Анатольевича Ратнера растянулся с 1983 по 1991 год. Были еще были два Кубка СССР и два комплекта бронзовых медалей чемпионата СССР с запорожским ЗИИ.
О любимых игроках, Игоре Турчине, гандбольном братстве и женской психологии — в ностальгическом интервью 82-летнего мэтра.
— Уверен, отвечая на вопрос о главной победе в жизни, вы вспомните олимпийские Афины.
— Это само собой. Бронза на Олимпиаде — неплохой результат. Мне тогда пришлось пойти на то, чтобы удалиться в том малом финале. А что было делать, если словенские судьи откровенно поддерживали француженок, и я не знал, как с этой бедой справиться?
Надо еще сказать, что подобным образом немецкая пара закопала нас в полуфинале против датчанок. И мне совсем не хотелось повторения той печальной истории.
— При ничейном счете вы так экспансивно наехали на арбитра, что красную карточку французские болельщики приняли как высшую справедливость.
— При этом предполагал, что судьи из бывшей югославской республики будут примерно представлять, куда именно я советовал им отправиться. Правда, не думал, что они избавятся от меня так оперативно. Думал, еще дадут пошуметь.
В итоге меня убрали, девочкам это очень не понравилось и придало дополнительных сил. А судьи прихват сразу же спустили на тормозах — чистая психология. Они почувствовали комплекс вины и в оставшееся время судили честно, не дав ни одного неверного свистка против нашей команды.
Я же отправился в расположение французских болельщиков и оттуда продолжал покрикивать в сторону скамейки. Не уверен, правда, что там слышали, потому как расстояние было большим. Но я видел, что командный механизм заработал так, как надо.
Настоящий тренер должен чувствовать нерв игры даже на расстоянии. Именно так было тогда — французские фанаты что-то вопили мне в ухо, а я внутри улыбался, потому что уже знал — победим.
Вообще-то каждая победа оставляет в душе след. Помню, приехали мы на молодежный чемпионат мира в Южную Корею. Еще не утихли страсти после печального инцидента со сбитым над Сахалином "Боингом". Моральная обстановка тяжелейшая, отношения между странами напряжены. Понятно, что трибуны исключительно против нас.
Финальную игру проводили в том же зале, где через три года гандболисты разыгрывали награды Олимпиады. В первом тайме проигрывали кореянкам с разницей в семь мячей. Судейский прихват был такой, что я несколько раз сбегал на трибуну к тогдашнему президенту ИГФ австрийцу Эрвину Ланцу и нашему гостренеру Саше Кожухову.
На трибунах рев был бешеный, кореянки играли активную защиту 3-3, и наши "большие" Наташа Кирчик, Тамила Олексюк, Света Выдрина сделать ничего не могли. Состав у соперниц очень добротный, потом эта корейская команда выиграла две Олимпиады. Но мы этого тогда не знали, да и против 3-3 играли впервые.
После перерыва выпустили в заднюю линию невысоких и подвижных игроков, и это дало нам шанс. Догнали соперниц и к финальной сирене вышли вперед на три мяча.
Чужой и поначалу враждебный зал приветствовал ту нашу победу стоя. После таких матчей плюхаешься в кресло с чувством человека, который сам отбегал весь матч в не самом молодом возрасте.
Тренер я, конечно, тяжелый — всегда воевал и с судьями, и с девочками, и с трибунами, если надо. Вернее так: с девочками воевал только на площадке, а за ее пределами мы друг друга уважали. Самое важное для тренера — умение найти верные слова, когда команде трудно.
— Какие-то исключительно боевые тренеры в то время солировали в советском женском гандболе. Многие болельщики специально располагались ближе к скамейкам, чтобы уловить все педагогические нюансы великого и могучего русского языка.
— Да, мы все такими были! Возьмите Турчина — он тренировал самую сильную команду СССР, но и шумел при этом больше всех.
— Обнаружил обстоятельства, которые вас с ним объединяют. Вы оба женились на своих воспитанницах, причем знакомились с ними тогда, когда им было по тринадцать лет.
— И ведь удачно оба женились! Я со своей воспитанницей счастливо живу вот уже 54 года. Знаете, быть женой тренера не так-то и легко.
— Особенно когда другие ученицы, узнав о предпочтении тренера, устраивают паре бойкот.
— Ага. У Игоря Евдокимовича, знаю, была такая же ситуация. А у нас с Людмилой как получилось? Мы потихоньку встречались, никто об этом не знал. И вот однажды решили вместе встретить Новый год.
А ее лучшая подруга уже назавтра все рассказала в команде. Ну, там, разумеется, объявили бойкот — и девушке, и мне. Много тогда пришлось разговаривать с девочками — и по-хорошему, и жестко. И та команда, кстати, вскоре распалась. Я ушел работать с мужчинами. И только через два года вернулся к женщинам.
В 72-м и 73-м годах помогал Семену Полонскому в работе со ЗМетИ. А моя женская команда из Запорожья играла в первой лиге. И отпускать меня снова в женский гандбол Полонский не хотел. На самом деле работать с мужчинами — тогда бронзовыми призерами чемпионата СССР — было, конечно, престижнее. Команду в городе очень любили.
Семен Иванович — тренер хороший, человек сложный. Но, когда запорожские девушки выиграли отбор и прошли в высшую лигу, я ему твердо сказал, что ухожу, и сосредоточился только на женской команде.
— Вот здесь вспоминается рассказ Семена Ивановича о конфликте с Кожуховым, когда тот (кстати, в вашем присутствии), отвечая на вопрос, почему разыгрывающего ЗИИ Леонида Беренштейна не вызывают в сборную, сказал, что все евреи — трусы.
— Я этого не слышал. С Сашей работал очень долго: двенадцать лет был тренером молодежной сборной и восемь — кадетской. Победил на восьми девичьих турнирах "Дружба" для сборных стран социализма и на пяти чемпионатах мира. К Кожухову храню огромное уважение. Как специалист он был на своем месте.
— Тогда еще спрошу о Турчине. Говорят, ваши отношения с ним не были безоблачными.
— А какими еще они могли быть, если он постоянно забирал у меня игроков? Вся Украина работала на киевский "Спартак". Конечно, мы с Турчиным ругались — и часто. Но до каких-то жестких оскорблений дело не доходило. Хотя человеком он был, конечно, тяжелым.
Помню, мы как-то встречались "молодежкой" с национальной командой, и у звезд получалось не очень, они с большим трудом нас обыгрывали. Турчину это, конечно, не нравилось. Слово за слово, и вот уже все участницы матча слушают, как мы с ним орем друг на друга. Но покричали, и ничего — играем дальше.
Часто мы вместе оказывались за столом. Тогда говорили уже обо всем, не только о гандболе. С Игорем было интересно общаться, он был очень начитан. Если все интересовались какой-то модной книгой, можно было не сомневаться, что он ее уже прочел. А еще никто не мог Игоря Евдокимовича в компании перепить.
Вот случай. Однажды мы ехали из Киева на совещание в союзный спорткомитет. Он как тренер национальной сборной, а я — молодежной. Билеты до Москвы нам взяли в одно купе, чтобы мы в пути помирились, ибо незадолго до этого разругались вдрызг. Дали с собой в дорогу ящик коньяку. Ну, мы сели, деваться некуда, закуска, то да се, процесс пошел…
Я, конечно, тоже мог хорошо выпить. Но, знаете ли, Турчин все равно — в разы больше. К Москве от этого ящика ничего не осталось. И прикончил он его без особой моей помощи.
— Ящик.
— Ладно, чуть меньше. Когда утром проводница увидела столько пустых бутылок, глаза у нее были на лбу. Но самое интересное случилось позже. С поезда отправились прямо в Лужники. Турчин выступал сразу после Анатолия Тарасова — по сути, в самом начале совещания. Скажу честно: я волновался, потому что знал, как прошла ночь. Так вот, Игорь выступил без сучка и без задоринки! Великий человек.
— А куда было деваться? В конце концов, мы занимались общим делом. И, если мне в "молодежку" нужны были игроки, Турчин отпускал их без звука. Ну или почти без звука.
— Знаю, по ходу туров тренеры мужских команд часто собирались за столом — для творческого общения и снятия стресса. У женских наставников были подобные традиции?
— О! Вот пример. Играли тур в Ростове — как обычно, очень непростой, нервный. И в один из вечеров к нам в гости зашли коллеги из тамошнего футбольного СКА. Картина такая: в большом люксе сидят три пары тренеров, играют в преферанс. Всего в номере человек двенадцать — в том числе и судьи. Анекдоты, шутки, напитки, конечно.
У футболистов — челюсти вниз: "Это как же так? Мы же сегодня видели, как вы в зале чуть ли не врукопашную друг на друга летели. А сейчас сидите, как лучшие друзья. У нас в футболе так не бывает…"
Сильнее всего их шокировало, что в компании с тренерами были судьи. Ну а что здесь такого?
— Обычно в футболе украинские команды помогали очками киевскому "Динамо", чтобы тому было легче бороться за чемпионство. В женском гандболе ситуация была схожей?
— "Спартак" был настолько силен, что мог обыграть любую команду без чьей-либо помощи. Там были хороши и тренер, и материальная поддержка. А если где-то появлялась хорошая девочка, Киев сразу же старался ее забрать. Вначале с Украины, а потом уже и со всего Союза.
— Будучи тренером молодежной сборной СССР, вы, наверное, тоже могли приглашать в ЗИИ перспективных гандболисток.
— У меня в клубе практически всегда играли воспитанницы запорожского гандбола, и очень нечасто приглашались игроки со стороны. Этот подход был принципиальным.
— Не было возможностей создать условия, сопоставимые с киевскими?
—- И это тоже. Команда у нас была студенческой, и в стране хватало клубов, которые могли предложить куда более интересные условия, чем мы. Наши девочки получали по 120 рублей. Если 160 — это было уже очень хорошо.
С другой стороны, мы тренировались в хороших условиях, а молодым обеспечивалось поступление в институт, что по тем временам было существенным стимулом. Иногда получалось выбить квартиры — немного, но тем, кто того заслуживал.
— Премиальные за победу на молодежных чемпионатах мира были внушительны?
— Вы о чем? В последние годы за золотые медали давали по двести долларов. А до этого, кажется, не было вообще никаких материальных поощрений. А если и были, то такие мизерные, что вот и не вспомнить.
Считалось так: зачем баловать народ, если первое место для СССР и так должно быть выиграно? Вторые и третьи успехом уже не считались.
— Какая из молодых советских гандболисток была для вас самой удивительной и талантливой?
— Там целая плеяда: Наташа Морскова, Таня Джанджгава, Аушра Фридрикас — можно долго перечислять. Все они потом стали лидерами и в зарубежных топ-клубах.
— Думал, первым делом вы назовете свою запорожскую ученицу Таню Логвин.
— Это талантище! Она начала играть у меня в основной команде еще восьмиклассницей. Жалею о том, что потом получилось, Танин муж — очень серьезный человек — увез ее за границу. Потом она стала играть за Австрию, из-за этого был большой скандал. Всегда обидно, когда такое случается. Но видите, она тоже стала великим игроком, сделала себе имя.
— Вы немало поработали и с мужскими командами, даже выиграли чемпионат Словакии. С кем все-таки сложнее?
— Для меня особой разницы нет. Везде свои плюсы и минусы. Все-таки разные склады психологии. Если мужчина утром поругался дома, на тренировке он будет работать привычно — просто выбросит все из головы. У женщины такого не будет никогда — она придет в зал надломленной, и надо найти способ ее восстановить для нормальной работы.
А для этого надо знать, чем она живет, да и с кем тоже. Никогда не сторонился этих вопросов. Иногда видел: хорошая девочка встречается с откровенным мудаком. Рассказывал ей, как это неправильно — связывать судьбу с человеком, которого и мужчиной-то нормальным не назвать.
— Помогало?
— Неа. Ни-ког-да.
— Но ведь ваши девчонки — не киевлянки. У тех и зарплаты, и выезды за рубеж в составах клуба и сборной. Вот там точно было на кого покуситься.
— А у меня в команде — почему-то так получалось — были исключительно красавицы. И столько всяких проходимцев вилось вокруг… Столько историй было — и плохих, и хороших.
Давайте лучше на хороших сосредоточимся. Много моих девочек вышли замуж за ребят из ЗИИ. Шипенко, Беренштейн, Сокол, еще кто-то — уже и не вспомню. До сих пор все дружно живут. Ну, кроме Саши Шипенко, увы…
— Соблюдение режима в мужских командах порой становилось головной болью для тренеров. А как с этим было в женских?
— Мне везло на порядочных девчат. Но дисциплина была жесткой, я даже краситься им запрещал. Впрочем, для советских времен это была нормальная практика. Не то, что сейчас.
Уже и не вспомню, чтобы за всю свою карьеру проводил какие-либо дисциплинарные собрания, какие не были редкостью в мужских командах. Просто не было поводов.
Конечно, кое-кто покуривал. Но согласитесь, было бы странно, если бы у живых людей вообще отсутствовали вредные привычки.
— Расскажите о главных правилах работы с женским коллективом.
— Всегда руководствовался принципом: для меня все равны. И лидеры команды, и молодежь, и те, кто играл слабее. А требовал я больше всего от лидеров и потому больше всех их и ругал. Надо мной все смеялись: да чего ты к ним цепляешься? А какой смысл ругать запасного игрока? Показуху устраивать? Требовать надо с тех, кому больше дано.
Вот вы меня про стимулы спрашивали. Главным тогда был один — огромное желание играть в гандбол. Не помню, чтобы на кого-то из девочек надо было специально воздействовать. Важно было сплотить всех идеей, сделать единомышленницами.
Если это не удавалось, команду было делать тяжело. А если коллектив получался, то можно было уже и надавить, и потребовать.
— В одном из ваших интервью встретил откровение: за карьеру вам встречались разные игроки, но среди них не было подлых.
— И в этом повезло, не скрою. У девочек характеры разные. У некоторых настолько сложные, что боже мой. И чем старше они становятся, чем ближе завершение карьеры, тем сложнее. Кто-то тебя уважает, кто-то любит по любому поводу спорить, но это искренне. Паршивая овца так себя не ведет. Ну не попадались они мне!
— На какое количество девушек, если взять в доле, можно кричать?
— Есть такие, на которых нельзя вообще. У них опускаются руки, и толку не будет никакого. Но у меня таких было мало. В основном — да, кричал, говорил жесткости. Обижались, но воспринимали тренерские эмоции нормально.
Был случай. В чемпионате СССР проиграли матч, обидно потеряли очки — а ведь боролись тогда за медали. Я расшумелся в раздевалке, а девочки меня осадили: "Что же вы сейчас кричите? Надо было в игре! Помните, как вы на каком-то отрезке вдруг замолчали?"
И припомнил: ведь точно! Повел себя непривычно для команды. То ли судьи меня придержали, то ли еще что-то повлияло, но сел на скамейку и стал молча наблюдать за игрой. А команда-то привыкла, что я все время на ногах и рот не закрываю ни на секунду. Так вот, тот матч проиграли действительно из-за меня.
— Как сегодня живется гандболу на Украине?
— Когда в мужском чемпионате был сильный ЗТР, то у "Мотора" был хотя бы достойный соперник. А теперь не то, конечно. Оба чемпионата — и мужской, женский — очень слабенькие.
— А ведь когда чемпионат Союза развалился, у вас с Турчиным наверняка были большие надежды на национальное первенство.
— Нет. Игорь был умным человеком и видел, что происходит. Так что особенного оптимизма в то трудное время у нас не было. Да и потом он уехал в Норвегию, лечиться. Ну и дальше вы знаете…
— Как вам такая судьба для тренера — умереть на площадке?
— Любая смерть — трагедия. Какая разница, где умрет человек — в постели или после забега? Но в прессе это почему-то возносится в ранг достоинства, если смерть настигает на дистанции.
— Особенно трагично, когда человек уходит в расцвете сил.
— Да, очень переживал, когда умер Коля Жуков. А потом и другой великий вратарь — Саша Шипенко. Тот ведь успел у меня недолго потренироваться. А его жена Галя была вообще капитаном команды. Семья Шипенко для меня особенная. Саша совсем молодым ушел. И точно не знаю причину. Говорят, что-то напутали с лекарствами…
— Ваши воспитанницы часто выходят на связь? Не забывают?
— Мы собирались и сборной, и клубом, и когда девочки из-за границы приезжали. Если мы туда приезжали, то обязательно нас находили. Правда, надо признать, в последнее время все резко изменилось.
Теперь отношения тренеров и игроков носят, увы, больше коммерческий характер. Нет того бескорыстия и истинного фанатизма. Они остались в уже не существующей стране. Печально. Но таковы законы развития общества…
