Семен Иванович Полонский — гандбольная легенда. Заслуженным тренером СССР он стал в 1976 году, когда сразу пять его учеников стали олимпийскими чемпионами Монреаля.
Он дважды приводил сборную Украины к победам на Спартакиадах народов СССР. А еще создал самобытную институтскую команду из Запорожья, игравшую в привлекательный и непредсказуемый гандбол. Запорожцы неоднократно брали медали чемпионатов СССР, а в сезоне 1983 года победили в Кубке ИГФ.
То был великий год советского клубного гандбола: московские армейцы первенствовали в Кубке чемпионов, а минский СКА выиграл Кубок кубков.
О больших временах, выдающихся игроках и перипетиях тренерской карьеры мы поговорили, дозвонившись в Торонто, где уже много лет живет 85-летний патриарх. Его повествование то и дело рассыпается на кусочки, словно на главы из книги, которую он написал. И которую продолжает писать до сих пор.
Полонский по-прежнему надеется, что его опыт и знания пригодятся землякам. Хотя бы кому-нибудь из тех, кто тоже мечтает о радости большой победы.
— Когда началась война, мне было восемь лет. К тому времени мы уже уехали из родных Черкасс на Дальний Восток. Туда перевели работать отца. У него был порок сердца, но он упрямо рвался на фронт. Папа был хорошим охотником и считал, что без него на войне не обойтись. Ушел на фронт в 43-м, наступал от Калинина до Волыни. Там и погиб — 31 марта 44-го года.
Я потом ездил на его могилу — понятно, братскую. В селе Видраница Ратновского района. Там даже занятия в школе отменили, провели митинг. Мы тогда еще дружили с Евтушенко, и он обиделся, что его с собой не взял.
После войны вернулись домой. В 47-м, в 14 лет пошел работать. Иждивенцу давали карточку на двести граммов хлеба, а работающему — вдвое больше, выбора не было. Работал жестянщиком: крыши крыл, вентиляцию делал, ну и, понятно, корыта всякие, ведра. Хорошо справлялся — со временем шестой разряд получил, самый высокий.
В футбол мы тогда играли консервными банками, разбивали кирзовые сапоги. Спорт был для нас отдушиной: развлечений немного, а пацанам на месте не сиделось, даже если целый день работали.
Потом, когда стал старше, увлекся баскетболом. Расписание было таким. Вставал в шесть утра на военный завод, там делали летучие мастерские для ремонта — кузова, все вручную. Потом шел в вечернюю школу, а в десять вечера — на тренировку по баскетболу. И так каждый день.
Черкасский председатель спорткомитета сам играл в гандбол и, когда проводился чемпионат Украины, приглашал в команду баскетболистов. Потом он уехал, и я в 19 лет стал играющим тренером городской команды. Меня потом даже вызывали тренироваться в сборную страны.
Младший брат Ефим добился куда больших успехов — был чемпионом СССР по гандболу "11 на 11" в составе команды Одесского военного округа, а выступая за "Запорожалюминстрой" — неоднократным призером первенства СССР уже в игре "7 на 7".
Я же сразу избрал тренерский путь. Когда исполнилось 25 лет, в запорожском облсовете общества "Авангард" предложили работу директором спортсооружения. 72 квадратных метра, две уборщицы и тренер по боксу.
Там я собрал команду — по сути, с улицы. И мы выиграли первенство города. Потом эти ребята перешли за мной в Запорожский металлургический институт, где, по примеру ЗАСа, решили тоже сделать гандбольную команду. ЗАС и ЗМетИ довольно долго представляли Запорожье в высшей лиге чемпионата СССР.
— Правда, что вы были тогда в отличных отношениях с Анатолием Евтушенко — фигурой крайне противоречивой в воспоминаниях тренеров и игроков той поры?
— Мы были лучшими друзьями. Когда приезжал в Москву, останавливался у него дома. А он в Запорожье, соответственно, у меня. Но затем мы в одночасье сделались злейшими врагами.
— Как так?
— В 1980 году на туре чемпионата страны в Тбилиси гостренер Александр Кожухов обязал все двенадцать команд высшей лиги собрать и сдать Евтушенко по тысяче рублей — для "работы с судьями" на приближавшейся московской Олимпиаде.
На следующем туре команды играли уже шестерками. Поэтому и решили, что Полонский соберет деньги с одной, а с другой — коллега из тбилисского "Буревестника".
Я собрал пять тысяч и привез Евтушенко.
— Почему только пять?
— Львовский СКА рассчитался ондатровыми шапками.
Помню, тогда хорошо просидели всю ночь, слушали Джо Дассена и пили чешский ликер.
А после Олимпиады только вернулся домой, как с утра раздался звонок. Голос Евтушенко: "Семен, выручай. Кто-то заявил на меня, что собирал деньги. Следователи ездят по тренерам и спрашивают, давали ли они тебе их. Так вот, скажи, что ты их мне не передавал".
Но раз так, значит, деньги должны быть у меня. Через пару часов еще звонок. Приехали люди из Москвы: "Хотим поговорить и в четыре часа дня ждем вас в областном управлении милиции".
Побежал по приятелям занимать денег — команда, как назло, была в отпуске. Наскреб три тысячи, положил их в сберкассу, а на оставшуюся сумму взял у знакомых видеомагнитофоны и сложил себе в багажник.
Прихожу в управление. "Здравствуйте, мы прямо из Ташкента. Вот тренер Абдурахманов говорит, что отдал вам тысячу рублей — для дальнейшей передачи Евтушенко". Я этот факт подтвердил. Но сказал, что в Москве встретиться с Евтушенко не смог и потому ничего не отдал.
Показал им сберкнижку. Спрашивают: "А почему вклад оформлен сегодня?" — "Чтобы не везти в милицию". — "А где еще две тысячи?" — "На эти деньги я купил видеомагнитофоны, в том числе и коллеге из Ташкента". Они, сдается, не очень хотели в этом копаться. Заулыбались и меня отпустили.
А потом пошло. Евтушенко стал убирать с работы грузинского тренера и меня — как свидетелей. Тбилисца он снял сразу: мол, не занимается теорией. А со мной боролся еще пять лет.
Я имел несчастье познакомить его со вторым секретарем нашего обкома партии. Толя за него ухватился, тот потом стал замначальника отдела ЦК, и Евтушенко стал возить ему сумки с адидасовской экипировкой. У меня таких подарков не было. А тот потом вернулся в Запорожье первым секретарем и дал команду: Полонского убрать.
У меня потом были Польша, Израиль, Канада. Семья развалилась, и я стал никто и ничто. Евтушенко должен быть доволен. Как-то на турнире ветеранов пересеклись с Романом Зубовым, тогдашним доктором сборной. Выпили по рюмке, и он признался: "Знал бы ты, сколько мы с Евтушенко тебе гадостей сделали…"
— Многие ваши коллеги говорят, что тренером Евтушенко был слабым.
— Он никогда не был тренером. Я ему еще по дружбе за столом говорил: "С твоим языком только в МИДе работать, но вот в игре ты совсем не разбираешься". Он обижался. Только чего на правду обижаться?
В Госкомспорте его привечали, все бывшие комсомольцы. А они подарки любят. Ну а в сборной рядом с ним всегда были толковые тренеры: Акбашев, Предеха, Миронович. Они-то результаты и давали. Мироновича позвали после провала на чемпионате мира 1986 года. Так его Евтушенко вообще отпустил в свободное плавание, потому и игра стала совсем другой. Спартак — тренер хороший, умный.
— Юрий Климов говорил, что его МАИ было трудно играть с запорожцами. Команду невозможно было просчитать.
— По моему мнению, Климов — не очень сильная личность. Тренер должен быть жестким. А когда он разрешает каждому делать все, что тот хочет, толку не будет. Климов больше ездил с командой, а работал с ней Коля Чигарев. Он способный тренер, но только очень грубый.
— Не так давно его отстранили от работы с юниорской сборной.
— Правильно сделали. Дисциплину надо держать за счет авторитета. А вот оскорблять и давить на людей некрасиво.
— У вас дисциплина была?
— Всегда. Жесточайшая. И потому, когда меня в 87-м году после возвращения в ЗИИ обвинили, что не хожу на тренировки и нет дисциплины, было особенно больно. Я видел перспективу в молодой команде, с которой работал в конце восьмидесятых.
Вот знаете, в чем была главная проблема советского гандбола? В команде ЦСКА! Ведь в Минске, пока там был "Политехник", результатов не было. А когда Миронович ушел в СКА и у него перестали забирать учеников, команда стала другой. У меня же забирали ребят постоянно. Что оставалось делать? Только новых пацанов учить. И с ними надо было работать в три раза больше, чем с готовыми игроками.
— Кто из ваших учеников был самым талантливым?
— Юра Лагутин. Олимпийский чемпион 76-го года, умерший от рака в 78-м. Он мне был как приемный сын, но я не поэтому так говорю. У него не было особых данных, как и у всей нашей команды. МАИ играл за счет мощи и силы. А что могли противопоставить наши малыши? Только технику.
Для меня очень важно было, как человек мыслит на площадке. А Юра в этом плане был лучшим, он из пяти-шести вариантов атаки неизменно выбирал самый верный. Потом на его позиции классно играл Леня Беренштейн, но Юру все равно ставлю выше. Он столько не забрасывал, зато куда больше забрасывали его партнеры.
— Прочитал в одном из ваших интервью. Когда у Кожухова спросили, почему в сборной нет Беренштейна — несомненно, одного из самых ярких советских игроков, то он ответил: все евреи — трусы.
— Так и было. Мы стояли втроем: он, я и тренер запорожской женской команды Леонид Ратнер. Когда Кожухов нам такое выдал, я аж обомлел — не ожидал услышать это от государственного человека. Ну ведь чушь — евреи, конечно, не трусы. Мне что, надо было ему напоминать, как в одном из матчей чемпионата страны Лене сломали нос, но он вышел на второй тайм, хотя врачи были категорически против? Он был боец и настоящий патриот команды.
— Не напомнили?
— Зачем? Это вряд ли помогло бы. Когда меня пригласили поляки, я пришел в федерацию за разрешением на работу за рубежом. Кожухов уперся: мол, я уволил своих предшественников Резанова и Зеленова, поэтому никуда не поеду. А я никакого отношения к тем увольнениям вообще не имел. Когда приехал, тренеров в команде уже не было.
Вот неужели тренер, который выиграл две союзные Спартакиады и подготовил двенадцать мастеров для сборной, мало сделал для советского гандбола? Короче, развернулся я и ушел. Уехал по своим связям. Потом в Польшу пришло письмо, что за меня в Москву должны платить ежемесячно по две тысячи рублей. Но наш председатель, конечно, махнул на это рукой.
— Но за Беренштейна обидно.
— Он много пользы мог принести сборной. Техничный, предельно смелый. Национальность здесь вообще ни при чем. Главное — что представляет из себя человек.
— Вы же по паспорту Исаакович.
— Меня с детства называли Ивановичем. Так и пошло.
— Тем не менее у вас с Ратнером тогда имелись все основания съездить Кожухову по физиономии.
— Как? Он же большой начальник.
— Ну, Сашу Анпилогова это не остановило бы. От него как-то досталось самому Евтушенко.
— Это вполне в Сашином стиле. На московской Олимпиаде в финале он не забросил пенальти. Евтушенко ему со скамейки сразу же выговорил: "Ты что делаешь?" И услышал в ответ: "А ты что?" Анпилогов за словом в карман никогда не лез. Его в Грузии признали лучшим спортсменом столетия из игровиков. Пригласили Сашу на чествование, а его бывшего тренера не пускали. Так он сказал: "Не пустите, мы уйдем вместе". Нравятся мне люди со стержнем внутри.
— Порядочный.
— Очень. Правда, вспыльчивый, потому что в Грузии вырос. Но по характеру очень душевный. Кстати, меня и в Грузию приглашали работать. Но не поехал. У меня тогда была молодая жена, блондинка, а я неплохо знаю грузин.
— Николай Томин вспоминал, что когда вы в Запорожье перестали его ставить, он обиделся, и пришлось перейти в ЦСКА.
— Там было не так. Коля почувствовал, что Ищенко в воротах сильнее. Я им по тайму давал играть. Но Миша действительно был лучше. Хотя для меня они оба родные. Переживаю за Томина до сих пор.
— А еще Томин рассказывал про эпизод с участием тогдашнего тренера ЦСКА Юрия Предехи. Он упрекнул Николая в неудачной игре против своего бывшего клуба. Тогда вы показали тренеру армейцев статистику, которую вели, и доказали, что это не так.
— Такого уже не вспомню. Кстати, мы выросли вместе с Предехой. Он на моей свадьбе был свидетелем. А когда Юра пришел в ЦСКА, то мы перестали разговаривать, потому что он забирал у меня игроков. А когда он вернулся в Одессу, то я снова стал ездить к нему в гости. Вот так причудлива жизнь...
— У вас, как я успел убедиться, особенно...
— Это да. Иногда такое случалось, что волосы дыбом. Например, в 1985 году нас с Беренштейном не пустили в Румынию на финальный матч Кубка ИГФ. Почему тормознули Леню, не знаю. А меня обвинили, что во время поездок по Средней Азии я... распространял коран.
— Вообще-то смешно.
— Но вот написал же кто-то! Но я там только и был дважды — в Ташкенте, на турах чемпионата Союза. Коран в глаза не видел. Но пока разобрались, мимо прошли и чемпионат мира среди студентов, куда я готовил сборную СССР, и финал еврокубка. В обоих случаях наши команды выступили неудачно. Кто это придумал, не знаю до сих пор.
— Может, кого-то тревожило, что слишком много запорожских ребят попадает в сборную Союза?
— Сборная СССР одно время была шайкой пьяниц. Климов, Максимов и, может, еще кто-то не пили. Но остальные… Как-то увидел своего Кушнирюка на сборе в Сухуми. Он еще пацан был, но тащил хоккейный баул, полный бутылок водки. Напивались порой, как свиньи. А потом приезжали в клуб и начинали учить других. Я воевал потом с Серегой и Сашей Шипенко: "Если хотите нажраться, то идите туда, где вас никто не увидит". Первый раз об этом говорю. Но так было на самом деле.
— Почему они так поступали? Релаксация после больших нагрузок?
— Думаю, это от безделья. А может, действительно пытались снять усталость. Я как-то пришел в обком партии, когда нам ставили нового председателя облсовета. Комитетчики пытались всунуть кого-то своего. У нас же можно было с командой часто за границу ездить — каждый год еврокубки… И мне там сказали: мол, знаем, что команда у вас пьет, но все понимаем — в большом спорте без этого нельзя. А у меня только два таких и было. И я следил, чтобы они не влияли на других.
Причем и с Кушнирюком, и с Шипенко отношения у меня были хорошие. Серега меня вторым отцом называет. Один из лучших защитников советского гандбола. Лучше его, возможно, только Женя Чернышев. Они оба у меня во второй сборной играли.
Я практиковал защиту 6-0, когда они закрывали один угол, а вратарь — другой. Так сначала над ней все смеялись. Особенно Предеха. Написал в спортивном журнале, что у меня защита неэффективная. А потом с такой защитой они Олимпиаду в Монреале выиграли.
Чернышев, Кушнирюк и Анпилогов встали тогда в центре — и все. Мне потом тренер румын Николае Недеф рассказывал, что Штефан Бирталан в каждой игре по десятку забрасывал, а в том финале ничего не мог с нашим блоком сделать. Если и обводил, то в другом углу Ищенко мяч ждал. Только три и забросил.
— Михаил Ищенко — лучший вратарь советского гандбола?
— Если в долгосрочном рассмотрении, то да. А если временами, то Коля Жуков такие матчи выдавал, что в одиночку их и выигрывал. Но был нестабильный.
— И слабохарактерный.
— Нормальный у него был характер. Он пел хорошо, играл на гитаре. Добрый, мог последнюю рубашку снять для товарища. Он потом у меня в Польше играл. Рядом жили, и я никогда не видел его навеселе.
— Почему ваш ЗИИ так ни разу и не стал чемпионом?
— Каждый год забирали игроков. Если бы дали возможность, то взошли бы на вершину еще в начале 70-х. Лагутин, Ищенко, Кушнирюк, Панченко… И что я мог сделать? Это все Предеха.
— М-да, нет дружбы в гандболе.
— Мне еще до войны цыганки гадали, сколько проживу. Одна сказала — 69 лет, другая — 67. Когда исполнилось 68, поехал к Предехе прощаться. Но он уже умер, а я еще жив.
— Вероятно, в жизни вам встретилось немало удивительных людей.
— Это да. Был у меня игрок по фамилии Тищенко. Я его нашел в местечке Лубны Полтавской области, собирался парень на машиниста паровоза учиться. Из ничего сделал игрока, помог с квартирой, на работу устроил. Единственный, кто уходил играть в армию и не вернулся домой, уехал затем в Венгрию служить.
Когда меня в 1987 году вызвали на собрание, то именно он был обвинителем. Рассказывал, что Полонский не ходит на тренировки, хотя я дневал и ночевал в зале. А пятьдесят человек его слушали. Спросил у него потом: "Леша, зачем ты это сделал?" — "А меня заставили…"
Ну как можно человека заставить говорить неправду? Ведь любой, кто меня хоть немного знал, понимал, что это ложь: "Использовал служебное положение в корыстных целях, построил дачу в три этажа". Приехали на участок проверять, а у меня там только будка для лопат.
Не про меня это все было, понимаете? Я никогда и ни у кого ничего не взял. Наоборот, мешал воровать другим. Из-за этого, думаю, меня и убрали.
И по натуре я скромный. Не могу кого-то просить, не могу куда-то опоздать. А если к двенадцати пригласили, то буду до этой минуты топтаться на улице и только потом зайду. Когда внуки в Торонто копаются и мы опаздываем в школу, то мне не по себе. До сих пор.
— Как же вы с судьями уживались в чемпионатах СССР?
— Я с ними большей частью дружил. Но иногда и воевал. В 87-м году мы даже нашей задрипанной командой должны были стать третьими. А нас в игре против МАИ задавили. Судили какие-то пацаны из Литвы — всю игру плохо. А на последних секундах у нас забрали мяч, бросили в отрыв. Шипенко выскочил навстречу, и соперник на него просто наткнулся. Однако Сашу удалили, а нам — пенальти.
ЦСКА снимал игру на видео. Мы потом посмотрели, и оказалось, что виноват маевец. Кожухов ответил так: "Когда надо было, помогали тебе. А сейчас помогли МАИ". Ну может такое сказать нормальный руководитель?
— Может.
— Так что-то не припомню, когда мне помогали! У меня есть один серьезный недостаток: я слишком честный. В Польше работал отлично, но председатель клуба поспешил от меня избавиться. В клубе воровали и предполагали, что я могу об этом всем рассказать.
После Польши работал в Израиле, в "Маккаби" из Нетании. За год молодежная команда стала чемпионом страны, а я — почетным гражданином города. Но там не остался. Жена с приемной дочкой уехали в Канаду, а потом и я за ними. Сейчас живу в Торонто и вожу в школу внуков. Это, по сути, главное мое занятие. 15-20 минут в одну сторону.
А сын живет в 60 километрах от нас. Я раньше был с ним. Но быстро понял, что в глуши не могу. Там лес кругом, а здесь хоть русский язык слышишь. Внуки. Жена рядом.
Я украинский пенсионер республиканского значения, но так как там не признают двойного гражданства, то ни гривны от той пенсии не получил. У канадцев пенсия 3000 долларов, моя здесь — 1500, но хватает.
Климат лучше, чем в Израиле, конечно. И жить интереснее, чем в Исландии. А то гостил я у Акбашева в Рейкьявике. Там, если травка выросла между камнями, то ее обходят и целуют. А здесь раздолье. Страна огромная, лес, вода — все есть.
— С Акбашевым дружны?
— В Союзе с ним мало общался. Он был первым врагом у Евтушенко. Боря всегда спрашивал: "Почему ты с этим самозванцем дружишь? Он ведь сам себя поставил тренером сборной". Акбашев никак не мог понять, что нас связывает. Но, если считаешь человека другом, то остаешься верным ему до конца. Хотя и с Акбашевым у меня были хорошие отношения. Он отличный тренер и никогда не воровал чужих игроков, как ЦСКА.
— Все-таки тогда было время великих тренеров...
— Если три команды выигрывали за сезон все еврокубки, значит, мы действительно были великими. А сейчас я смотрю "Чеховских Медведей", и становится стыдно за Макса. Он что, защитой совсем не занимается? Ему под сорок мячей забрасывают — куда это годится?
Кстати, я ведь мог и в Россию поехать работать. Юра Резников, с которым я когда-то играл в одной команде, стал там одним из руководителей федерации гандбола. Но Максимов был председателем тренерского совета и сказал: "Полонский уже старый, не стоит его брать".
Вот сейчас ему примерно столько же лет, сколько мне было тогда. Возраст для тренера значения не имеет. Хотя работа эта очень тяжелая, каждая игра забирает уйму нервов.
Я тренировал здесь детей-баскетболистов. Но ухудшилось зрение. Ночью ничего не вижу. И права у меня такие, что только днем за руль могу сесть. Так что вынужден был отказаться от тренерского места.
Когда уходил, дети плакали. Все же учитель я опытный, тренировки были интересные и проходили незаметно. А на иные занятия посмотришь, и становится жалко детей.
— Чем еще наполнены ваши дни в Торонто?
— Здесь выходит одна газета на русском языке и девять на украинском. Каждую субботу иду в украинский магазин, покупаю эти газеты. Русских, украинских и белорусских программ много — смотрю. Дописываю кое-что понемногу в свою книгу.
— На Украине ее можно купить?
— Нет. Я там многим не угоден только потому, что хочу сохранить память о нашем славном клубе. Когда летал в Запорожье, то меня семь бывших игроков встречали. Возможно такое, если бы я был плохим тренером? Мне и канадский паспорт дали потому, что тренер с именем.
Хотел о сегодняшних проблемах украинского гандбола рассказать, но для этого нам еще одно интервью понадобится. Оглядываешься и понимаешь, что многое в тренерском ремесле делал бы по-другому. Но остались только воспоминания. Никуда уже не гожусь, сил нет.
Вот все хочу с Сергеем Бебешко повстречаться, пару советов ему дать. Он хороший тренер, взял сборную. Может, и вытащит наш гандбол на высоты, которые тот заслуживает. Если увидите, скажите: пусть он меня наберет.
