На БЦ увлекательная история гандболиста, который был одним из немногих леворуких линейных в мире, а сейчас — успешный фермер.
Если забить в поисковой строке "Эдуард Москаленко, гандбол", выскочит немало ссылок, уверяющих, что наш герой — олимпийский чемпион 2000 года. Но это не так. Решением главного тренера Владимира Максимова леворукий линейный Москаленко в окончательную заявку не попал. С этого мы и начали разговор с человеком, который познакомился с видом спорта, ставшим впоследствии родным, только в 13 лет, а сейчас, в свои 47, от гандбола очень далеко.
— Вопрос о причине непопадания в команду на Олимпийские игры лучше адресовать Владимиру Салмановичу. Мне так никто и не объяснил, почему это случилось. За полгода до предолимпийских сборов выступал на чемпионате Европы в Хорватии, где мы в сумасшедшем финале проиграли шведам. Я был включен в символическую сборную по итогам того турнира.
Но когда приехал на сборы перед Играми, почти сразу меня отодвинули от основного состава. В процессе подготовки я уже практически не участвовал в работе с основой. Так, по воротам бросал, какие-то упражнения делал. Тренеры из Челябинска уверяли, что все в порядке, я точно буду в составе, даже поздравляли с поездкой на Олимпиаду. Но происходило что-то не то. Я это чувствовал, сомнения были.
Это было решение тренера, который отвечает за результат. Владимир Максимов выиграл Олимпиаду — какие к нему могут быть вопросы? Победителей не судят. А для меня это стало занозой в сердце, которая осталась на всю жизнь. Я чувствовал, что находился на пике карьеры, был способен помочь команде. Любой нормальный спортсмен стремится выступить на Олимпиаде, это мечта. И у меня она имелась, я не считал себя хуже коллег по амплуа, был уверен в своих силах.
— Вы не спрашивали Максимова о причинах такого решения?
— Нет. Только у главного тренера есть право определять состав. В конце сбора уже все было понятно. Тем игрокам, которые точно попадали в команду, Максимов дал отдых. А тем, кто не попадал или по кому были сомнения, предложили сыграть в коммерческом турнире. Он предложил отправиться и мне, но я отказался. Во мне тогда говорила обида. Я уехал со сборов, на том и расстались.
— Но в сборную через некоторое время вы вернулись.
— Так и было. Максимов позвал меня на чемпионат мира 2003 года в Португалии. Но пропущенная Олимпиада так и останется в памяти на всю жизнь. Я всегда буду чувствовать, что в сборной России не смог до конца реализоваться как игрок. А финал чемпионата Европы-2000 в Хорватии остался вершиной моей международной карьеры. Жаль, что проиграли шведам в финале. Но сам матч был потрясающим, я тогда пять мячей забросил…
— Линейный-левша ставил в тупик вратарей?
— Наверное, я же у них не спрашивал. Хотя один сам признался. Был в сборной Хорватии такой голкипер Владо Шола, чемпион мира 2003 года, олимпийский чемпион Афин. На той Олимпиаде он покрасил волосы в красный цвет. Мы с Шолой два года играли в одном клубе во Франции, а в Германии выступали в разных командах. Так вот, в одном из матчей бундеслиги я ему много нашвырял, и Владо честно сказал, что никак не мог подстроиться под мой бросок, постоянно шел в другую сторону.
— Как вообще вы стартовали в гандболе?
— Случайно, если честно. Я же обычный сельский парень из поселка Советский Тимашевского района, Это Кубань. Во времена моих детства и юности гандбол там был развит очень сильно, но до 13 лет я и представления не имел об этой игре. Именно в тот год учитель физкультуры из нашей школы номер четырнадцать предложил мне прийти на тренировку, чтобы я мог принять участие в районных соревнованиях. Объяснил, что бросать меня научит, а ему очень нужен высокий паренек. Тем более я левша, а они всегда в дефиците. Я согласился.
— У вас в школе был оборудованный для гандбола зал?
— Нет, конечно. Тренировались на забетонированной баскетбольной площадке. Ворота делали сами: крепили к опорам баскетбольных щитов две стойки, чтобы размеры были более или менее одинаковы. Зоны мелом чертили. Так и занимались. Поехали на районные соревнования в Тимашевск, и туда же прибыл известный краснодарский тренер Юрий Григорьевич Зайцев. Он тогда ездил по районам, присматривал перспективных ребят с прицелом на Спартакиаду школьников СССР.
— На тех соревнованиях вы попались ему на глаза?
— Да. Не знаю только, что он во мне увидел. Я был прямолинейным, техники никакой, мяч в руках держал с трудом. Только швырял его сильно, вот и все. После пары матчей ко мне подошел тренер сборной района и сказал, что я получил приглашение в Краснодар на просмотр в гандбольный интернат. В общем, через пару недель приехал в Краснодар, а там ребята со всего Союза, которые занимались уже несколько лет. И здесь я, топор топором. Мяч в руки за две недели до этого взял.
— Получили удар по самолюбию?
— Еще какой. Но сдаваться не хотел, работал, хоть и забросить никому не мог. После окончания этих сборов ко мне подошел Юрий Григорьевич и спросил, хочу ли я остаться и продолжить обучение в интернате. Он объяснил, что вместе с Константином Константиновичем Симановичем будет собирать сборную РСФСР на Спартакиаду школьников СССР-1987 в Тбилиси.
— Не ожидали приглашения?
— Не ожидал, но сразу ответил согласием. Конечно, сельскому мальчишке сложно было переехать в город без родителей. А что делать? Нужно было доказывать, что тренер не зря меня позвал. И я начал пахать на тренировках. Просто пахать, иначе и не назовешь. За полгода такой работы я "отъел" всех конкурентов по своему году, а год был очень сильный! В нашей команде играли Сергей Шалабанов, Станислав Кулинченко, Александр Калмыков, Сергей Щербак, Сергей Макин... Это я называю не краснодарских, а интернатовских, приезжих.
— С вашим местом в команде сразу все было понятно?
— Не совсем. Я застолбил его через оборону. Стал основным защитником. В атаке играл на краю, потом перевели на место полусреднего. В будущем это очень помогло, сформировало игровое мышление. Когда выступал уже на позиции линейного, понимал, как лучше открыться под центрального, полусреднего или крайнего, так как представлял себя на их месте.
— Спартакиаду выиграли?
— Выиграли! В Тбилиси мы тогда одолели всех.
— Наверняка за теми матчами наблюдали и тренеры взрослых команд?
— Мне как воспитаннику краснодарского интерната дорога была в дубль СКИФа.
— Один из сильнейших тогда клубов Союза.
— В том и дело. Состав был очень сильным, один за другим в него вливались лучшие игроки своих годов рождения. Гандболисты тогда в заграничные клубы не уезжали, играть заканчивали уже за 30, а сзади подпирали так, что был переизбыток людей. Команда же не резиновая, все хотели играть. Но в Краснодаре всегда была такая установка — сам не там и другим не дам. То есть пусть лучше молодые не играют, чем кому-то достанутся.
— Как же вы тогда оказались в челябинском "Полете"?
— Мы со Стасом Кулинченко получили приглашение от Владимира Григорьевича Тюрина, который был главным тренером челябинской команды. Обратились к руководству клуба. Но получили отказ. Валентин Михайлович Шиян, возглавлявший СКИФ, попытался сначала убедить нас по-хорошему, пообещал, что мы будем играть в основе. А когда? Я уже говорил, какой состав был у Краснодара… Закачаешься от перечисления имен! Игроки старше нас всего на два-три года, в полном расцвете сил. Потом уже пошли прямые обещания испортить карьеру в случае ухода из СКИФа.
— Но вы все равно уехали?
— Спасибо Максимову. Он был в курсе того, что нас с Кулинченко не хотят подобру-поздорову отпускать из Краснодара, и посоветовал никого не слушать и отправляться в Челябинск. Ехали мы к Тюрину, но у Владимира Григорьевича тогда случился приступ, и его не стало… Команду возглавил Николай Анатольевич Янченко.
Что за коллектив там собрался! После Краснодара мы словно в другой мир попали — никакой дедовщины, очень теплая обстановка в команде. Мы могли сидеть за одним столом с великим Валерием Гопиным, а тот травил байки про сборную СССР, Анатолия Евтушенко, Спартака Мироновича, кто-то за пивом разливным бегал.
Всегда вспоминаю челябинский период карьеры с огромной теплотой. Мы с Кулинченко очень легко влились в команду. Во многом потому, что нас никто за ошибки по шапке не бил, в площадку по шляпку не забивал. Всякий раз нам подавали руку, чтобы встать с колен. Именно в Челябинске я сформировался как игрок. Провел там семь лет — с 1990 года по 1997-й.
— Стоило ли уходить из "Полета", если все устраивало?
— Мой переход в ростовский "Источник" — коммерческая история. Времена тяжелые были, а из Ростова-на-Дону последовало выгодное предложение. Команда там собралась сильная, возглавлял ее очень хороший тренер и человек Сергей Анатольевич Белицкий. Мы с ходу стали серебряными призерами чемпионата России, хотя до этого "Источник" постоянно болтался где-то внизу. У нас была очень хорошая связка с центральным Александром Радченко, тоже краснодарским парнем. Помню, иногда просто издевались над соперниками, хоть это звучит и нескромно.
С Радченко чувствовали друг друга здорово, как и с Кулинченко в Челябинске. Cо Стасом мы с детства вместе, понимали один другого с полувзгляда. А с Радченко как-то сразу все заладилось. В финальном туре того чемпионата в матче с ЦСКА, насколько помню, мы с ним вообще разошлись. Я тогда с его передач 16 мячей забросил! Жаль, за сборную России Саша так и не сыграл, не видели его в команде тренеры. Он потом в Чехию уехал, гражданство получил, играл там за сборную…
Наш "Источник" выступал здорово, а в следующем сезоне мог и еще подняться. Жаль, рассыпалось все уже через год, когда начались проблемы с финансированием.
— Так и началась ваша зарубежная карьера?
— Банально, но так и было. Я уехал в Германию как "medical joker". Попросту говоря, получил предложение заменить выбывшего из-за травмы игрока. Мне очень повезло, я сразу попал в русскую диаспору: Валерий Гопин, Василий Кудинов, Виктор Чикулаев. Прекрасная компания, просто обалденная. По приезде я у Васи пару недель жил, а потом — уже у Вити. С ним мы как-то сразу сошлись. Такого позитивного парня еще поискать надо. В любой ситуации старался всех поддержать. А Кудинов — это был добрейший человек, безотказный для друзей. Человек-душа. Когда я узнал, что его жизнь трагически оборвалась, не мог поверить…
— В Германии вы не задержались?
— Из Германии я на пару лет отправился в Исландию. Подписал контракт с клубом "Стьярнан", где играли Дмитрий Филиппов, Давид Кекелия. Тоже отличное время. И не только потому, что мы были молоды. Исландцы — прекрасный народ, доброжелательный, открытый, очень любящий гандбол. Тем более это вид спорта номер один в стране. Всех гандболистов там знают, на них просто молятся, матчи регулярно показывают по ТВ. Это лишь в последнее время футбол тоже стал популярным, когда команда на чемпионате Европы-2016 выстрелила. Раз в две недели мы обязательно собирались с болельщиками в неформальной обстановке. Это была местная традиция. А еще в Исландии мне сделали невероятное предложение.
— Какое?
— Подписать контракт на восемь лет! Но я отказался, так как не был готов провести на острове всю карьеру. В спортивном и финансовом плане все устраивало, но не в географическом. И здесь как раз последовало предложение из Франции.
— Из "Шамбери"?
— Именно. Тренером там был Филипп Гардан, бывший линейный сборной Франции. А в команде, которую прозвали "сумасшедшие", играл Даниэль Нарсисс, который тогда еще никому не был известен. Чуть позже пришел Стефан Штоклян, которого признавали лучшим гандболистом мира. В "Шамбери" заканчивал карьеру Джексон Ричардсон, приведший в клуб своего сына. У нас была традиция — проставляться на день рождения: пиво, закусочка. Обязательно посидеть, потарахтеть за жизнь часика два.
— На ваших глазах французский гандбол превратился в доминирующую силу в мире.
— Да, набирала обороты мощная машина, превратившая Францию в ведущую гандбольную державу. А управлял этой машиной Даниэль Костантини. Я же очень много общался с французскими игроками тех лет, и они всегда говорили, что на сборную СССР и России смотрели, как на богов. Гардан рассказывал: "Я в линии играл, а у вас в защите Васильев, Рыманов. Пытаюсь упираться, а они меня, словно фишку, переставляют, издеваются. Держим отставание в пару мячей, а минут за десять до конца они полетели — и ничего не сделаешь. Превращали нас в мальчиков для битья". Теперь эти мальчики выросли и сами бьют всех. Они могут оступиться, но в мире нет другой сборной, игравшей бы столь же стабильно. Там есть, от чего отталкиваться, машина работает.
— Пример?
— Ну вот у нас в Шамбери население — 50 тысяч человек. Раз в год в городе проводится гандбольный турнир на футбольных полях. Ставятся площадки, чтобы можно было одновременно несколько матчей проводить. Матчи по 10 минут. Так вот, на этот турнир заявляются до 130 команд! Вы представляете, только в нашем маленьком регионе! А все почему? Потому что во Франции гандбольный бум. Вид спорта подняли на фантастический уровень. Но люди к этому шли и своего добились. Это кропотливый процесс по строительству целой системы. Французы взяли все у нас и добавили своего.
Дети приходят в специализированные интернаты, а потом пополняют дублирующие составы команд. Так и происходит постоянная подпитка. Такие интернаты раньше были и у нас. Во Франции при каждом клубе есть настоящая гандбольная академия, четко выстроенная иерархия. Селекционеры бесконечно колесят по стране, отбирают ребятишек, договариваются с родителями и привозят в свой центр на все готовое. Детей селят по два человека в квартиры, к ним прикреплена женщина-повар. У ребят нет других забот, кроме как учиться и тренироваться.
Тот же Мелвин Ричардсон становление проходил в центре "Шамбери", с моей дочерью еще бегал, мячи подавал. Он превратился в классного игрока, который способен решить судьбу любого матча. Последний чемпион мира это показал, вот только я не понял, почему Дидье Динар поначалу в резерве его держал.
Когда приезжаю во Францию, хожу на матчи. Там посещение гандбола превращается для людей в праздник. Трибуны битком, родители с детьми, многочисленные лотереи, на трибуны пушками выбрасываются сувенирные майки. И ведь билеты не из дешевых, от 15 евро цена начинается. Средняя же стоимость — 35 евро, а самые дорогие стоят 100. Клубы на этом зарабатывают. По сравнению с Россией это небо и земля. Когда я выступал, такого еще не было, а сейчас вообще все условия.
Я играл в зале на полторы тысячи, а сейчас построили на 4600 и говорят, что не хватает. Мы отстали не на год-два-три, а на десятилетия! В Шамбери строится гандбольный центр, в котором будет не только зал, но и клубные офисы, тренажерки, бассейны, гостиница-общежитие для спортсменов.
— Даже в СССР гандбол не был так развит?
— Времена стояли другие, но у нас тоже был гандбольный бум. Помню, как ходили на матчи женской "Сельхозтехники", где играли Татьяна Шалимова и Наталья Гуськова. Трибуны ломились от зрителей, на матчи невозможно было пробиться. С районов Краснодарского края болельщики на автобусах приезжали. На СКИФ тоже ходили. Потом мы просто докатывались на том старом багаже, вот и докатились.
— Про французский гандбол вы, кажется, знаете намного больше, чем про российский.
— Так и есть. Российский гандбол я иногда смотрю по ТВ, на матчи хожу крайне редко, даже поиграть с друзьями Олегом Ходьковым и Олегом Кулешовым времени практически нет. Но вряд ли что-то изменилось: заложили в городе расходы на гандбол в бюджет — есть команда, не заложили — начинаются серьезные проблемы.
Во время поездок в Шамбери постоянно общаюсь со своим другом — одним из менеджеров клуба — и не так давно узнал наконец, из чего складывается бюджет в четыре с половиной миллиона евро. Пока был игроком, меня это вообще не интересовало, но на самом деле история увлекательная. Я думал, что город закрывает основную часть бюджета, но оказалось, что муниципалитет выделяет 200 тысяч евро. Самый крупный спонсор — один из местных бизнесменов — дает 130 тысяч.
— Откуда же остальные деньги?
— У "Шамбери", оказывается, четыре с половиной тысячи спонсоров! Обычные люди, которые вкладывают деньги в клуб. Представляете? Все они неравнодушны к гандболу, а это значит, что число болельщиков можно смело умножать на три или четыре, ведь у таких спонсоров и семьи интересуются видом. Кто-то дает 100 евро, а кто-то и 10 тысяч выделит. Вот мой друг и занимается тем, что бесконечно проводит встречи, ищет потенциальных спонсоров, договаривается, убеждает, предлагает варианты. Таких, как он, в клубе еще три сотрудника. Поверьте, в Шамбери не так просто найти спонсоров, потому что это не индустриальный, а туристический регион, это горы. В этом отношении намного проще, например, "Нанту". Но люди в нашем клубе работают и находят деньги.
— Вы все время говорите про Шамбери и местный клуб — "у нас", "в нашем". Считаете себя французом?
— Да какой я француз! Но 18 лет жизни уже связаны с этой страной, это ведь немало. Разрываюсь между Россией и Францией, зиму там часто провожу, но в основном здесь, работаю вместе с братом. Моя семья живет в Шамбери, дети учатся там. Один сын играет в гандбол, другой — в хоккей в первой лиге. Дочь получила образование юриста, специализация — "Международное право". Недавно выдал ее замуж за вратаря "Шамбери" Жюльена Мейера, двукратного чемпиона мира среди юниоров. Вот так все переплетено в моей жизни.
— Как вы стали фермером?
— Да я, можно сказать, никогда от этого далеко и не отходил. Мой отец — механизатор. У нас всегда было хозяйство. В 1992 году в стране стали создавать фермерские хозяйства, люди выходили из колхозов и совхозов, брали землю и кредиты. Отец вышел из совхоза одним из первых, взял 45 гектаров на обработку. Люди смеялись, были уверены, что он не сможет потянуть эту лямку и разорится. Батя выстоял. Младший брат Олег после армии стал отцу помогать, я, пока играл, всегда вносил свою финансовую лепту. В отпуске работал вместе с ними, то за руль КамАЗа сядешь, то на тракторе пашешь. Для меня это все родное, привычное. Были хлеборобами, потом занимались разведением свиней, но после вспышки чумы нас заставили выбить всех животных. Хотя у нас закрытое хозяйство, все свиньи были чистыми, никаких следов болезни.
— После этого переключились на разведение коров?
— Не сразу. Сначала пытались лошадьми заниматься. Закупили арабских скакунов, хотя ничего про это не знали. Приобрели богатейший опыт, но поняли, что это не для нас. Лошади — не трактор или машина, которые можно поставить в гараж, и все. Их, как и спортсменов, нужно постоянно в тонусе держать. По совету отца мы лошадей продали и занялись коровами. Процесс наладили, понемногу развиваемся, даже бренд "Натуральное молоко Москаленко" теперь есть. Бог даст, все нормально будет. Пока имеются и желание, и силы.
— В вашей семье прослеживается преемственность. Кто-то из ваших детей тоже будет этим заниматься?
— Я нацеливаю на это сына-хоккеиста. Все равно хоккей во Франции — занятие бесперспективное. Он изучает сельское хозяйство в вузе, конкретно по направлению "воспроизводство и выращивание крупного рогатого скота". Есть задумки сыр французский делать. Но вы же сами знаете, как у нас в стране все происходит. Если зажмут сверху, продадим все и уедем. Бесят тупость, глупость и раздолбайство. Неужели сложно окурок в урну бросить и просто не мусорить? С этого все начинается. Я уж не говорю про более или менее обеспеченных людей, которые лишней копеечкой не поделятся даже в благих целях.
— А вы сами?
— А мы с братом уже давно содержим нашу поселковую футбольную команду — покупаем форму, мячи, выплачиваем пусть и небольшие, но премии за каждый матч. Делаем, что можем. Хотя у меня четверо детей, у брата — трое. Нам есть кому помогать. Но мы всегда жили по совести. Так и дальше жить будем.
