Антологию российского гандбольного юмора с энтузиазмом пополняют рулевой тольяттинской "Лады" и бывший тренер резерва "Чеховских Медведей".
Алексей Алексеев. Как в Кунцеве заслушались исландцев
В 1981 году я пришел в московскую команду "Кунцево". Мы готовились к стартовому туру чемпионата СССР. А Борис Залманович Акбашев в то время только уехал работать в Исландию. И вскоре привез в Москву тамошний "Валюр" — попрактиковаться в спаррингах со своими недавними подопечными.
Стоило завязаться первой игре, как мы поняли: за недолгое время работы наш мэтр успел немало. Сказать по правде, поначалу мы опешили. Со стартовым свистком над площадкой раскатисто зазвучал… родной русский мат.
Мы даже стали недоуменно оглядываться, не понимая, кому из партнеров стоит сделать вежливое внушение. Но действительность оказалась заковыристее. Выяснилось, что это новые ученики Залманыча виртуозно используют по ходу игры его любимый лексикон.
Старожилам кунцевского клуба сразу вспомнилась любимая акбашевская присказка: "Это я не ругаюсь, я так разговариваю". Скажу прямо: большего умельца столь лихо управляться с непечатной лексикой я в жизни не встречал!
Но в устах северян фирменные тирады Акбашева воспринимались уморительно. По большому счету, какое-то время мы, скорее, слушали соперников, нежели против них играли.
Зрителей на трибунах почти не было, и в гулком зале такое звуковое сопровождение игры делалось еще пикантнее. Причем в использовании русской нецензурщины исландцы были на удивление вариативны. У них были припасены реакции как на удачные действия, так и на ошибки.
Кодовыми матерными оборотами обозначались даже атакующие комбинации. Их выкрикивал разыгрывающий, и команда послушно начинала расчерчивать тоже знакомые нам фирменные акбашевские кружева…
Валерий Кочетков. "Заря" плюс "Йыуд" — от кровавого до смешного
В нашем гандбольном сообществе хватает историй, которые передаются из поколения в поколение, превращаясь в легенды. Одну из них я не раз слышал в пересказах незабвенного Виталия Петровича Сорокина (светлая ему память) и Владимира Салмановича Максимова.
На рубеже 60-70-х годов под началом Сорокина краснодарский "Буревестник" брал бронзу чемпионатов СССР. В команде тренера величали незамысловато и уважительно — Шеф. Такое обращение он воспринимал с нескрываемым удовольствием.
На решающем туре в заключительном матче чемпионата краснодарцы встречались с хозяевами арены из запорожского ЗАСа. Третье место кубанцам приносила только победа.
На установке перед игрой Сорокин, дабы завести команду, "включил пессимиста":
— Вряд ли вы обыграете этот ЗАС. Он хозяин, да и судей настроят против нас. Короче, слабо…
Лидером краснодарцев в ту пору был еще не перебравшийся в МАИ Максимов. Он решил подыграть рулевому, сгустив мотивационный фон:
— Шеф, а давайте пари. Если выиграем, вы купаетесь в фонтане перед дворцом. Если проиграем — купаюсь я.
Ударили по рукам. И, конечно, кубанцы победили. В раздевалке счастливый Сорокин уже раскинул руки для объятий, как его остановил максимовский командирский бас:
— Стоп, Шеф! Сначала заплыв. И только потом шампанское.
На Днепре стояла ранняя весна. Фонтан у парадного входа в "Юность" был еще отключен на зиму. Вода в нем стояла талая и грязная, с плавающими льдинками. Сорокин вздохнул и рассмеялся:
— Ладно, ваша взяла…
И как был, в пальто, костюме, ботинках и при шляпе, под аплодисменты команды и приостановившихся в изумлении запорожских болельщиков зашел в фонтан по колено. Отделаться этим от Максимова было задумкой самонадеянной:
— Э-э, нет-нет, Шеф! Ныряйте и гребите!
Требование победителя было исполнено к вящему восторгу публики.
…В конце 70-х я играл в астраханской "Заре", предшественнице знаменитого "Динамо". Гандбол в Астрахани только выруливал к славе, наша команда выступала в первой лиге чемпионата СССР.
В самом конце сезона мы играли дома с таллиннским "Йыудом". Во дворце спорта "Спартак" тогда еще не было трибун, и зрителей размещали на балконе.
Самого сильного эстонского игрока по фамилии Руус персонально держал Андрей Тюменцев. Все игру он не давал оппоненту ни вдохнуть, ни выдохнуть. В концовке разгоряченный Руус при попытке обхода локтем угодил будущему олимпийскому чемпиону в голову. Андрей упал, схватившись за лицо.
Тот обход эстонец не завершил — мощный хуком в челюсть его уложил Олег Мануйкин. И понеслось — команда на команду! С верхотуры вниз устремились болельщики. К счастью, бдительные служители арены успели перекрыть им проходы на площадку.
В гущу сражения бросились тренеры. Все полагали, что они станут растаскивать бойцов. Но здесь и Владимир Александрович Гладченко, всегдашний боец по жизни, под шумок что есть мочи зарядил в ухо эстонскому визави…
По итогам побоища обе команды были условно дисквалифицированы всесоюзной федерацией. Как порой бывает, эта история положила начало крепкой дружбе "Зари" и "Йыуда".
В следующем сезоне мы сошлись с эстонцами уже на стартовом туре в Баку. Памятуя о случившемся и "условном сроке", команды установили своего рода рекорд. В протоколе матча не оказалось не то что удалений — даже желтых каточек! В защите обе команды исполняли стойку "смирно", и счет получился для тех времен весьма необычным — 33:31.
Финальный тур того сезона проходил уже в Запорожье. В заключительный день мы должны были сыграть все с теми же эстонцами.
И так получилось, что на ночь глядя Володя Дроздов, Саша Доннер и я на минутку заглянули в облюбованный всем тогдашним советским гандболом уютный бар запорожской гостиницы "Интурист".
Вдруг выяснилось, что там культурно настраивались на игру наши завтрашние соперники. Что поделать? Разошлись мы под утро, всего за несколько часов до матча, который стоял в расписании на 9.00...
В линии у "Йыуда" играл здоровенный парень квадратного сложения. Мы прозвали его Матрос. В первой же атаке тот получил передачу и при попытке развернуться грохнулся во вратарской на спину. А мяч едва покатился к нашему вратарю Сане Доннеру, который по известной причине не успел побриться и выглядел устрашающе.
Матрос тем временем перевернулся на живот и зачем-то пополз вслед за мячом. Доннер на коленях передвигался ему навстречу. Сцена и без того была уморительной. Как вдруг Матрос прекратил движение и с неповторимым эстонским акцентом изрек на весь зал:
— Саша, ну его! Пива бы бутылочку, да?
Игра продолжилась лишь через паузу, которая была необходима для всеобщего гомерического хохота…
