В Германии он бил бомбардирские рекорды. В Австралии завоевывал олимпийское золото. В Польше получал уважительное прозвище Гэндальф. А в 42 года вернулся в Россию...
Отец и мать знаменитого в прошлом линейного Дмитрия Кузелева родом с Кубани. Сам же он появился на свет в Кемеровской области, куда родители поехали на комсомольскую стройку. Впрочем, гандбольная жизнь будущего олимпийского чемпиона начиналась все же неподалеку от Краснодара — семья вернулась туда, когда Дмитрию было восемь лет.
— Помните что-то из кемеровского детства?
— Запомнилось, как мы с отцом ездили на рыбалку, на охоту. Суровые зимы помню, тайгу. Места сказочные, конечно. Но когда там обнаружили месторождение каменного угля, часть этой первозданной красоты исчезла. Все раскопали, экологическая обстановка стала напоминать ту, что бывает в плохом кино. Для жизни и отдыха, мягко говоря, на лучшие условия. Чтобы встретиться с настоящей сибирской природой, придется ехать дальше.
— Родители рассказывали про сибирскую комсомольскую стройку?
— Они были молоды, имели много друзей и были увлечены романтикой. Веселее все как-то было. Даже трудную работу старались превратить в праздник. Постоянно что-то затевалось, устраивались какие-то социалистические соревнования. Регулярно приходили гости…
Я и сам помню, как нес флаг на первомайской демонстрации. Был октябренком. Гордо шествовал впереди колонны, считал, что мне выпали честь и большая ответственность. А пионером стал уже в станице Елизаветинской на Кубани. До сих пор помню, как мне повязывали галстук.
— Вы увлеклись гандболом, когда родители вернулись на малую родину?
— Интересно, что гандбола-то у нас в станице и не было. Только в школе на уроках физкультуры. Но в Елизаветинской было немало других спортивных секций. Я немного походил на бокс, потом на классическую борьбу, затем — на легкую атлетику. Везде было здорово.
Но когда пришла пора школьных соревнований по ручному мячу, понял: это мое. Командный игровой вид — азарт, драйв, кураж в одном флаконе!
— Получается, что ваши серьезные занятия гандболом начались поздно?
— Не то слово. Школьные тренировки полноценными, конечно, не назовешь. Занимались по вечерам дважды в неделю, выступали за школу на соревнованиях. На одном из турниров меня и еще одного парня и приметил Юрий Григорьевич Зайцев. Тогда я закончил восемь классов. Затем переехал в краснодарский спортивный интернат. Там и начался настоящий тренировочный процесс.
— А кто был вторым парнем, заинтересовавшим Зайцева?
— Сергей Тропин. Сначала он играл за дубль СКИФа, а потом попал в челябинский "Полет". У него там была весьма неплохая карьера, после этого еще и в Турции хорошо поиграл.
— А вот вам сыграть за СКИФ удалось только спустя четверть века...
— Именно так. Когда после интерната пришел срок отдавать армейский долг родине, в спортивную роту в отличие от остальных я не попал. Направили на Северный флот.
— А почему не на Черноморский? Ведь он был куда ближе.
— Это сейчас призывники из определенного региона, как правило, в нем и проходят службу. Это и проще, и экономичнее, нежели перемещать парней через всю Россию.
А тогда считалось, что чем дальше от родных мест тебя отправят, тем меньше ты станешь по ним скучать. Не будешь нарушать дисциплину. Вот, исходя из таких соображений, меня и отвезли к черту на кулички, в город Полярный.
— Службу часто вспоминаете?
— Нет. Это пройденный жизненный этап, ностальгии не испытываю. Разве что когда с Днем ВМФ меня поздравляют.
— За три года гандбольный мяч не увидели ни разу?
— Почему же? Старался продолжать тренировки. Занимался на вертолетной палубе, правда, в полярный холод особо не потренируешься — мяч на морозе без всякой мастики к рукам приставал.
— Как удалось пробиться наверх после столь долгой паузы?
— Отслужил на севере два года, и меня перевели в "Искру" — дочернюю команду ЦСКА из подмосковного Одинцова. В этом мне снова очень посодействовал Зайцев. Он с кем-то связался, и меня вытащили в Москву.
Желание заиграть было настолько сильным, что не обращал внимания на стереотипы. Пропустил два года — ничего страшного, наверстаю. Понимал, что если технически я сверстникам и уступал, то в плане "физики" и целеустремленности все было в полном порядке.
— Когда вы попали в основу ЦСКА?
— Через два года после прибытия в "Искру". На чемпионате Вооруженных сил ко мне подошел Леонид Бразинский, который в то время был помощником Спартака Мироновича в минском СКА. Он сразу предложил мне переехать в Минск.
Не скрою, предложение было очень хорошим и заманчивым для молодого игрока. Но об этом узнал Анатолий Федюкин, который был рулевым ЦСКА. Он сделал встречное предложение, после чего мне и открылась дорога в знаменитый московский клуб.
— Он был тогда на пороге великих потрясений...
— Да, наступили смутные времена, все было в упадке. Мы еще упирались некоторое время. Но спорт тогда в стране был особо не нужен. И даже хорошие результаты не гарантировали, что останешься на плаву. А нужно было думать и о семье. Особого выбора не было. Либо уезжать за границу, либо уходить из спорта вообще. И я отправился в немецкий "Минден".
— Впечатления от бундеслиги?
— Если примерять ситуацию на российские девяностые к тому, что увидел в Германии, это, конечно, были земля и небо. Понял, что такое четкая работа. Был у нас менеджер, который решал практически все бытовые проблемы гандболистов. Ты мог обратиться к нему с любым вопросом и избавить себя от лишней головной боли. Твоей задачей было тренироваться и приносить результат.
Я был шокирован, когда меня и жильем обеспечили, и с мебелью вопрос решили, и обставить квартиру помогли. Все, прописанное в контракте, было выполнено до последнего пункта.
— Уровень жизни тоже впечатлил?
— Конечно. Он существенно разнится даже с теперешним российским, хотя мы и стали жить намного лучше. Однако у немцев определенный уклад, нас с ними не сравнить ментально. Есть поговорка: что русскому хорошо, то немцу — смерть. Вот она на сто процентов отражает эту разницу. Вопрос не в том, сможем ли мы скопировать их стиль жизни, а в том, нужно ли это делать вообще.
— В Германии зарабатывали заметно больше, чем в России?
— В ЦСКА получал тогда сто долларов, в лучшем случае сто двадцать. А по первому контракту с "Минденом" выходило в двадцать раз больше.
— Бывает, такие резкие перепады кружат голову.
— Мне крышу не срывало — это точно. Знаете, когда получаешь за работу нормальные деньги (хотя футболисты, узнав о таких суммах усмехнутся), хочется соответствовать им и игрой. Расхлябанность куда-то пропадала, начинал режимить, следить за питанием. Наверное, в реакции на высокие зарплаты и заключается разница между профессионалом и любителем.
— С теперешним новым наставником сборной России в Германии пересекались?
— Да, Велимира Петковича помню. Подзабыл, правда, какие команды он в то время тренировал. Для меня он тогда из общего ряда не выделялся. Если бы с ним поработал, мог бы что-то рассказать подробно, а так воспринимал его как и любого другого тренера бундеслиги.
— С кем из партнеров было комфортнее всего играть?
— Естественно, с русскоговорящими ребятами — Александром Тучкиным, Талантом Дуйшебаевым. На Сашу выходили защитники, потому что оставлять без внимания левшу с таким броском было самоубийством. Потому и у меня в линии было больше свободного пространства. А Талант видел на площадке вообще все, в том числе и линейного. Стоили только показать движение, и в следующий момент мяч оказывался у тебя в руках. Понимали друг друга с полуслова.
— В сборную России вы попали довольно поздно.
— На общие сборы меня привлекали частенько — с 25 лет. Не раз участвовал в товарищеских турнирах, отборочных матчах, проходил все этапы подготовки. Но на главные старты по разным причинам долго не попадал.
— Но в 2000-м вы сыграли в финалах и на чемпионате Европы, и на Олимпиаде. Эти турниры сильно отличаются?
— Хороший вопрос. В уровнях игры пропасти не было, везде тон задавали одни и те же европейские фавориты. Разница в атмосфере.
— На Играх она и впрямь особенная?
— Безусловно. Начнем с того, что все спортсмены живут в олимпийской деревне — это уже обеспечивает неповторимое настроение глобального единения. Не забыть церемонию открытия Олимпиады на стадионе "Австралия". Первый и последний раз ощущал себя в центре невероятного сгустка энергии — доброй, хорошей, которая заводит и заряжает на великие дела.
— Какой матч Сиднея-2000 больше всего запомнился?
— Все до единого. Хотя, конечно, в этом перечне выделю финал против шведов. Он был особенным в плане эмоций. На кону стояло олимпийское золото, решалось "либо да, либо нет", и эмоции переполняли.
Бывало, победители таких матчей под сигнал о победе падали без чувств. У меня такого и близко не было. Когда завопила сирена, были чистый восторг, взрыв эмоций и такой прилив неистовых сил, что готов был бегать еще очень долго.
— Ту команду часто называют одной из самых великих в истории. А был гений, который даже на том фоне выделялся?
— Наша сборная была хороша тем, что все мы в ней дополняли друг друга и понимали без слов. Но Андрей Лавров был особенным. Всегда говорят, что классный голкипер — половина команды. А у нас он был выдающимся. Лидер, последний рубеж. И финал, где Андрей несколько раз останавливал мяч на ленточке, это подтвердил.
— Вы играли в защите. Не обижались на Максимова, что не дал реализовать талант бомбардира?
— У тренера свои взгляды на построение игры. Я к этому относился чисто профессионально. Наставник отводил мне определенную роль в игровой модели, и я должен был ее исполнять.
Вообще никогда не испытывал обиды на тренеров. Каким бы коуч ни был, у тебя всегда появится одна причина, чтобы на него обидеться, и десять причин, чтобы взять себя в руки и заняться работой.
— Слышал байку, что, празднуя в олимпийской деревне то золото, сборная подняла здоровенный холодильник с напитками и унесла к себе на этаж.
— Честно скажу: такого не помню. Возможно, потому, что я к тому времени сам уже был в том холодильнике? Но, если всерьез, ту победу мы отметили довольно скромно. Было весело — радовались, бесились. Но обошлось без экстрима, деревню не громили.
— Погулять по Сиднею довелось?
— В один из выходных между матчами выбрались на набережную, где стоит знаменитый оперный театр. Погуляли, посмотрели представление — нам показывали небольших крокодильчиков, покатались по заливу на лодке вокруг театра, пронырнули под мостом…
Но, чтобы подробно рассмотреть Австралию, необходимо ехать за этим специально. Нельзя объять необъятное — совместить выступление на турнире и изучение страны.
— После Олимпиады вы простились со сборной?
— Нет. Меня просто перестали в нее приглашать. Произошло частичное омоложение. Отцепили троих: меня, Диму Филиппова и Игоря Лаврова. На подходе были молодые ребята. Например, уже на следующий турнир поехал Алексей Растворцев. В принципе это было нормально. Но мне поиграть за сборную России еще хотелось…
— Правда, что в "Миндене" вы установили бомбардирский рекорд?
— Да, это так. Однако количества мячей не помню, никогда не обращал на это внимания. Я и в Дании дважды признавался лучшим линейным, и в Польше с результативностью все обстояло неплохо. Но голы никогда не считал. Главное, чтобы побеждала команда.
— В Германии вы считались звездой?
— Пожалуй. Популярность гандбола там огромна. А меня болельщики любили. Четырежды участвовал в "Матчах всех звезд". Такое признание было безумно приятно.
— "Минден" — всегдашний середняк. Неужели с такими показателями вам не предлагали перейти в топ-клуб?
— Были предложения от очень сильных команд. Но это выяснилось уже постфактум. А причиной утайки стала нечистоплотность моего менеджера.
— Бундеслига уже тогда славилась аншлагами?
— Когда приехал в "Минден", зал там вмещал около тысячи человек. В нем была всего одна трибуна. Прошло буквально полгода, и арену стали перестраивать, потому что публике просто не хватало мест.
Возвели новую трибуну, вместимость увеличилась втрое. И все равно была полна коробочка. Шум неимоверный, поддержка фантастическая. А когда ты забрасывал и зрители в едином порыве скандировали твое имя — это было неописуемо.
— В Дании, где вы выступали за "Орхус", атмосфера и сам гандбол отличались от немецких?
— Народу на трибунах было меньше, хотя и условия хорошие, и арены большие. А игра более скоростная, темповая, не такая жесткая, как немецкая.
— У вас в карьере был еще и польский период. Болельщики "Вислы" не говорили: зачем, мол, нам сорокалетний игрок?
— Говорили только хорошее. Особенно после того, как мы выиграли чемпионат Польши. Кстати, тогда фанаты в Плоцке дали мне прозвище Гэндальф. Тренер сказал, что это в знак уважения к возрасту — мы долго смеялись.
Интересно, что именно в Польше я завоевал единственную золотую медаль зарубежного чемпионата. Будучи игроком "Миндена", на пьедестал не поднимался, а с "Орхусом" мы стали третьими.
— Почему не остались в Европе насовсем?
— А у меня и желания такого никогда не возникало. Мы возвращаемся к вопросу менталитета, и здесь уже перефразирую афоризм: что немцу хорошо, то русскому — смерть.
Я не смог бы жить вдалеке от России. Люди везде очень разные. Мне хорошо на родине. У меня нет никаких претензий к жителям Германии — они добрые, открытые. Но они немцы, а я русский.
— Чем был ваш переход в СКИФ? Отдавали долг, закрывали гештальт?
— Просто было интересно посмотреть на российский гандбол. Уже собирался распрощаться со спортом. Или, если точнее, думал, что жизни после спорта не существует. А здесь позвонил Олег Ходьков, спросил, не хочу ли еще побегать. Вот и побегал два годика.
— За полтора десятка лет чемпионат России изменился?
— Тот, из которого уезжал я, был сильнее. Раньше больше команд соперничали за золото. А я вернулся в лигу, имевшую бессменного победителя, который справлялся с конкурентами даже вторым составом.
— По окончании карьеры Ходьков предлагал остаться в системе клуба?
— У меня были другие планы. Олег о них знал, поэтому и не затрагивал эту тему. Что касается адаптации к жизни вне спорта, поначалу думал, что будет очень тяжело. Но оказалось, что это совсем не больно. По возможности стараюсь сохранять активность.
Переехал в Тамань и решил построить дом — с садом, баней. Все эти годы строительством и занимался — вот заканчиваю вроде. Делаю все собственными руками.
— Заработанного в гандболе хватило?
— Оказалось, если расходовать деньги с умом, вполне можно купить участок, построить дом и все облагородить.
— Вы участвуете в общественной жизни вместе с фондом Дмитрия Пирога. Как познакомились с выдающимся российским боксером?
— У нас собралась компания по интересам. В ней были Дима, ребята из Темрюка — энтузиасты-популяризаторы спорта. К ним присоединился и я. Проводили спортивные мероприятия в нашем крае — в Тамани были футбольный турнир, детские гандбольные соревнования в станице Голубицкой на новой площадке, построенной "Газпромом", состязания по пляжному волейболу.
Мы участвуем во всех мероприятиях, пропагандируем здоровый образ жизни. Проводили вместе с Пирогом зарядку, играли в футбол, волейбол, баскетбол. Стараемся привить подрастающему поколению любовь к спорту.
— Звездам прошлого не уйти от традиционного вопроса. Неужели новое поколение российских гандболистов не способно на большее, нежели "надцатые" места?
— Не считаю его бездарным. Отличные парни, играть умеют, в Европе востребованы. Мне кажется, корень неудач в национальном чемпионате. Российская Суперлига, в которой они вырастают и созревают, десятилетиями отличалась тотальным доминированием одного клуба. Такого быть не должно.
Конкуренция движет прогресс. Необходимы хотя бы пять-шесть клубов, которые на равных сражались бы за чемпионство. Как только удастся обеспечить такое соперничество, результат не заставит себя ждать.
