Зловредный вирус в придачу к глобальным бедам сорвал веховое достижение в карьере белорусского парня. Ко дню остановки чемпионата Швейцарии тот лидировал в споре снайперов.
Заметим, что перевес Глеба Гарбуза над ближайшим конкурентом — именитым датчанином Бо Спеллербергом из "Санкт-Отмара" — был внушителен (163 гола против 138) и никак не отыгрывался за пару-тройку туров.
В клубном же реестре "Кринса-Люцерна" ближайший к Глебу партнер хорват Филип Гавранович имел всего 84 гола…
До тотальной остановки гандбола в Европе 26-летний белорус проводил, несомненно, лучший из сезонов в своей биографии. Та уместила довольно причудливый маршрут клубных миграций. До Швейцарии в ней были минские "Динамо" и СКА, питерская "Нева", запорожский "Мотор", "Тироль" из австрийского Шваца…
— Предполагал, что застану тебя звонком в эпицентре европейского карантина. А оказалось, ты коротаешь смутное время уже в Минске. Как удалось вырваться на родину?
— С приключениями. В Швейцарии профилактические меры до спорта дошли не сразу. Сначала закрыли на карантин учебные заведения, потом — предприятия и фирмы. Что касается гандбола, то там первым решением было играть с аудиторией не больше тысячи зрителей, а 7 марта на нашей последней встрече с "Берном" трибуны были уже пусты.
Все понимали, что дело шло к остановке турнира. За два дня до этого в стране свернули хоккейный и футбольный чемпионаты. Потом пошел слух (к счастью, не подтвердившийся), что в каком-то из гандбольных клубов обнаружился инфицированный игрок. Это грозило карантином сразу всем десяти командам лиги.
В пятницу, 13-го, чемпионат остановили, практически без шансов его доиграть. Нам назначили сбор на понедельник — обещали проинструктировать, как жить дальше, и распустить легионеров по домам.
Однако в ту же пятницу вечером я обнаружил в интернете новость, что в ночь на воскресенье закроет границы Польша. Самолеты уже не летали. То есть, отсчитывая с утра, у меня было примерно половина суток, чтобы на машине проскочить через пол-Европы в Беларусь.
Позвонил тренеру и директору клуба, объяснил ситуацию. Мне сказали: да, стартуй! Обещали вдогонку сбросить в почту план индивидуальных тренировок и все другие разъяснения.
Загрузил, что мог, и понесся через границы. Успел. На въезде в Беларусь мне измерили температуру, заполнил документы на машину. Утром в воскресенье был уже дома в Минске.
— И что теперь?
— Понедельник, среда, пятница — тренажерный зал. Вторник, четверг — беговая работа. Суббота, воскресенье — выходные. Задача — держать себя в форме. Для этого постараюсь найти и варианты работы с мячом. Надеюсь, здесь это получится.
— Как в этом форс-мажоре "Кринс-Люцерн" намерен решать вопросы контрактных выплат?
— За март и апрель мы должны получить сто процентов окладов. А потом до нормализации обстановки процентов 70-80 зарплаты планируют покрывать за счет социальной страховки. Мы ежемесячно делали отчисления по 236 швейцарских франков в специальный фонд — на случай таких вот экстремальных ситуаций. Сейчас это должно выручить. Но так схема выглядит предварительно.
— Опиши свои чувства в минуту сообщения, что не доигранный сезон попросту аннулируют, то есть в историю он не войдет.
— Ясно, что не обрадовался. Мы хорошо проводили чемпионат, имели по ходу турнира опыт побед над стоявшими в таблице выше "Шаффхаузеном" и "Винтертуром". Фактически обеспечили третье место в "регулярке" после прошлогоднего седьмого. Все это давало реальные основания на успешный плей-офф.
— Скромно умалчиваешь, что и персонально уверенно держал курс на упоминание в хрониках благодаря бомбардирским успехам.
— Я не любитель говорить о себе при каждом удобном случае. Да, есть такой результат. Я рад и доволен. И тем, что получил возможность много играть. И тем, как сложилось все в начале прошлого года, когда пришлось уйти из минского СКА.
— Расскажи…
— Довелось пережить большой стресс. Хотелось быстро найти клуб. Сначала поехал в македонский "Еурофарм". Там сразу предложили контракт. Но смутили условия в Битоле. Не денежные, а, скажем так, инфраструктурные.
Меня предупредили, что будет двухмесячный отпуск зимой. Причина — не отапливается зал. Летом — такой же отпуск, но уже из-за жары. Четыре месяца простоя — это сильно смущало. Поэтому, когда едва ли не в последний день трансферного периода позвонил агент с вопросом, поеду ли в Швейцарию, сразу согласился. Он предупредил, что условие клуба — контракт сразу на два сезона. Но времени на обсуждения у нас уже не было…
Понятно, что в новом клубе требовалось время на адаптацию. Незнакомая команда, сыграла уже полсезона. А ты новенький, да еще из Беларуси — о нас в мире знают немногое. Но коллектив оказался очень приятным и добрым. В плане психологической обстановки все было супер.
— Давай примеры.
— Летом, уже после финиша сезона, получили сообщение в чат: тренировка завтра отменена, собираемся на пляже. Там — волейбол, мясо на гриле, пиво.
Или, скажем, в разгар сезона тренер может торжественно объявить после тренировки имя игрока, который сегодня проставляется. Названный парень заказывает напитки, бутерброды или пиццу на всех — есть повод побыть вместе, хорошо пообщаться.
Летом практикуются походы в горы, в бассейн. Бывало, рубились в хоккей на траве. Или в футбол: одиннадцать на одиннадцать — старики против молодых.
— То есть поводов жалеть о продолжительном сроке контракта у тебя нет?
— Уже продлил его до лета 22-го года. Еще осенью. Предлагали очень настойчиво.
— Из чего вырос твой колоссальный отрыв от всех преследователей в снайперском реестре?
— Думаю, основное, чем беру, — это скорость. В принципе "делать статистику" никогда не спешу. По ходу первого тайма могу забросить лишь пару раз, но при этом присматриваюсь, где у соперника слабые места, зоны возможного прорыва. Это помогает во второй половине набросать порой мячей восемь.
Двигаться, искать позицию и момент для броска стараюсь так, как учили в СКА, за что армейскому клубу отельное спасибо. Скажу так: все, чему Спартак Петрович Миронович научил в свое время Борю Пуховского, по-прежнему успешно работает везде.
Ищешь позиции, создаешь себе моменты, а начинают на тебя выходить — появляются варианты взаимодействия со свободным линейным. Мы с Филипом Гаврановичем отлично сработались. Он знает, когда открыться. Если я иду на бросок, хорошо ставит заслоны, придерживает соперника.
А еще в этом сезоне мне поручили бросать семиметровые. Это два-четыре дополнительных гола за матч.
— Как с реализацией?
— Раз на раз не приходилось. Не забрасывал за матч примерно один пенальти, остальное залетало.
— При первой неудаче на "точке" тебя меняли?
— Нет, только если после второго промаха. А так оправляли бросать снова.
— Подбирая фотографии для этого интервью, обнаружил, что ты играешь в форме без номера.
— Это в швейцарском чемпионате такая фишка. У каждой команды есть специальная майка, которую надевает лучший бомбардир — она переходящая, как у лидера в велогонке.
На этой традиции строится интересная рекламная кампания. За достижение игроком определенных бомбардирских рубежей фирма-спонсор выплачивает премии. Девяносто процентов суммы перечисляются детским школам на закупку инвентаря, мячей, формы, а остальное остается у самого лауреата.
— Кстати, какой у тебя протокольный номер?
— Четверка.
— Сколько раз с ним сыграл?
— Только стартовый матч. Его в бомбардирской майке проводит капитан команды — это традиция.
— А у кого ты отобрал лавры главного снайпера команды?
— У Гаврановича.
— Тот не ревнует?
— Наоборот, помогает. Разве что иногда подшутит: мол, хватит уже. Или когда в футбол играем, кричит: вы хоть здесь пас Глебу не давайте! Но это без зла. Мы с Филипом крепко сдружились. У нас квартиры одна напротив другой. Как только приехал, он меня наставлял, знакомил с городом.
— Кстати, о квартирах…
— Жилье обычных европейских стандартов, без понтов и наворотов. Предоставил клуб. Там есть все, чтобы удобно устроиться одному. Иногда ко мне приезжают родители из Минска, чаще — сестра, она обосновалась в Гамбурге.
— Что за тренер Горан Перковац?
— Типичный хорват. Можно сказать, человек старой гандбольной школы. Накосячишь — сразу услышишь то, что заслужил. Ну, максимум на первый раз глаз прикроет, но потом уж доходчиво изложит все.
Тренер классно читает игру. Понимает и чувствует, кого и куда поставить. Он ведь олимпийский чемпион — это говорит о многом. Довольно требователен на тренировках. Но после занятий становится другом. Знает, когда и как снять напряжение, запросто может пригласить всю команду на кофе — неформально пообщаться. Готов поговорить с игроком, выслушать просьбу, войти в положение.
— Беседуете по-немецки?
— Да. Владею им свободно.
— Твоя позиция на площадке?
— Чаще выходил левым полусредним. Второй наш игрок этого амплуа больше защитник, а третий — совсем юный паренек. Вот и провожу на площадке обычно всю игру.
— По роли разыгрывающего скучаешь?
— Мне обе позиции по душе. На полусреднем можно меньше думать. Вывели тебя на завершение — забрасывай. Или, скажем, стягивай-отдавай. А в центре надо решать уже за всю команду. Но переключаться для меня не проблема.
— Как дела с защитой?
— Ох, как и были. Стою "первым". Какое-то время пробовали на "втором", потом отказались. Бывает, играю переднего защитника в схеме 5-1. Руки длинные, подходят для перехвата. Но потом тренер сказал: всю игру ты при такой нагрузке не выдержишь, становись-ка лучше крайним — и отдыхай. Главное, чтобы ты приносил голы.
Резко сделаться хорошим защитником, если толком никогда не оборонялся, сложно.
— Оцени уровень чемпионата Швейцарии.
— Мне сложно сравнивать его с лучшими образцами — в Германии или Франции не играл. Он довольно ровный по составу — с этим дело точно обстоит лучше, чем в Беларуси, России или Украине.
В Швейцарии фаворит может запросто проиграть отставшему, хотя и не так часто, как бывает это Германии. Нет такого, что через десять минут у тебя "плюс десять" и можно доигрывать. До середины второго тайма все, как правило, напряжено. А еще часто полные залы.
— Сколько вмещает ваш?
— Около тысячи человек. У нас залов вообще-то два. Кринс и Люцерн стоят бок о бок. Границу обозначает только табличка на улице. Арены мы периодически меняем — чтобы играть перед публикой каждого из городов.
— Твою гандбольную биографию так и хочется назвать прерывистой.
— Да, слово точное.
— Наиболее ярко ты проявляешь себя в альпийских краях — в Австрии, теперь в Швейцарии. В странах роднее, где все привычнее, зацепиться не удалось. Разъяснишь парадокс?
— Везде разные истории. Поехать в Питер в восемнадцать лет, сразу после распада минского "Динамо", было ошибкой. Поспешил. Надо было поиграть и потренироваться еще год-два в Беларуси.
После "Невы" в Австрии все сложилось действительно нормально. А потом — Запорожье. Мне был 21 год, абсолютное большинство игроков клуба взрослее.
Возможно, мне не хватило возраста и опыта, нужных, чтобы зарекомендовать себя в команде такого уровня. Но во время "предсезонки" играл много и нормально. А потом в один момент все закончилось.
В команду меня звали еще от имени Николая Степанца. А перед стартом сезона ее принял поляк Патрык Ромбел. Он думал только о результате, который с него требовали, и не хотел рисковать. В его систему с пятью сотнями комбинаций явно не вписывался. Там было так: шаг влево, шаг вправо — ты куда?! В "Моторе" я стал не нужен
Через полгода позвонил из Минска Андрей Викторович Крайнов, позвал в СКА. Я сразу согласился: это же родной город, выступление в Кубке ЕГФ. Поначалу мне доверяли играть довольно много. Потом — все меньше и меньше. А потом и заявлять перестали…
Давали понять, что не нужен. Перед зимней паузой Крайнов сказал мне и Леше Хадкевичу, что до конца года можем оставаться в клубе, но играть не будем. Сразу позвонил агенту: успеешь найти клуб? Он сказал, что постарается. Тогда я и сказал, что в СКА не останусь. Там было много неприятных ситуаций…
— Таишь обиду?
— Нет, только благодарен. Если бы тогда не разрубили этот узел, не было бы того, что есть сейчас. Обижаться — непродуктивно. Надо жить и получать удовольствие. Все впереди.
— Признавайся, что именно.
— В каком возрасте спортсмены обычно раскрываются максимально? В 27-28 лет, ближе к 30. Вот это у меня и впереди. А пока молодой, неделю назад исполнилось 26. Работаю, забрасываю голы, зарабатываю имя. Жизнь научила не спешить.
В последнее время на клуб трижды выходили и обозначали интерес ко мне клубы бундеслиги. Горан прямо спросил: хочешь туда? Ответил честно: пока нет. Сейчас есть результат, все хорошо в команде. И время в запасе тоже есть.
— В белорусской "молодежке" своего возраста ты ярко солировал. Во взрослой национальной команде сейчас хватает твоих тогдашних партнеров. Тебя перед январским чемпионатом Европы не было даже в "списке 28"…
— Вы хотите от меня громких заявлений и обещаний? Делать их не хочу. Представится возможность заявить о себе в сборной — постараюсь ее использовать. Нет — значит, не заслужил.
— Для тебя многое значит доверие тренера?
— Оно важно для любого игрока. Легче играть, когда знаешь, что вправе взять на себя больше инициативы. Что тренер это поймет и поддержит при ошибке. Без доверия опасаешься навредить. А ведь, когда чего-то боишься, именно это и случается.
В клубе сейчас доверие ко мне есть. Но оно появилось не сразу. Пришлось много тренироваться, набивать шишки в игре, прежде чем выстрелил в конце прошлого сезона. А с началом нового стал играть много.
— Кто из тренеров оставил самый значимый след в твой судьбе?
— Если говорить о времени профессиональных контрактов, то сразу назову Сергея Бебешко. Меня в шестнадцать лет забрали из училища олимпийского резерва в его минское "Динамо".
Там тренер заставлял меня работать наравне со взрослыми. В той команде были тогда Паша Атьман, Сергей Онуфриенко, Денис Рутенко, Дима Никуленков, Макс Бабичев, Иван Бровко, Михаил Нежура…
Сергей Васильевич в меня многое вложил. Он отвечал за взрослую команду, от него требовали результат, а он оставался после тренировки поработать индивидуально с шестнадцатилетним пацаном. Знал, когда и как придушить морально, умел похвалить так, что вырастали крылья. Та наука была для меня очень важна.
Фото: pressball.by, hckriens-luzern.ch.
