Одна из характеристик, наиболее часто встречавшихся в пору ее блистательной карьеры в сборной СССР и киевском "Спартаке": самая техничная гандболистка двадцатого века.
Увлекательный рассказ о своей судьбе двукратная олимпийская чемпионка Лариса Карлова начала в первой части большого интервью для БЦ. Если кто-то еще не успел, туда точно стоит заглянуть. А затем прочесть здесь продолжение разговора.
— В мужской сборной СССР перед встречами с немцами Анатолий Евтушенко давал мотивационные установки с отсылом к героической военной поре. Игорь Турчин что-то подобное практиковал?
— Помню, на Олимпиаде в Монреале перед игрой против команды ГДР Игорь Евдокимович выдал такую речь, что мы готовы были соперниц разорвать. Там тоже было все, что полагалось в таких случаях: последний рубеж, оборона Москвы и так далее. В общем, штатный психолог нашей команде тогда точно был не нужен.
Справедливости ради замечу, что мы с немками всегда относились друг к другу с уважением. Они вели себя в высшей степени порядочно. Играть против них было приятно. Это были образцовые спортсменки — жесткие, но корректные.
— Задним число принято подозревать всех тогдашних атлетов из Восточной Германии в применении запрещенных препаратов.
— Да, слухов на сей счет и тогда ходило немало. Но я-то за руку никого не ловила.
— А как с этим дело обстояло у вас?
— А у нас на спартаковской базе под Киевом была общая столовая, где всем заправляла тетя Катя. Борщ, котлеты и каша готовились в огромных кастрюлях, и всех кормили из общего котла. Мы играли на том, что дала мать-природа. Никаких фармакологий и нехороших таблеток никто точно не использовал.
— Интересно услышать о впечатлениях совсем юной девы, в семнадцать лет попавшей на Олимпиаду в Монреаль...
— Самым сильным осталось впечатление от события на старте Игр. В первый их день гуляли по Олимпийской деревне и наткнулись на сцену, в центре которой стоял рояль. Скамейки напротив плотно заполнили спортсмены. Кому не хватило места, присели прямо на травку прилегавших пригорков.
Появился музыкант, его встретили овацией. Вначале мы даже не поняли, кто это. Но как же здорово он играл и пел! Оказалось, что это сам Элтон Джон. С тех пор это один из моих музыкальных кумиров.
Но вообще-то со временем на крупных соревнованиях я стала настолько концентрироваться на игре, что ничего вокруг для меня не существовало. Год назад в Киеве проходил вечер по случаю 30-летия сеульской Олимпиады. Так вот, из рассказов участников тех событий узнала много нового и интересного о жизни в Олимпийской деревне. Был повод улыбнуться, вспомнив там себя...
— Еще раз убеждаюсь, какого правильного человека послали делегатом на всесоюзный комсомольский съезд.
— Все это с легкой руки Зинаиды Турчиной. Это она после победного возвращения из Монреаля в Киев настояла на моем выступлении перед спортивной общественностью. Ту искреннюю речь отметили, так что потом еще не раз доводилось выступать на подобных мероприятиях различного ранга. На одном из них рядом оказался Виталий Коротич — будущий редактор "Огонька". Помню даже его комплимент: "Лариса, да ты прирожденный оратор!"
В ряду таких событий особняком остался всесоюзный слет олимпийцев в 1983 году. Он проходил в Волгограде, в преддверии Олимпиады в Лос-Анджелесе. Там мне оказали высокую честь: произнести клятву от имени всех спортсменов сборной СССР. Это было очень волнующе.
Жаль, на ту Олимпиаду мы так и не поехали. А ведь у нас были все шансы ее выиграть.
А вспоминая московские Игры-80, скажу: играя на Олимпиадах дома и за рубежом, испытывала совершенно разные ощущения. Безумно приятно чувствовать себя частью грандиозного праздника, к которому приковано внимание всей родной страны. А мы еще и победили — так что радости вообще не было предела.
В Москве, будучи уже одним из лидеров сборной, я неудачно сыграла против венгерок. День получился каким-то черным, игра не пошла. И я потом страшно переживала.
Следующими соперницами были югославки. Если проигрывали им, то теряли шансы на золото. В угрюмом настроении и раздумьях я прогуливалась по Олимпийской деревне. И вроде бы случайно встретилась с Игорем Евдокимовичем. Внутренне приготовилась к разбору полетов. А он повел себя как старый добрый знакомый: "Лариса, ну что случилось? Да не расстраивайся ты так. Увидишь, все будет хорошо. Мы в тебя верим, и ты еще всем покажешь!"
Это были простые слова, но они оказались удивительно правильными и ко времени. Тот матч против сборной Югославии стал для меня самым успешным. Во многом благодаря ему меня признали лучшим игроком Олимпиады.
В те годы я была отлично готова. В 1982-м стала лучшим игроком чемпионата мира в Венгрии. А в 1986-м вошла в символическую сборную такого же турнира В Голландии.
— На сеульской Олимпиаде-88 пополнить коллекцию титулов не получилось. Жалеете?
— В моей карьере тогда случился перерыв — почти на год. В апреле олимпийского года родила сына, а уже в конце июля вернулась к тренировкам. В сентябре была Олимпиада. Турчин попросил помочь сборной. И отказать ему я, конечно, не могла. Но природу ведь не обманешь...
— Что случилось в Сеуле?
— Мы прибыли тогда на Игры с репутацией фавориток. Многие заранее поздравляли нас с победой. Но уже в первом матче раздался тревожный звоночек. Команде явно не хватало присущей ей скорости, которая была до отъезда в Сеул.
Спишу эту метаморфозу на сложности акклиматизации. Мы прилетели на Игры за пару дней до старта и попали в функциональную яму. У нас даже в Олимпийской деревне интересовались: "А почему вы так поздно приехали?"
Конечно, у поражения всегда находится много причин. Но, если раньше в трудных обстоятельствах команда становилась более сплоченной и всегда находились игроки, способные переломить ход игры, то в Сеуле этого не случилось.
— Второй тренер сборной Михаил Луценко одной из причин поражения назвал отсутствие Юлии Сафиной, уехавшей из команды накануне отлета в Сеул.
— Может быть, это тоже сказалось. Но история не терпит сослагательного наклонения. Жалею, что у меня не было еще пары месяцев, чтобы набрать оптимальную форму.
— Давайте лучше о приятном. За два года до Сеула сборная СССР с блеском выиграла чемпионат мира.
— О да! Тот турнир в моих воспоминаниях на особом месте. И обстановка в команде была шикарной, и играли отменно.
На одной из первых тренировок делали разминку. Бегали от ворот до ворот. Я обычно касалась штанги и бежала обратно. И вот разворачиваюсь и слышу сзади крик и грохот. Оглядываюсь, а там лежит Наташа Цыганкова. К ней мигом бросаются врач и массажист, берут на руки и несут к скамейке. Когда ее проносили мимо меня, Наташа, постанывая, жалобно сказала: "Это все из-за тебя!"
Оказывается, она разогналась с центра зала с намерением на меня запрыгнуть, но не рассчитала. А практически вровень с воротами находилась стена, в которую она с разбегу и влетела. Слава богу, там был просто ушиб. Ну и смеху тоже потом хватало. Все-таки хорошо, что она на меня тогда не запрыгнула…
А по-настоящему Наташка сломалась в матче против югославок. Тот поединок в группе мы ожидали с особым чувством. За полгода до чемпионата проиграли балканкам двенадцать мячей. Пусть это были конец сезона и ничего не значивший турнир, но все равно: мы еще никому столько не влетали, и, как говорится, осадочек остался.
У Югославии тогда был сильнейший состав из всех, которые я когда-либо видела. И вот Наташу унесли с площадки. В тот драматичный момент в игру вступила Оля Семенова. Она не дрогнула и сыграла так, что попала по итогам турнира в символическую сборную мира.
Наш матч против югославок стал украшением чемпионата и был достоин финала. Его итогом была боевая ничья. А на следующей стадии решающим за выход в финал стал поединок против немок.
На прогулке перед той игрой встретились с нашими судьями. Они успели поработать на матче ГДР — Венгрия. Их прогноз был пессимистичным: "Девочки, не поймите превратно, но против немок у вас никаких шансов. Там команда-машина".
Однако наш Игорь Евдокимович так не думал. Он поменял местами в задней линии меня и Наташу Кирчик — я пошла на позицию правой полусредней, а она — левой. Такая перестановка оказалась полной неожиданностью для соперниц.
Пока те разбирались, что к чему, мы рванули так, что к перерыву выигрывали уже девять мячей! А как только они приспособились, мы сразу же перестроились еще раз. Такими растерянными игроков сборной ГДР я видела впервые.
Тогда еще Турчина удалили со скамейки за слишком эмоциональное поведение. Он корректировал игру с трибуны на другой стороне площадки, передавая указания Луценко через крайних игроков. И мы настолько уверенно контролировали события, что позволили соперницам лишь сократить разрыв до семи мячей.
А потом была и победа в финале над сборной Чехословакии.
— После сеульской неудачи вы имели все шансы предпринять поход за четвертой олимпийской медалью в Барселоне.
— Да, мне поступило такое предложение от нового руководства сборной. Но я отказалась. Такое решение приняла еще до Олимпиады в Сеуле, так как уже не могла найти мотивацию, чтобы оставаться в команде еще на четыре года. Да и не представляла себя в сборной без Игоря Евдокимовича, которого от нее отстранили.
Он стал уже частью моей жизни. Да и мы его — тоже. Помню, как Турчин, улыбаясь, поглаживал лысину и приговаривал: "В гандбол я пришел молодым человеком с пышной шевелюрой. И что же вы со мной сделали в итоге?"
Будет несправедливостью не сказать добрых слов и про Михаила Андреевича Луценко. Он полная противоположность Турчину. Спокойный и деликатный, всегда умел найти компромиссы и погасить конфликты в зародыше. К тому же он сам здорово играл в гандбол и всегда мог дать практический совет.
— Такой идеальной советской спортсменке, как вы, в мужья должны были выдвинуть крупного партийного работника с безупречной анкетой, и никак не меньше. Или крепкого хозяйственника...
— Вот потому все и удивились, когда я вышла замуж за простого машиниста. Хотя в то время Олег уже завершал учебу в институте инженеров железнодорожного транспорта.
Шума по поводу нашего брака было много. Но знаете что? Олег — одна из самых больших удач в моей жизни.
— Интересно, что думал о вашей свадьбе Турчин. Он ведь старался вникать в такие вопросы, когда дело касалось игроков...
— Игорь Евдокимович моему мужу симпатизировал. Видел, что у нас все искренне и всерьез. И, конечно, это его подкупало. Чего там говорить: все наши девочки были на виду, и их порой рассматривали просто как выгодную партию. Если проследите, сколько из нас остались жить с первыми мужьями, то это число ваше воображение не потрясет. А может, и потрясет, но в негативном смысле.
— Признавайтесь: ваш супруг в итоге возглавил какое-нибудь крупное железнодорожное подразделение?
— А вот и нет. Его работа уже давно не связана с первой профессией. Но Олег и сегодня, когда видит проезжающий мимо суперпоезд, провожает его с восхищением во взгляде.
— И как же вы познакомились?
— В 1985 году на московском Всемирном фестивале молодежи и студентов. Мы были там в составе киевской делегации. Олег скромен по натуре, но тогда проявил несвойственную для него смелость. Ха, на грани наглости...
Я уезжала домой раньше, и он спросил у меня номер телефона. Важно уточнить, что я никому его не давала. Но тогда почему-то сделала исключение. А потом он мне позвонил, и мы проговорили полтора часа.
Выяснилось, что у нас много общего. Олег тоже занимался гандболом в школе, и его тренер дружил с моим первым наставником Леонидом Коганом — они играли раньше в одной команде.
— Будущий супруг катал вас на паровозе?
— А как же! Мы как-то ехали его поездом на матч Кубка чемпионов в Румынию. Пришла к нему в кабину электровоза и по ходу разговора пару раз нажала на какую-то педаль. Состав подергался. Оказалось, это была педаль подачи песка для торможения. Когда вернулась в вагон, девчонки обрадовались: ну, слава богу, а то водитель из тебя как-то не очень...
— Выходит, вы счастливый человек.
— Да. Ничего не стала бы менять в своей жизни. Ведь мне посчастливилось играть в такой команде! Особенно звездным и дружным был первый состав "Спартака ". При малейшей возможности мы всегда с удовольствием встречаемся. По-другому нельзя, потому что вместе мы прошли такой замечательный путь.
— Ну, положим, можно и по-другому. Знаю многих игроков именитых клубов, у которых нет особенного желания проводить время вместе.
— Выходит, у нас была особенная команда. С годами дружба только крепнет. Уходят далеко в прошлое былые размолвки. Все лучше осознаешь, насколько они были несущественны.
И еще здорово, что Михаил Андреевич Луценко и сегодня поддерживает со всеми связь из Москвы. Спартаковки вообще считают его своим. Видели бы запись поздравления, присланного на его юбилей. Там сплошные признания в любви!
— За праздничным чаем всегда вспоминаются истории, не только смешные, но и драматичные. Расскажите свою любимую.
— Самое яркое спортивное воспоминание связано у меня с матчем против румынок на Олимпиаде-76. Игра там шла мяч в мяч, и за десять минут до перерыва травмировала мениск Галя Захарова — наша центральная защитница.
Все были в шоке, потому что никто не мог представить защиту без нее. А Турчин повернулся к скамейке, остановил взгляд на мне и сказал: "Иди на ее место". У меня внутри все оборвалось.
До этого никогда не играла в центре защиты, да еще при схеме 5-1. Ведь в Монреаль меня брали как крайнюю, да и то по молодости лет — больше на замену. Румынки были командой "кровь с молоком", я на их фоне — пух-перо. Когда они увидели меня в центре, кажется, не поверили такому счастью.
Но было одно "но", и о нем знал только Турчин. Я прирожденная защитница с мертвой хваткой. Но румынкам это было невдомек. И началась не атака, а настоящий штурм — естественно, через центр.
Я боролась изо всех сил, и казалось, что тот кошмар никогда не закончится. Но до конца тайма ни одного мяча через меня они не забросили. Когда, наконец, прозвучала сирена на перерыв, я плюхнулась на скамейку совершенно измотанная, но с чувством исполненного долга.
В антракте Игорь Евдокимович, конечно, сделал перестановки. Но именно тогда он показал, насколько в меня верил. Мне было всего семнадцать, но я его поняла. И, кажется, никогда потом не подводила...
Лариса Карлова: "Что была любимицей Турчина, узнала только из его последнего интервью"
