22-летний правый крайний ТУСЕМа Димитри Игнатов вообще крайне интересный персонаж. В бундеслиге он считается одним из самых маленьких и быстрых игроков.
Рост Игнатова — 174 сантиметра, а в одном из матчей нынешнего сезона он развил скорость 32,3 километра в час. В немецком гандболе Димитри считается большим талантом. В ТУСЕМе, стоящем на вылет в бундеслиге, он находится в аренде, а принадлежит куда более статусному "Мельзунгену", с которым у него контракт до 2024 года. При этом Игнатов прошел немецкие сборные младших возрастов и дважды — в 2016 и 2018 годах — добирался с ними до бронзовых медалей чемпионата Европы. Сайт handball-planet.com включил его в список номинантов на звание лучшего молодого правого крайнего мира в сезоне-2019/20.
— Почему в немецких источниках ты указан как Димитри, а не Дмитрий?
— В Казахстане родители дали мне имя Дима. Когда мы прилетели в Германию и стали оформлять документы, нам сказали, что здесь нет такого имени, есть Димитри. Мама с папой ответили: окей. В итоге в паспорте у меня стоит Димитри. Родители же называют Дима. Как и родственники в Казахстане. А в командах я Дими. В "Мельзунгене" — еще и Игни. Пусть люди говорят так, как хотят. Мне нравится вариант Дима, но и Дими — тоже хорошо. А полное имя Димитри используют только люди, которые меня не знают.
— В Казахстане ты прожил шесть лет. Что запомнилось?
— Наш дом. Мы жили в деревне Киевка. Всю ее можно было пройти ногами — машина не нужна. Помню, туалет стоял на улице. А на Новый год всегда было много снега. И минус 20-25. В Казахстане я должен был пойти в первый класс. Но мы улетели в Германию.
Мои родители в Киевке держали коров, свиней... Мама много работала на огороде. Там были томаты, огурчики... Мне надо было помогать им, когда я приходил из садика. Например, папа давал молоко, а я относил маме. Смотрел и учился. Папа говорил, что, когда я стану старше, все надо будет делать мне.
— Где работали твои родители?
— Мама — в фирме, работала на компьютере. А папа был пожарным. Кстати, в Казахстане он играл в волейбол. Не в команде, просто так, с друзьями. Когда нашел приятелей и в Германии, тоже стал играть.
— При этом ты говорил, что твоя бабушка перебралась в Казахстан из России.
— Как понимаю, да. Родители рассказывали, что мой отец русский. Бабушка переехала в Казахстан, потом родился папа. Там многие разговаривают по-русски. А у мамы, кстати, есть немецкие корни.
— Почему вы решили переехать в Германию?
— Две сестры моей мамы живут здесь. Одна из них на день рождения подарила ей "тиккет" в Германию. Они долго не виделись. Мы прилетели все вместе и провели 10-14 дней. Маме очень понравилось. К тому же она хотела быть рядом с сестрами. Спросила у папы: можем ли мы остаться? Он не возражал. Здесь было лучше, чем в Казахстане. Мы с братом остались в Германии, а родители поехали за вещами. Сперва жили у тети, искали дом...
— Куда родители устроились на работу?
— Сначала только папа трудился. У него не было одной работы. Родителям надо было учить немецкий, ходить в школу. Теперь моя мама уборщица в фирме "Volkswagen". А папа сварщик.
— Почти сразу по приезде в Германию ты пошел в гандбол. В Казахстане это вряд ли случилось бы?
— Да. Когда был в Казахстане, спортом не занимался. Только с братом чуть-чуть играл в футбол. Может, футболом и начал бы заниматься, но гандболом — нет.
Один мой одноклассник в Германии играл в гандбол. И я у него как-то спросил, что он делает после школы. Хотел увидеться, поиграть в футбол. Он сказал, что не может, что у него тренировка по гандболу. И спросил, не хочу ли я пойти с ним. Я сказал: да, все равно нечего делать. На занятии тренер увидела, что у меня получается. Так все и пошло.
— Как вышло, что ты говоришь, но не пишешь на русском?
— Если бы я пошел в первый класс в Казахстане, там научился бы писать и читать. А когда приехал в Германию, надо было бегом учить немецкий, чтобы пойти в школу. При этом папа хотел, чтобы дома мы всегда разговаривали по-русски, чтобы не забывали язык. Бабушка, дядя, друзья отца живут в Казахстане. Он хотел, чтобы мы тоже могли с ними общаться. Сейчас я говорю по-русски плохо, но чуть-чуть могу.
А немецкий выучил быстро. Что было хорошо, так это то, что в Германии я мог еще год ходить в садик. И там был один пацан, который разговаривал и на немецком, и на русском и помог мне.
— Сколько раз ты был в Казахстане после отъезда в Германию?
— Пока один. Это было в 2012 году. Из-за гандбола нет времени.
— Что тебя удивило в той поездке?
— Когда прилетел, у меня был шок. Привык, что в Германии все такое красивое — дома, машины... А в Казахстане плохие дороги, на улицах бегают собаки. Люди продают овощи и фрукты на улице. В Германии по-другому. Я уже забыл, что это такое.
— Переключимся на нынешние дела. Твой ТУСЕМ почти утратил шансы остаться в бундеслиге. С какими чувствами доигрываешь концовку сезона?
— С первых же матчей я хотел показать, что это правильное решение — пригласить меня. Что я хороший гандболист, что играю для команды, что приехал не для того, чтобы уйти, если она не останется в бундеслиге. Здорово, что я могу получать практику в этом клубе, забрасывать. И плохо, что мы не смогли сохранить место в первой лиге. Но проблемы не вижу.
Хочу хорошо отыграть последние матчи, чтобы другие команды видели: у нас есть гандболисты, которые могут выступать в первой бундеслиге. Думаю, на следующий год мы опять получим возможность пойти наверх. У нас хорошая команда. Но игроки не знали, каково это — выступать в первой лиге. Мы почувствовали и теперь попробуем выиграть все во второй лиге, чтобы снова попасть в первую. И, думаю, в таком случае результаты будут лучше, чем сейчас.
— То есть на следующий сезон ты остаешься в ТУСЕМе?
— Да-да. Контракт еще не подписывал. Но уже договорился с клубом.
— Параллельно ты работаешь фитнес-инструктором в Эссене. Зачем тебе это? Почему бы просто не играть в гандбол?
— Мои родители научили, что спорт — это не все. Знаю, что не могу заниматься им, пока не умру. Они сказали, что у меня должно быть что-то другое — на случай, если с гандболом не получится, если не смогу играть из-за травмы. Чтобы в жизни не было проблем и вопросов, как оплачивать дом и машину, покупать еду.
Когда закончил школу, один год ничего не делал, только играл. А потом нашел работу. Сейчас тренажерный зал закрыт из-за "короны". А так обычно работал 20 часов в неделю.
— В "Мельзунгене" на твоей позиции выступают два гандболиста сборной Германии — Тимо Кастенинг и Тобиас Райхманн. Выиграть у них конкуренцию нереально?
— Пока нереально. Для тренеров лучше оставить их, чем меня. Просто мне еще 22. Если на протяжении двух-трех лет буду много играть, "Мельзунген" может задуматься: оставить этих парней или опять взять меня.
— В одном из интервью ты говорил, что в 2022 году можешь составить пару с Кастенингом.
— Как понимаю, это возможный план "Мельзунгена". Но я не знаю, хочет клуб этого или нет, нужно отталкиваться от Райхманна. У него еще год контракта. Я не хочу возвращаться в "Мельзунген" третьим игроком на позиции. Хочу быть первым или вторым и получать много минут. Сидеть — это не по мне. Я еще молодой, мне надо играть.
— Райхманна ты как-то назвал лучшим правым крайним всех времен. Захотел порадовать товарища?
— Действительно так думаю. Когда был маленьким, смотрел много его матчей. Пробовал делать то же, что и он. Это игрок, на которого я равнялся. Всегда буду называть его, если люди спросят, кто лучший правый крайний. Я с ним тренировался, знаю, как он думает, как действует. Это мне очень нравится.
— Когда только попал в "Мельзунген", звездные игроки над тобой подшучивали?
— Да. Многим мой рост кажется маленьким. Когда на игру приходили дети из садика пяти-шести лет и потом брали автографы, парни из команды всегда говорили: не хочешь с ними пойти? Мол, они тебя потеряли, тебе надо опять в их группу. А еще специально давали мне маленькие ботинки, штаны...
— Тебя это обижало?
— Нет. Я знал, что так будет. Многие говорили, что, если я пойду в первую команду, мне как молодому надо будет привыкать к подобному. Для меня это не было проблемой. Да и игроки не хотели мне сделать больно, а наоборот, желали помочь, раскрепостить.
Поначалу в "Мельзунгене" я стеснялся. Думал, что играю хуже, чем остальные. Они уже "старс", пять-шесть лет в бундеслиге. А здесь я, 18-летний. Казалось, они не будут со мной разговаривать. Но все вышло по-другому. Я увидел, что это тоже нормальные люди. Они меня хорошо приняли, помогали. После тренировки подходили и говорили, что я хорошо делал, что плохо.
— Ты хотел бы быть выше? Или 174 сантиметра — это нормально?
— Хотел бы. Если бы я был чуть выше и прыгал так, как прыгаю, мог бы играть и на другой позиции. А для края, где сейчас стою, рост нормальный. Я не думаю целый день: о, было бы лучше, если бы я оказался чуть выше.
— Как ты себя чувствовал рядом с Финном Лемке, рост которого 210 сантиметров?
— Я и так маленький. А рядом с ним думаю, что еще меньше. Не понимаю, как человек может быть таким большим... Он, кстати, едва ли не единственный игрок, который никогда не подшучивал надо мной. Думаю, многие ему тоже что-то говорили из-за того, что он такой здоровый. Финн нередко подходил ко мне: мол, не думай, что они это со зла.
— Расскажи про звезд "Мельзунгена": Тобиаса Райхманна, Юлиуса Кюна, Кая Хефнера... Какие они люди? Чем интересны?
— На первую свою тренировку в "Мельзунгене" я ехал с Кюном. Боялся разговаривать, не знал, что могу ему сказать, что он любит, а что нет. Но потом он спросил, какую музыку я слушаю. Ответил, что немецкий рэп. Он сказал, что ему тоже нравится такая музыка. И Лемке, кстати, ее любит. И мы потом всегда слушали немецкий рэп в машине и разговаривали о нем.
Хефнеру большой респект. Он пришел из "Ганновера", уже был чемпионом Европы. Тоже не знал, как буду с ним разговаривать. По правде говоря, я его боялся. Но он сразу подошел, протянул руку, сказал: меня зовут Кай, я знаю, что ты Дима. Мы стали хорошими друзьями, много хихикали... Он тоже мне помогал. Спрашивал на тренировке, хорошо ли отдал пас на край. Я ему тоже мог что-то сказать. Например, что мне не понравилось, какую передачу он сделал. И это здорово, что Хефнер интересовался у юного игрока. Он хочет стать еще лучше. А не так, что, мол, ты молодой и должен делать, что я скажу.
Вспомнил веселый случай. Когда только начинал в "Мельзунгене", команду тренировал Михаэль Рот. Было принято, что новый игрок перед первой тренировкой должен рассказать, кто он, сколько ему лет, откуда пришел, как оказался на занятии первой команды. У Рота есть прозвище Schorle. В Германии так называют вино, разбавленное минеральной водой. Рот любит этот напиток, и поэтому ему дали такое прозвище. Михаэль сказал, что я могу его так называть. Потом встал я и поведал: меня зовут Димитри Игнатов, мне 19 лет, я приехал на тренировку, потому что меня позвал Schorle.
И тут Рот начинает на меня кричать: почему ты называешь меня так? Почему ты так говоришь, если видишь меня в первый раз? Я испугался: извините, не знал. А потом все игроки начали хихикать. И Рот тоже. Он сказал, что всегда так делает, когда приходят новички. И добавил: теперь ты точно можешь называть меня Schorle, все нормально. На тренировке у меня тогда дрожали руки. Думал, что на первом же занятии "доигрался".
А еще я как молодой порой и разговариваю по-молодежному. Многим опытным игрокам некоторые мои слова не нравились. В частности, Райхманну. Он даже мог дать мне подзатыльник. А как-то раз вся команда, тринадцать человек, прошла мимо меня и отвесила по подзатыльнику. Когда кто-то забрасывал крутой гол, я мог сказать что-то типа английского "fresh". Если общаюсь с пацанами, это нормально. Но в "Мельзунгене" игроки из-за возраста не знали, что это означает. А к тому же за тренировку я произнес слово двадцать-тридцать раз. Им это трепало нервы.
— Ты, Кюн и Лемке увлекаетесь немецким рэпом. Какие интересные хобби у других игроков "Мельзунгена"?
— Райхманн строит разные штуки из "лего". У него есть комната, где он в свободное время садится и собирает, например, машины. Он их любит, ездит на "Ford Mustang". Тобиас строил "феррари", композиции из серии "Star Wars"... Вот такое у него хобби.
— В молодежной сборной Германии ты отвечал за выбор музыки в автобусе. Российские песни включал в плей-лист?
— Да-да. У нас в команде ведь был еще один русскоговорящий парень. Знаешь Марселя Тимма? Он играет в "Лемго". Интересно, что его родители с моими родителями ходили вместе в школу в Казахстане. Когда впервые играл против его команды, он сказал мне "привет" на русском.
Так вот, он тоже просил: давай русскую музыку. Многим игрокам это не нравилось, но нам было все равно. Команда победила, и мы думали, что можем включать то, что хотим.
— Что вы ставили?
— Одну песню я включал всегда. Это "Белые розы". Подскажи, как зовут певца? Юрий Шатунов, да. Просто моя мама часто слушает эту песню. "Белые розы" я никогда не забуду. Марсель тоже знает эту музыку. А еще мы включали "Руки вверх".
— Как-то давно ты выложил на своей странице в фейсбуке клип Тимати.
— Да. Раньше Тимати мне сильно нравился. Теперь его не особо слушаю. Из русских рэперов нравятся Niletto и Jah Khalib, который, кстати, записал совместную песню с немцем Kontra K.
— Ты прошел сборные Германии младших возрастов. Мечта — попасть в национальную?
— Конечно. Родители говорят, что два-три года — и я уже должен играть за сборную. Тоже этого хочу. Но пока об этом не думаю. Сперва хочу закрепиться в бундеслиге, быть первым номером на позиции. А потом уже можно подумать и о сборной.
— Чтобы ты ответил, если бы тебе предложили играть за сборную России?
— Сказал бы "нет". Если бы россияне обратились первыми, подумал бы. А так для меня лучше пробиваться в немецкую команду. Кстати, во время одного из турниров в Германии, помню, пообщался с пацанами из сборной России. Они услышали мое имя и спросили, русский ли я.
— В молодежной команде "Мельзунгена" ты тренировался у белоруса Георгия Свириденко...
— Мои родители хорошо с ним дружат. Для него было круто поговорить с кем-то по-русски. Он знает, откуда я. Кстати, здоровался со мной, как это делают в Казахстане: "Салам алейкум" — "Алейкум ас-салам".
— Тебя можно назвать одним из самых быстрых игроков бундеслиги. В нынешнем сезоне ты разогнался до 32,26 км/ч...
— По-моему, это была игра с "Лемго". Наш тренер постоянно говорит: всегда надо бежать назад, кто хорошо стоит в обороне, тот побеждает. В том эпизоде мяч летел к сопернику, но я увидел, что он медленно бежит, и подумал, что могу догнать. Но я тогда не понял, что развил такую скорость. Для меня это было нормально. Только через два-три дня тренер рассказал об этом.
Фото: handball-planet.com, пресс-службы "Мельзунгена" и ТУСЕМа, hna.de
