Она была лучшей правой крайней в СССР и стала двукратной олимпийской чемпионкой, выиграла золото чемпионата мира, а в начале 90-х осела в Норвегии с мужем и сыном.
Сегодня Любовь Бережная носит фамилию мужа — известного тренера Владимира Одинокова. Они живут в городе Порсгрунн, на связь с которым мы и вышли для этого разговора.
— Чем занимаетесь вы сейчас в Норвегии?
— Тружусь учителем физкультуры в школе, а еще работаю с гиперактивными детьми, которые нуждаются в помощи. У меня два-три сложных ученика из разных классов. Им непросто социально адаптироваться. Они, к примеру, не хотят выполнять домашние задания, при этом по развитию — самые обычные дети.
— Получается, вы не только учитель физкультуры, но еще и психолог?
— Скорее — социальный работник. На психолога в Норвегии я точно не училась.
— Чем норвежские школьники отличаются от советских?
— Вот вы правильно спросили про советских. Потому что о российских ничего сказать я не могу. Отличие прежде всего в дисциплине. Здесь дети могут быть грубыми в общении. Не все, разумеется. Но такие есть в каждом классе.
У них вообще нет понятия "надо". Уровень обучения ниже, чем был у нас. Но те, кто захочет, знания получат. По статистике, 35 процентов норвежцев имеют высшее образование.
— Как реагируете на сложное поведение подопечных?
— Спокойно. Объясняю, доказываю их неправоту. Но к этому нужно привыкнуть. В норвежских школах детей в принципе не оставляют на второй год. Они идут со своим классом, хотя в развитии могут отставать уже на три года. Тогда они просто обучаются по специальной программе.
— Как вы пришли к такой работе?
— Играла в Норвегии шесть лет. А когда мы решили остаться, пришлось подтверждать здесь свой советский диплом о высшем образовании. Поначалу мы с мужем тренировали детей от 14 до 17 лет. Но тренером здесь, если ты не работаешь в сильнейшей лиге, прожить просто невозможно. Это больше любительство, чем работа: сегодня она есть, а завтра уже нет. Поэтому здесь нужно иметь профессию.
— Жизнь в Норвегии, надо полагать, сильно отличалась от той советской, из которой перенесла вас судьба…
— Ассортимент товаров в магазинах был точно другим. Но не это было главным. У нас народ более открыт. А у них круг общения довольно узок, ограничен друзьями. Если придешь в гости без приглашения, могут обойтись разговором на пороге дома. Здесь не заглянешь к соседям просто попить чайку. Жизнь течет размеренно и спокойно.
— В Норвегии вы уже почти тридцать лет. А ведь постоянно говорите "у них". Так и не стали скандинавкой?
— Стала лишь в некотором смысле. Но в душе остаюсь русской. У нас дома русская речь, телевизор с русскими программами, русская музыка. Когда сюда заезжают русские музыканты — обязательно бываем на концертах.
Паспорта у нас норвежские, но внутри мы с Володей не изменились. Ностальгия по советской жизни и открытости особенно ощутима в праздники, в которые все разделяются по семьям.
Вспоминаются былые встречи, общение с друзьями, коллегами. В Норвегии семья у нас небольшая: мы с мужем, а сын Владимир с гражданской женой и двумя детьми живут отдельно. Вот он как раз стал типичным норвежцем, а мы так и остались русскими людьми.
— Что сейчас связывает вас с Россией и Украиной?
— На Украине у меня друзья, а в России — родня, племянник и племянница. Родителей, к сожалению, уже давно нет. Они ушли из жизни еще до нашего переезда в Норвегию. Мои брат и сестра умерли тоже. Раз в три года стараемся приезжать в Россию. А вот на Украине не бывали очень давно.
— Вы двукратная олимпийская чемпионка. Получаете за это российскую президентскую стипендию?
— Не получаю. У меня ведь нет российского гражданства. В Норвегию мы переехали, будучи гражданами СССР, а после развала страны нужно было оформлять украинский паспорт — уезжали мы из Киева. В Норвегии долго жили как граждане Украины. А когда получали норвежское гражданство, от украинского отказались.
Конечно, если задаться целью, можно получить и российский паспорт. Но у меня ее не было. Не сказать, что мы живем как-то сверхъестественно. Но нам хватает: есть жилье, можем позволить себя путешествовать.
— Не думали вернуться в Россию?
— Нет. Если возвращаться, нужно решать вопрос с жильем, иметь такие зарплату или пенсию, которые позволили бы часто летать в Норвегию, чтобы видеться с сыном и внуками. Это значило бы начинать все заново. А зачем, когда и сейчас все нас устраивает?
— Ваш муж Владимир Александрович получает в Норвегии пенсию?
— Получает, но небольшую. Дело в том, что он здесь очень мало работал. А по правилам для хорошего дохода нужно либо отработать здесь 30 лет, либо прожить 40. У него ни того, ни другого.
На пенсию и мужчины, и женщины выходят здесь в 67 лет, а делать это раньше крайне невыгодно. Можно, к примеру, уйти из школы в 62 года, но тогда ты скатываешься на две тысячи вместо двенадцати-пятнадцати.
— Внуки не пошли по спортивным стопам?
— Пошли! И внук, и внучка занимаются гандболом и хоккеем. Наша девочка играет с мальчишками. Так получилось, что девчонок в секции мало, а до 12 лет можно заниматься и с мальчиками, а уже потом начинается специализация: силовые приемы, толчки на борт. Так что еще посмотрим, каким будет спортивное будущее внуков.
— Почему в 1991-м вы выбрали именно Норвегию?
— Поехала сюда по приглашению Игоря Евдокимовича Турчина. Он тренировал тогда "Фильхаммер", а там сломалась правая крайняя. Турчин обратился ко мне, хотя я к тому времени не играла уже четыре года. Предложил доиграть концовку сезона, пообещав хороший контракт на два с половиной месяца.
Этого времени хватило, чтобы мною заинтересовались разные норвежские клубы. И вскорости подписала контракт с "Порше", причем было это в Киеве, куда представители норвежцев прилетали специально.
Это был клуб из минорного дивизиона, но условия он предложил наилучшие. Уровень тренировок был, конечно, не высок, а сама игра — более жесткой, силовой. Правда, технически норвежки от нас отставали. Да они и сейчас отстают, если не брать два-три клуба, где собраны лучшие игроки. Только в командах первой шестерки игроки получают деньги и могут позволить себе не работать.
— Но вы приехали в клуб низшего дивизиона, где зарплату игрокам не платили. Какими были особые условия?
— У меня был контракт. Согласно ему, получала зарплату, мне оплачивали жилье. Во второй раз приехала в Норвегию с семьей. И, честно говоря, мы мало тратили, потому что многое оплачивал клуб.
— Это нетипично для любительского, по сути, клуба.
— Спонсоры хотели видеть "Порше" в элите. И мы в первый же после моего приезда сезон вышли в третий дивизион, затем во второй, а потом и в сильнейший пробились.
Самое интересное, что наш тогдашний тренер работал мастером на заводе-спонсоре. Но дело знал. Через полтора года к нам присоединилась Юлия Сафина, и стало намного легче.
— Вам в команде не завидовали? Мол, приехала какая-то русская, получает зарплату…
— Такого точно не было. Хотя я и не понимала тогда норвежский, косых взглядов не замечала. К моему приезду в клубе были готовы. Руководители клуба объяснили игрокам, что меня пригласили ради решения высоких задач.
— В советских командах у вас тоже все было гладко? В женских коллективах часто невозможно обойтись без ссор или дрязг.
— Но я старалась избегать любых конфликтов. Тренировки и матчи — моя работа, за которую получала деньги. На площадке оставляла в стороне все, что происходило вне ее. Во многое вообще не вникала, ко всему относилась спокойно.
— Когда познакомились с Турчиным?
— Еще в 72-м году, на Спартакиаде школьников СССР. В составе сборной России стала бронзовым призёром. Награждала нас сама Зинаида Турчина, и для юных спортсменок это было небывалым счастьем. Тогда Игорь Евдокимович и предложил мне подумать о переезде в Киев. Потом к родителям приезжал Илья Мильман, директор киевской спортивной школы, уговаривал отпустить меня в "Спартак".
— Почему не уехали?
— Даже не знаю. Возможно, смутило, что в "Спартаке" играли только звезды. Так что уехала с тренером Владимиром Одиноковым в Красноярск, стала играть за "Цветмет". Но в итоге спортивная судьба все равно привела меня в Киев, только в 1978-м.
— На Олимпиаде в Монреале вы были игроком "Цветмета"?
— Уже "Ростсельмаша". По окончании сезона-1975/76 нас с Володей пригласили в Ростов. Что нам было терять? В Красноярске жили в общежитии, а на Дону сразу предложили квартиру. К тому же я уже привлекалась в сборную СССР, во всяком случае на сборы Турчин меня приглашал. А летать туда из Красноярска по 10-12 часов с учетом пересадок было неудобно.
— В Монреаль вы отправились уже игроком основы. Почему же годом раньше на домашнем чемпионате мира даже не попали в состав?
— Это было решение тренера. До меня доходили разговоры, что именно правой крайней в сборной не хватало. И после второго места на том чемпионате мира Турчин стал активно наигрывать меня на турнирах.
— То есть вы понимали, что на Олимпиаду поедете?
— В принципе было ясно: в Монреаль я попадала. Игроков основного состава приглашали экипироваться, подгоняли форму, обувь. Так что многое было понятно задолго до окончательной заявки.
— Сборная СССР стала победителем первого женского гандбольного турнира в истории Олимпиад…
— Это было огромное счастье! Мы исполнили то, к чему напряженно и долго готовились. Говорили, что в Монреале в залах будет очень жарко, поэтому на тренировках в Алуште работали, надев по два костюмах, пот тек рекой.
Приехали — а там кондиционеры, температура в зале очень приятная. На игры ездили в сопровождении полицейских машин и вооруженного охранника непосредственно в автобусе.
— Никаких эксцессов не было?
— Только мелкие. Например, к нам в номера попадали пропагандистские брошюры на украинском языке, в которых агитировали за "Вiльну Украiну", превозносили Степана Бандеру.
Уверена, среди охраны олимпийской деревни были представители огромной украинской диаспоры в Канаде. На трибунах сидели люди в желтых майках, но при этом болели за сборную СССР.
— Как отмечали победу?
— Турчин поздравил каждую из нас. Но прямо со своего финала мы уехали болеть за ребят — их золотой финал был в другом зале. А уже затем все вместе отправились в олимпийскую деревню, где нам устроили концерт. А через пару дней улетели домой.
Нам вручили благодарственные письма от Спорткомитета СССР, грамоты от ЦК комсомола, ценные на то время подарки — кому фотоаппарат, кому чайный сервиз, а также по три тысячи рублей призовых. По сравнению с тем, что получают сейчас, копейки. Но тогда это была приличная сумма.
— В Ростове награждали отдельно?
— Да, устроили торжественный прием в обкоме партии — тоже подарки, грамоты. Кажется, вместе со мной в числе ростовских олимпийцев были тогда гимнастка Людмила Турищева и штангист Василий Алексеев. Если не путаю, мне подарили тогда дефицитный магнитофон. И премию тоже дали.
— Почему вы ушли из "Ростсельмаша"? Ведь команда становилась грозной силой, могла бросить вызов "Спартаку".
— Все просто. К тому времени была уже замужем, и супруга пригласили работать в Бровары под Киевом. Он уехал с условием, что туда отправлюсь и я. Так вскоре у меня не осталось выбора — только "Спартак". Хотя я был приглашена уже не столько для усиления команды, а чтобы регулярно тренироваться и играть вместе с основой сборной СССР.
— В Киеве действительно были тогда особые условия?
— Да, ничего подобного не было больше нигде. Мы жили на базе в номерах на двоих. Повара работали только на гандбольную команду. Зал, спортивная площадка были только в нашем распоряжении. Не знаю, как было в московском "Луче" и бакинском "Автомобилисте", но другие клубы таких баз не имели точно. Тренировки в Киеве можно было проводить круглый год.
— В первый же сезон после вашего перехода в "Спартак" сборная СССР проиграла чемпионат мира в Чехословакии. От могучей команды никто такого не ожидал.
— Выигрывать постоянно невозможно. А по тем раскладам, которые тогда сложились, единственное поражение сразу отбросило нас далеко в борьбе за золото. Мы выиграли все остальные матчи, но команда ГДР оказалась выше.
Турчин перенес тогда первый инфаркт. Он очень сильно переживал. Но, возможно, то поражение было полезным и помогло нам выиграть потом домашнюю Олимпиаду? Все очень разозлились.
— От какой из двух олимпийских побед чувства были ярче?
— Наверное, от московской. Не каждому спортсмену удается сыграть на домашних Играх, а тем более стать чемпионом. Флаг, гимн, ревущие трибуны… Подготовка к Олимпиаде-80 была очень тщательной и тяжелой. Победа далась нелегко.
А потом уже ощущение безмерного счастья! Знаете, тогда никто не думал, что нам больше не суждено выступить на Олимпиаде. Мы готовились к Лос-Анджелесу, рвались к третьему подряд золоту, но в спорт вмешалась политика. Вместо Игр провели утешительный турнир "Дружба-84" в словацком Тренчине. Разве можно сравнивать его с Олимпиадой?
— Победы не приедались?
— Мне кажется, такое в принципе невозможно. И в сборной СССР, и в "Спартаке" того времени был очень дружный костяк. Не было громких скандалов, недовольства одна другой или тренером.
Я ушла из "Спартака", сборной и вообще из гандбола в 1986-м. У меня сын собирался тогда в школу. И сказала Турчину, что хочу быть с ним в такое время. Тренер особо не возражал, и я на четыре года забыла о гандболе.
Потом вернулась, поиграла немного во Львове. А затем Игорь Евдокимович позвал в Норвегию. Остальное вы знаете…
