Если вы собрались прочесть вторую часть воспоминаний славного бомбардира минского СКА 80-х (а читать это надо!), непременно загляните в начало череды его занимательных историй.
Владимир Михута. Часть 1. Стайковский арестант. Кроссовки Ульяны Семеновой. Оброк для Предехи
— Давай вспомним еврокубковый дебют армейцев в сезоне 1982/83.
— Надо сказать, что ни мы, ни тренеры никакого представления о соперниках не имели. Но на всякий случай считали, что все они очень сильны.
Отдельная тема в советское время — оформление выездных документов. Надо было заполнить штук пятнадцать одинаковых анкет. Биографии — своя и жены, сведения о детях, все адреса, которые КГБ были и без того известны.
Я говорил: "Наверное, Миронович специально раздает нам столько анкет, чтобы мы по вечерам оставались при деле". СКА тогда не раз собирался в африканские страны, встававшие на верный путь строительства социализма. Но даже туда нас не отправили ни разу.
Еврокубки, конечно, дело другое. Там своя специфика. После домашних игр нас ни разу не звали на официальные банкеты — наверное, из экономии или чтобы форму спортивную не теряли. А вот за рубежом, за счет соперников, никуда не денешься — ходили всегда.
Помню, проиграли мы в первом своем Кубке кубков на выезде немецкому "Гроссвальштадту". После матча дружеский ужин. Сидим друг напротив друга — два мира, два образа жизни. На столе пиво. Немцы, понятно, выпивают. А мы не притрагиваемся. Чемпион мира 1978 года Курт Клюшпис — двухметровый левша, долго за нами наблюдает, а потом не удерживается: "А вы что, пиво не любите? Пейте, оно хорошее!"
А мы как бы и подозреваем, что хорошее. Но только главный армейский тренер Юрий Предеха, который с нами в ФРГ тоже полетел, заранее предупредил в своем полковничьем стиле: "Если увижу, что кто-то к пиву прикоснулся, для него это будет последняя поездка".
И все же немцы по нашим глазам понимают, что не так все безнадежно. И когда мы организованно двигаем в туалет, доставляют нам туда бокалы — пять или шесть. Мы их мигом осушаем — пить после игры сильно хочется. Да и вообще где же пить немецкое пиво, как не в Германии?
В ФРГ тогда о нас знали уже все. Это позор, конечно, но для нас было нормальным, что чемпион мира заходит в ресторан или магазин и предлагает водку, икру и матрешек. Советская власть опускала наших чемпионов в глазах зарубежного болельщика ниже плинтуса. На площадке мы были герои, а за ее пределами — мешочники, которым надо было хоть что-то привезти домой из зарубежных супермаркетов.
…Клюшпис оказывается мужиком догадливым. Встает из-за стола, идет в банкетный зал и возвращается с огромным, литров на пятнадцать, стеклянным рогом, наполненным пивом. Подзывает переводчицу и произносит тост в честь немецко-советской дружбы: "Надо забывать старые обиды и идти в будущее вместе — плечом к плечу. Давайте за это выпьем". И передает сосуд через стол нам.
Все смотрят на Предеху. Тот на Мироновича. Спартак Петрович улыбается. Затем оба поворачивают головы в сторону сопровождающего команду комитетчика. Тот не против дружбы с немцами: "Только, ребята, по глотку, без фанатизма…"
Какое по глотку... Рог тот до середины даже не дошел, как опустел. Но Клюшпис парень простой, не поленился еще раз сходить. А сам подмигивал: ребята, все понимаю. Наши кормчие глянули, как мы за тем рогом охотились и махнули рукой: ладно, несите уж в бокалах, что мы здесь, как кунаки на свадьбе…
— Знаем, что спиртное хорошо расслабляет. А помогает ли оно в подготовке к матчу?
— Однажды провел эксперимент. Правда, не на туре чемпионата Союза, а на первенстве Вооруженных сил. Выпил перед сном бутылку спирту. Наутро тренировки не было — вечером игра. После обеда хорошо выспался.
— И?
— Что я творил на площадке… Уровень бога! Через пять минут разминки уже готов был играть. Веса не чувствовал — взмывал в небо и оттуда палил.
Но назавтра все это куда-то подевалось. Ноги стали пудовыми, заскрипели суставы. Размяться невозможно — будто каменный. И тогда решил: нет, спиртное в канун матчей — это не мой метод.
— А что скажешь насчет секса перед игрой?
— Все индивидуально. Одни, знаю, сразу уходят на минус. А меня, наоборот, вдохновляло. Накануне ночью — почему нет? А порой и прямо перед игрой — были и такие эксперименты.
— Такая тема — можно и кандидатскую сварганить.
— Признаться, о ней тогда не думал. Важно было на игру успеть. В молодости ведь порой все так непредсказуемо складывается. Опять же — "вооруженка".
— Испытанный уже полигон для всякого рода нововведений.
— Именно. Я жил тогда в нашей армейской гостинице — в двух шагах от игрового манежа. И когда мы с девушкой все закончили, глянул на часы и ужаснулся — игра-то вот-вот. Сразу надел игровую форму — и ходу! Когда прибежал, разминка подходила к концу. Но мне и разминаться не надо было, уже вспотел.
И что ты думаешь: десять бросков — десять голов! Летал, как бабочка. Так что для меня секс — это лучший допинг. Сильнее всяких таблеток, наливок, и всего остального.
Помню, у нас в команде как-то решили попрактиковаться в нетрадиционных методах мотивации. Врач этой темой интересовался и выписал откуда-то настойку женьшеня. "Давай, Вова, тридцать капель перед игрой — для поднятия боевого духа!"
Мне вроде как и не надо было его поднимать. Но подумал: раз уж медицина велит, то доверимся. Выпил тот колпачок и почувствовал себя боевым конем под командармом Буденным. Сил много, глаза горят, но только почему-то все в них двоится — четыре штанги, два вратаря, а в защите сразу двенадцать бойцов! Как-то всего многовато. Нет, подумал, не действуют на меня такие зелья, натура у меня все же тонкая и ранимая…
— Считается, спортсмены должны примерно соблюдать режим.
— Должны. Но идеальных режимщиков вообще не встречал. Наоборот, самые яркие звезды позволяли себе многое. Наверное, сами знали, как лучше поддерживать форму.
Помню, приехал на сбор к Евтушенко в Сухуми. Впервые увидел там баскетболистов Ткаченко и Белостенного. Какие же здоровые ребята! В гандболе таких не встречал.
Но больше всего меня поразили тогда не они, а гимнаст Николай Андрианов. Он шел по олимпийской базе с пачкой "Мальборо" и зажигалкой в кармане тенниски. Вокруг тренеры, уйма народу. А его это не волновало. Захотел — закурил. У меня челюсть отвисла. А кто ему претензии предъявит? Лучший гимнаст мира!
— Но вообще-то девушки больше обращают внимание на двухметровых баскетболистов, а не на гимнастов.
— А мне кается, что у невысоких ребят шансов больше. Я же недосказал: к Ткаченко девушка тогда приехала, так она рядом с ним смотрелась ребенком. А невысокий парень — нормально. Психологически девушкам с ними проще.
— А по мне, так человек в куртке сборной СССР в то время мог завоевать любую девушку. И было все равно, какой у него рост и телосложение.
— Ну, если быть объективным, то и куртка там не имела никакого значения. Чтобы завоевать девушку, надо быть немного психологом. Говорить о том, что ей может быть интересно. Чтобы она захотела обязательно увидеться еще раз.
Хотя, знаешь, рассуждать о девушках в моем возрасте "60 плюс" уже рискованно. Тем более в интервью. Предпочитаю на эту тему отмалчиваться. Довел это умение до того, что моя тетушка, которой за 80, как-то сказала: "Ай, Вовка, вот болтают о тебе невесть что, а у тебя в жизни, может, только пять женщин и было".
Ну, надо понять, сельская женщина. Никуда дальше своей деревни не выезжала. Но меня, честно скажу, задела. Хвастаться таким глупо — кто со мной играл, тот в курсе. Но пять! Это даже как-то не смешно.
Вообще-то красивых девушек легко было встретить в каждом городе Советского Союза. По большому счету, проблемы были только в Тбилиси, где мне пришлось поиграть после СКА. Меня там сразу проинструктировали: "В городе никого не останавливай. Потому что, если она закричит или запищит, то любой прохожий с чистой совестью засадит в тебя кинжал". Перспектива невеселая. Я, конечно, все равно пару раз попробовал познакомиться, но те — ни в какую.
Хотя в советское время в других местах спортсмены девушек интересовали. Куда не приедешь — в гостинице они вились. Причем просто славные девчонки, которые хотели хорошо провести время.
— О, времена, о нравы…
— А знаешь, мало что изменилось. Сегодня девушки уступают тем, что были раньше, разве что возрастом и напором. Вот пример. Приезжает команда моих мальчишек на сбор в белорусский городок. А вечером внизу уже компания девчат — лет тринадцати. И как себя вести тренеру? С одной стороны — нарушение распорядка, с другой — у мальчишек уже период созревания, общаться с девчонками им пора. Дилемма.
— Ох уж этот твой незлобивый белорусский менталитет. Всех надо понять и уважить.
— Ага. Кстати, туда же на сбор заехали российские мальчишки-футболисты. И когда они вернулись после ночных похождений, то их тренер прямо под окнами отеля устроил тренировку. Зрелище незабываемое, часа на два.
Воспитательный момент неплохой. Но где гарантия, что в следующий раз ребята поступят по-другому? Определенно только то, что будут осторожнее. Природу не обманешь.
— Нынешнему поколению сложно повторить успехи славного СКА — конкуренция в мировом гандболе возросла многократно.
— А мне кажется, что должно быть проще. У них есть все, чтобы повышать мастерство. Например, всегда рядом мы — ветераны, у которых можно спросить совета, узнать подробности. У меня, к примеру. Как прошел путь от сохи до сборной Союза и лучшего клуба Европы.
Понимаешь, молодым надо всегда подсказывать, направлять энергию в нужное русло. В юном возрасте каждый нуждается в советчике с богатым жизненным опытом. Но необходимо уточнение: который для него авторитет.
Ну и условия не сравнить. Игровые залы, фитнес-центры с крутыми тренажерами — мы таких и в глаза не видели, экипировка, поездки без тех дурацких анкет, медицина — все на совершенно другом уровне. Только тренируйся.
Меня в 17 лет Миронович поставил в основу против мужиков. Я тогда умирал, но шанс зубами выгрыз. А сегодняшние… Спорим, меня нынешние двадцатилетние на руку не положат? Хотя я уже точно завершил карьеру.
Клуб в Новополоцке, где я работал, распался. И я ушел на пенсию. Сейчас вот в родную деревню наезжаю, чтобы воздухом подышать. Потому что в Новополоцке он не совсем подходящий — загрязнение превышает нормы экологии раз в 37.
Там и жить нельзя, но об этом не пишут. Приехал туда здоровым — хоть на площадку выходи. А прожил три года — и сразу проблемы со щитовидкой, упало зрение, заболели суставы, а спину прихватило так, что не разогнешь. Чувствую, надо ею всерьез заниматься.
А в родной деревне отдыхаю. Правда, лес рядом уже вырезали. Болота осушили второй раз, первый был еще при Машерове. Но что-то сделали неудачно — вода и в колодце пропала.
Вот приходится ездить километров за семь на родник. Говорят, вода в нем уникальная — может и зрение поправить, и на все внутренности влияет положительно. Ну, посмотрим…
— Ваш армейский личный состав собирается отмечать знаменательные даты? Вот, к примеру, у Михуты бывают юбилеи…
— Ну смотри: народ собрать — нужны деньги. У меня пенсия 308 рублей, это немногим больше ста долларов. Заплатить коммуналку — и останется только на хлеб и воду. Из родника.
— Это может стать грустной концовкой для интервью…
— Погоди заканчивать. Когда мы побеждали, нам не платили столько, чтобы отложить на безбедную жизнь. Давали все больше грамоты Верховного Совета БССР.
Первую зарплату я получил после победы на юниорском чемпионате мира. А до этого не было ничего, хотя и ездил исправно по всем турнирам и сборам. Возвращался с одного, отправляли на другой. Что-то болит? Никого это не волновало. Не гоняли бы меня так в молодости, до пенсии играл бы.
Чемпионат Союза выиграли — сосед по подъезду: "Привет, чемпион! Когда проставлять будешь?" Он-то уверен, что нам уже по "Волге" дали и премии тысяч пять — как футболистам. А мне ему даже неловко было сказать, что все премиальные у нас — это часы "Командирские" от командующего округом. И что в "Стайках" мы живем в самых скромных корпусах — по восемь человек, и там даже майки не успевают просохнуть до утра, потому что в номере холод собачий при единственной батарее.
Можно было в кино про Рокки показывать, как к нам в раздевалку привозили быка, подвешивали и топором делили по справедливости: "На табе… на табе… на табе…" А когда в гостинице был ремонт, то все лето жили в раздевалке. Ни окон, ни дверей, только двухъярусные кровати. Настоящий армейский порядок.
— Признаюсь, в детстве был шокирован, когда увидел, на каком странном транспорте перемещался по Минску лучший клуб Европы. На таком точно автобусе Жеглов и Шарапов ловили Фокса еще в сороковых.
— Ну да. Помню, мы выбирались из того "кавзика", распрямляли спины, а у прохожих рты раскрывались от изумления, особенно у тех, кто нас узнавал... Они, кажется, начинали что-то понимать…
— Не забыл, как в первой серии нашего интервью обещал рассказать поучительную историю, как надо входить в доверие к красивым девушкам за пять минут?
— А, точно! Было так. Приезжаю из Новогорска, отпахал там на сборе 22 дня. Правда, заодно экипировку сборной Союза получил. И размышляю, как бы отмазаться от сбора со СКА, потому что его не выдержу — умру, и зароют где-нибудь в углу базы, без армейского салюта.
Доктор в "Стайках" был хороший — очки с тройными линзами и глаза в них такие большие и добрые. Не мог он мне в освобождении хотя бы на три дня отказать.
Захожу в кабинет — а доктор куда-то вышел. Думаю, сяду пока в его кресло, услышу шаги в коридоре, на стул перейду. Открываю журнал — интересно ведь посмотреть, кто из больших спортсменов до меня на приеме побывал. Смотрю, а почерк у нас с доктором один в один! Рядом стопка бланков для справок, готовых к употреблению — с подписью и печатями.
Но вот стук в дверь! Я вскочил, только сразу сообразил: хозяин к себе стучаться не будет. Сел, говорю: "Войдите!" В дверях девушка — очень красивая, я ее мельком уже приметил. Баскетболистка из "Горизонта".
Мнется на пороге, словно про себя решает, настоящий я врач или нет. Взгляд в герб СССР на моей груди упирается. Понятно, что "Стайки" — место спортивное, но чтобы там врачей адидасовской экипировкой сборной Союза снабжали — как-то совсем уж сказочно.
На мое счастье, доктор на спинке кресла оставил свой белый халат. Вот я его скоренько и как бы рассеянно на богатырские плечи набросил и устало спрашиваю: "Что у вас, красавица?"
А она глазами хлоп-хлоп: "А вы точно… врач?" — "Нет, я просто зашел сюда за столом посидеть…"
— Высокий класс…
— А то. Ей уже и деваться некуда. "Так что у вас?" — "Горло болит". — "Садитесь. Откройте рот". Знаю, что там надо ложечкой специальной орудовать, но только где ее взять? Ладно, визуальным осмотром обойдемся. Губы что надо, зубы красивые, а что там в горле — не видно ни фига.
Смотрит на меня вопросительно. Глаза — не передать! А у меня вечно проблемы с гландами были — термины усвоил. "У вас, девушка, хронический тонзиллит — надо горлом всерьез заняться". — "Ой, мне так все врачи говорят, но времени нет из-за тренировок". И теплеет у нее взгляд, Серега! Видит она во мне Айболита, видит!
Говорю "Хорошо, а что у нас с сердечком?" Вопрос беспроигрышный — если в "Стайках" есть хоть один человек, у которого нет проблем с сердцем или хотя бы первой степени перетренированности, это либо сачок, либо не спортсмен.
И точно: "Да, и сердце, бывает, прихватит…" — "Послушаем. Вы раздевайтесь пока…" И вот она послушно снимает мастерку, а под ней — ничего. Только красивая грудь. Надо бы ее послушать, а где этот клятый стетоскоп? Может, доктор с собой унес…
А еще думаю: вот он сейчас вернется, застанет нашу сцену, и скандал будет на всю республику. Может, даже в газете "Физкультурник Белоруссии" напишут. Пульс уже — как на знаменитых "дискотеках" у Мироновича, когда с блинами от штанги умираешь.
Ну, раз стетоскопа нет, прижимаюсь к ее груди просто ухом. И вот понимаю, что еще немного — и не сдержусь, начнутся в организме неуправляемые процессы…
Собираю волю в кулак: "Одевайтесь!" А сам иду к столу, открываю тетрадь, записываю ее данные и выписываю справку с освобождением от тренировок. А она у меня за спиной — стоит и смотрит. Дыхание ее чувствую, так что пульс по-прежнему — под 180.
Я тогда подумал: тяжела работа спортивных врачей — к ним же так каждый день чередой пациентки ходят.
— Но какова же концовка той истории?
— Благополучная. В "Горизонте" тогда играла Ира Свириденко — сестра нашего разыгрывающего Георгия, будущая олимпийская чемпионка по фамилии Сумникова. Когда та девчонка в команде про прием у странного доктора рассказала, смышленые баскетболистки по приметам сразу на верный след вышли. "Ты что, знаменитого Михуту никогда не видела?" — "Нет". — "Ну вот и познакомилась".
— Приятно, когда народ знает своих героев.
— Потом, понятно, мы познакомились уже по-настоящему. И когда вспомнили тот случай, она призналась, что окончательно в моей принадлежности к медицине ее убедил почерк, которым были сделаны все другие записи в журнале.
Кстати, в другой подобной истории я лечил уже зубы —фехтовальщице из сборной Союза.
— Товарищи, да что ж такое!
— Дело было там же, в Стайках. Отправили меня к стоматологу провериться, а в кабинете, не поверишь, снова никого. Ну и дальше — по знакомому сценарию. Только с оборудованием там не так просто. Но я даже понял, как технику для сверления включать. Боже, как орала тогда на меня та женщина, хозяйка кабинета!
Сразу побежала к Мироновичу, наябедничала. Спартак Петрович сначала был суров, а потом поинтересовался: "Что-то мне все говорят, что тебя в медицину тянет. Может, тебе, Володя, в медицинский поступить?"
Наш тренер и сейчас такой человек — никогда не поймешь, всерьез он говорит или в шутку. Но к женщинам в команде он всегда относился не сказать чтобы терпимо. Не любил, когда те по номерам шастали. Только меня сколько раз на этом ловил. Однажды даже с дочкой генерала. Погоди, сейчас вспомню, где это было. В Москве? В Риге? Или в Запорожье?..
Он напряженно вспоминает. А ты вдруг понимаешь, что тот город — не главное. Важнее, что жизнь продолжается. И что по ходу нашего разговора в двери к легендарному бомбардиру то и дело стучат односельчане, И в тембре голосов, которые доносит телефон, преобладают высокие, явно девичьи ноты.
"У меня интервью. Зайдите позже", — с напускной суровостью роняет наш герой. Голоса покорно растворяются в вечерней тишине. А их обладательницы наверняка проклинают неизвестного корреспондента, так некстати отвлекшего от задушевного общения все еще первого парня на деревне с чудным названием Тулово…
