Воспитаннику московского клуба "Кунцево" не представилось шансов проявить себя в сборной России. Зато он сумел после страшной травмы продлить вратарскую карьеру до 45 лет.
— Начну с вопроса, не проясненного в интернете: вы все-таки чемпион мира-1993 или нет? По одним данным, вы были в первом чемпионском составе сборной России, по другим — нет.
— Ох, сразу в цель попали… Сколько лет прошло, а для меня по-прежнему это самая больная гандбольная тема. Первое, что хочу сказать: сборная — это мои несбывшиеся надежды и мечты. Вот вы слышите, наверное, как сбиваюсь и подбираю слова. Давайте расскажу свою версию той истории. Самому должно стать легче.
На стыке 1992 и 1993 годов сборная России только формировалась. На Играх в Барселоне выступала еще единая команда содружества постсоветских государств. Меня и перед Барселоной вызывали четвертым вратарем — в компанию к Андрею Лаврову, Игорю Чумаку и Паше Сукосяну. Точно не помню, кто из них задерживался, и я нужен был на подмену. Удобно: я же московский, от Новогорска недалеко.
Перед мартовским чемпионатом мира-93 в конкурентной обойме были три вратаря: Игорь Кустов, Паша Сукосян и я. Понятно, что в ту пору уже двукратному олимпийскому чемпиону Лаврову бороться за место в составе не нужно было, он вне конкуренции.
Зимой сборная играла два подготовительных турнира в Европе. Один из них запомнился особо. Участвовали шесть команд, гостей норвежцы собрали очень приличных. На разминке перед первым же матчем подвернул голеностоп — три первые игры уверенно пропустил.
После них на турнире был день отдыха, и я подошел к Владимиру Максимову с вопросом, будет ли у меня шанс. Назавтра была игра, кажется, против голландцев, и меня выпустили во втором тайме. А следом и решающая встреча, с датчанами. Снова играл во втором тайме. И вроде неплохо, раз получил приз лучшего игрока матча. Сам почувствовал, что по-настоящему включился в конкуренцию за поездку на чемпионат мира.
Приходит время отправки документов. Все знают, что в заявке должны быть шестнадцать фамилий. Перед самым выездом в Швецию ко мне подходит Валентин Алексеевич Сычев, тренер вратарей: "Олег, в заявку из 16 игроков ты попал, но в Швецию не летишь. У федерации нет денег. Будь готов прилететь в любой день, если понадобится замена".
Помню, мы ехали потом по домам с Димой Кузелевым, и я рыдал у него на плече. Мне 23 года, и я вмиг лишился мечты. Помню, мы крепко залили тогда мое горе.
— Нормальная человеческая реакция.
— И очень скоро узнал, что вместо меня, шестнадцатого игрока в заявке, в Швецию со сборной отправился какой-то человек из органов. Видимо, по укоренившейся советской традиции.
Однако из списков сборной я никуда не пропадал. Через три недели после возвращения ребят с победного чемпионата мира меня пригласили в Спорткомитет получить премию в двести долларов. На вопрос "за что?" услышал казенный ответ: положено, получи и распишись.
Спустя десять лет после той истории меня во Франции пытали журналисты: как же так получилось? Они видели, что я числился в заявке, и поэтому настойчиво называли чемпионом мира. Я не стал французов разубеждать. Но сам себя чемпионом мира не считаю.
— В ваших взаимоотношениях со сборной было продолжение. Где-то же вы насобирали порядка 40 матчей за нее.
— Повторявшаяся история: перед первым чемпионатом Европы в 1994-м прошел все сборы, в паспорте стояли все необходимые визы, но все равно мимо.
А перед чемпионатом мира 1995 года в Исландии снова был на сборах. На одном из последних, в Краснодаре, сломал ладьевидную кость в запястье. Уехал домой…
Окончательно попрощался со сборной в начале 1996 года в процессе подготовки к чемпионату Европы. Максимов снова вызвал на сбор, взял на товарищеские матчи, но там даже не выпустил. А через третьи уста донесли его слова: "Мне этот Сапронов … не нужен!"
— Тогда давайте о более приятных временах — молодежной сборной СССР. Правда, и там, как я понимаю, без Максимова не обойтись.
— В точку. Салманыч — тренер молодежной сборной 1968-69 годов рождения. Сычев, который был у него в ассистентах, всегда мне симпатизировал и поэтому подтягивал меня, хотя был на два года моложе, к той команде. С ней у меня был первый заграничный выезд в 1988 году.
Традиционный для стран социалистического лагеря турнир "Дружба". И где бы вы думали? В Северной Корее! Мы тогда всех обыграли, но я был так расстроен своей игрой в финале, что на пьедестале рыдал.
Помню, Вася Кудинов утешал, как мог, просил выбросить из головы все неудачи. Когда та сборная доросла до молодежного чемпионата мира, она его легко выиграла. А вот мы два года спустя, в 1991-м, повторить успех не смогли, стали только третьими.
Наставником той "молодежки" был Валерий Максимович Сидоренко. А какие игроки классные в ней подобрались: Стас Кулинченко, Лева Воронин, Слава Горпишин!
За месяц до чемпионата мира мы поехали на турнир в Испанию. Состав участников там оказался будь здоров. Проиграли в стартовом матче исландцам "минус 8". И после победы над румынами для выхода в полуфинал необходимо выиграть у югославов не меньше девяти.
Тот матч врезался в память, потому что парни стояли в защите, как звери. За 50 минут, что провел в воротах, я пропустил от очень сильных "югов" всего девять мячей. А процент надежности оказался заоблачным — под 70. Итоговый счет — 24:12.
Потом на кураже грохнули испанцев, шведов и выиграли турнир. Но та победа, похоже, сыграла с нами злую шутку и одновременно стала отличной пищей для анализа соперников.
Шведы изучили нас вдоль и поперек. В решающем матче за выход в финал молодежного "мира" шведский вратарь сыграл бесподобно, а мы с Серегой Билыком, наоборот, в воротах не помогли. Проиграли шесть мячей.
И победа в матче за третье место над испанцами с Давидом Барруфетом и Матео Гарральдой в составе стала слабым утешением. Вы же знаете, что в те времена для нашей сборной успехом считалось только одно место — первое. А золото выиграли те самые "юги", которые после испанского турнира от нас просто шарахались…
— Во времена вашего детства кунцевским мальчишкам была прямая дорога в гандбол.
— Да, команда высшей лиги чемпионата СССР слыла гордостью Кунцевского района. Но начинал я в хоккее. Все объясняется просто: кумиром детства, настоящим спортивным идолом для меня был Владислав Третьяк.
Я пришел на большой просмотр в "Крылья Советов". В череде упражнений, в которых нужно было себя показать, перепутал команды тренера "метнуть" и "щелкнуть". И мне просто сказали, чтобы больше не приходил. Так в десять лет и отправился в гандбольный клуб "Кунцево".
Мой первый тренер — Олег Иванович Забелин. Но главным своим наставником считаю Николая Петровича Семенова. Его легендарный Борис Залманович Акбашев перетащил в "Кунцево" из футбола. Семенов дал мне много при освоении вратарской техники, в понимании игровых ситуаций.
На сборы со взрослой командой "кунцов" меня впервые позвал еще Акбашев. Он работал уже в Исландии, но летом наведался домой. Я, 15-летний мальчишка, попросту испугался и предпочел спортивным сборам пионерский лагерь. Помню, что через год при росте 191 сантиметр весил 61 килограмм — просто жердь!
— От ваших кунцевских соратников слышал прозвище Толстый. Откуда тогда оно?
— В общем — из ничего. Мой школьный друг, тоже худющий, как-то назвал меня толстым. А я его в ответ — жирным. Старшие товарищи из "Кунцева" услышали однажды после тренировки: "Толстый, быстрее давай, на дискотеку опаздываем!" Вот так и привязалось это ко мне с юных лет. Хотя по-настоящему толстым я стал только много лет спустя во Франции.
— Для "Кунцева" всегда принципиальным было противостояние командам Максимова.
— Из предыдущих рассказов вы поняли, что Владимир Салманович для меня — персона особая. Могу вспомнить еще две истории, связанные с выступлениями за "Кунцево". Их разделяет меньше десятка лет, но они как будто из разных эпох.
В 1988 году в чемпионате СССР игрался переходный турнир за место в высшей лиге. И существовало правило: подобный слет проводится на площадке команды, завершившей сезон на предпоследнем месте в "вышке". Ни разу не случалось, чтобы через такой турнир выбирались выше клубы перовой лиги.
Мне 18 лет, но я уже в кунцевской основе. Соперники — донецкий "Шахтер", "Гранитас" из Каунаса и волгоградский "Каустик", который на ту пору Максимов опекал. К тому переходному турниру под конец сезона мы готовились месяц — как раз в очередной раз из Исландии нагрянул Акбашев.
И вот заруба "Салманыч против Залманыча", которые заранее подготовили судей, чтобы те не мешали честному выяснению отношений. Градус соперничества зашкаливал, но мы в итоге выиграли два мяча. К той победе добавили по два очка во встречах с Донецком и Каунасом и шагнули в высшую лигу.
Спустя почти десять лет — в 1997-м — диспозиция совсем другая. В Суперлиге всего шесть команд, а в первой — сразу десять. И в том замесе, помимо "Кунцева", новообразованный клуб "Юнис" под руководством Владимира Максимова.
Его потом переименовали в "Спортакадемклуб", и на его основе родились "Чеховские Медведи". Так вот, тогда за единственную путевку в Суперлигу жарко спорили до последнего тура, в том числе "Кунцево" и "Юнис". Тур проводили у нас, в спорткомплексе на Можайке.
Помню, на нашу игру против "Юниса" Максимов по какой-то причине опоздал, подъехал ко второму тайму. Мы вели, ну и он в своей манере поднажал на судей. Но мы все равно выиграли, а на следующий день "Юнис" хлопнули еще и краснодарцы.
К "Кунцеву" вернулся статус команды Суперлиги. Но у Владимира Салманыча, как известно, все было крепко схвачено. Не прошло и месяца, как исполком Союза гандболистов принял решение о… расширении Суперлиги до двенадцати команд. В нее попали и СКИФ, и "Самара-Агро", и "Виктор", и максимовский "Юнис", он же "Спортакадемклуб".
— Вы долго хранили верность родной команде, уехали в Европу только в 30 лет — совершенно нетипичная история для тех гандбольных времен. Вратарь вашего статуса, кажется, легко трудоустроился бы в любом из топ-чемпионатов.
— Варианты отъезда за границу предметно рассматривал с 1996 года. Но всякий раз что-то мешало и не складывалось. В 1999-м параллельно с выступлениями за "Кунцево" стал работать бухгалтером, уже прикидывал, чем смогу заниматься после гандбола.
И здесь пришло приглашение из Австрии. Не от кого-нибудь, а от самого Анатолия Николаевича Евтушенко, который работал с клубом "Файверс Маргаретен". Прилетел я, можно сказать, сразу на подписание контракта. Для проформы вечером потренировался, а наутро должны были подписать все бумаги.
Так вот представьте: утром выхожу на зарядку, прыгаю через скакалку — и рву ахилл... Все планы летят в тартарары, про контракт в Австрии можно было забыть. Я еще и супруге не сказал, что улетаю в Австрию, хотел сюрприз сделать.
Мне прямо на месте сделали операцию, и вернулся я уже в гипсе. Позвонил кунцевской легенде Владимиру Белову: "Борисыч, встреть в аэропорту, пожалуйста".
Вот таким, загипсованным, увидела меня жена, и слов у нее, конечно, не было. Австрийцы — молодцы, уверяли, что ждут восстановления. Через полтора месяц срезал гипс, но даже в специальной обуви нога постоянно опухала. И вот в какой-то момент ахилл порвался повторно — причем, с разрывом кожи и фонтаном крови.
Первый разрыв случился в мае, повторный — в сентябре. Врачи в родной 71-й больнице быстро установили, что в Австрии его сшили халатно. На сей раз мне прошили его как шнуровкой — чтобы наверняка. Ну и сказали, что на восстановление уйдет не меньше восьми месяцев, а не до полугода как обычно.
Когда выписался из больницы в конце октября, мысли одолевали самые мрачные. Жене заявил, что как спортсмен я закончился и надо нам разводиться. Но она, конечно, большая молодчина, вытянула нас в то сложное время, первой дала надежду, что смогу вернуться.
Но пока надо было чем-то заниматься. И тогда помог Белов. Из "Кунцева" как раз уехал работать в Китай Александр Григорьевич Панков, и мне досталась от него команда юношей 1983-84 годов рождения.
Мы с ребятами как-то сразу нашли общий язык, были на одной волне. Заняли в финале первенства России в 2000 году второе место. Интересно, что первыми тогда стали спортакадемовские воспитанники Сычева, так много для меня сделавшего в начале карьеры.
В конце того сезона я даже сумел вернуться на площадку и был заявлен за "Кунцево" в обход сдачи нормативов, что тогда было запрещено. Говорят, добро дал Максимов. Это был как раз последний сезон "кунцов" перед окончательным их крахом как клуба Суперлиги.
— И вот тогда вы поняли, что уезжать действительно пора?
— Уверенности не было никакой: все-таки ахилл дважды порван… Позвонил перебравшийся из Питера во Францию Олег Цай. Вариант от него был так себе: седьмой дивизион, играть за команду без контракта, но помогут с трудоустройством в придачу к гандболу.
И решил я рискнуть. Поехал в команду "Мо" из одноименного городка в предместьях Парижа. От уровня того гандбола, конечно, выпал в осадок, называл его чемпионатом Кунцевского района. На тренировках только и делал, что берегся от бросков крайних в голову. Смех смехом, но весь тот год было очень тяжело.
— Как же вы выбрались из этих гандбольных трущоб?
— Наверное, помогло сарафанное радио. Когда приехал во Францию, не стал афишировать, где и на каком уровне играл. Но, очевидно, пошли слухи, что в "Мо" появился какой-то сумасшедший русский, который иной раз отбивал по 25 мячей за матч.
В одном дивизионе с "Мо" выступал дубль "Понто-Комбо", который как раз вылетел из высшего дивизиона Франции. Играли мы с тем дублем, в который подтянули четверых игроков из основы. Мои партнеры с квадратными глазами обсуждали, каких против нас выставили звезд. Я их, как мог, успокоил, настроил. И вынесли мы тех звезд "Понто" через десяток.
Потом "Понто" позвал меня на пару контрольных матчей перед началом предсезонной работы и предложил контракт. Не думал, что все пойдет так серьезно, а в итоге отыграл за "Понто-Комбо" целых десять лет.
Были и удачные сезоны, когда удавалось пошуметь в высшем дивизионе. "Понто" — команда скромных ресурсов. Довелось поиграть с очень сильным линейным, румыном Ионом Мокану. Мы очень крепко сдружились и до сих пор общаемся. Также могу отметить Йерима Силла.
Сейчас он возглавляет сборную Кувейта, а до этого тренировал бельгийцев. Застал в "Понто" и совсем юных близнецов Ньока, Кевина и Оливье. Они затем отправились в академию "ПСЖ" и доросли до сборной Франции.
Мечтал уехать именно так, как получилось: чтобы не менять клубы, осесть на одном месте. Наверное, все было не зря, раз в недавнем опросе болельщиков "Понто-Комбо" вошел в символическую сборную клуба всех времен.
— Вам ведь и после "Понто-Комбо" удалось продлить карьеру и завершить ее только в 45!
— Судьба дала шанс, я за него уцепился и очень рад, что после двух подряд операций на одном ахилле смог еще пятнадцать лет быть в любимой игре.
Может, я и дальше играл бы в "Понто-Комбо", но сменился главный тренер, и меня как-то разом и некрасиво решили отодвинуть на тренерскую работу. А чувствовал, что еще не наигрался, и хотел что-то доказать.
Так в 42 года появился вариант с "Ланестером" из третьего дивизиона. Изначально подписал контракт на два года, но пробыл на атлантическом побережье Бретани три сезона. В последнем из них начал работать с резервной командой клуба.
— Насколько понимаю, на тренерской стезе дела у вас не сложились…
— Конечно, хотел большего. Сейчас тренирую резервную команду "Понто-Комбо", которая из-за головотяпства руководителей была понижена в статусе сразу на несколько дивизионов. В нынешнем сезоне, например, пошли на повышение — из восьмой лиги в седьмую.
Но гандбол у меня сейчас только по вечерам. Большую часть времени занимает основная работа, на которую попал благодаря бывшему гандболисту Виктору Громыко. Работаем вместе в бизнесе ритуальных услуг. Понто расположен в парижском регионе, и работы хватает.
— Знакомство с будущей супругой Александрой было как-то связано с гандболом?
— Если только косвенно. Дело было в 1992 году. Друзья выдернули из гандбольных будней на пляж в Серебряном Бору. Там и познакомились, хотя и она, и я были формально не свободны — я собирался разводиться с первой женой.
Помню, при знакомстве спрятал в свою спортивную сумку ее часики и согласился вернуть только в обмен на номер телефона. Свадьбу сыграли в 1996 году, а свидетелем был мой большой гандбольный друг Алексей Французов.
У нас с Александрой долго не было детей, и врачи во Франции сказали, что дело в крови. Она у нас обоих первой группы, только у меня резус-фактор положительный, а у супруги — отрицательный.
Нам пришлось через многое пройти, и в 2008-м на свет, наконец, появилась первая дочь. Мы назвали ее Викторией, потому что для нас она стала большой общей победой.
В 2010-м родилась Аня. Ее назвали в честь Сашиной мамы. Сейчас обе девочки очень высокие, но в гандбол не играют — занимаются волейболом.
— В Москве бываете часто?
— Постоянно. Но в последние годы, к сожалению, все больше по грустным поводам. В прошлом году приезжали дважды: во второй раз, в сентябре, это были похороны мамы.
Был в Москве и осенью 2016-го, когда хоронили Владимира Борисовича Белова. Не приехать тогда не мог. Общались мы нечасто, поздравляли друг друга с Новым годом да с днями рождения. Но он сделал для меня очень много, был мне как второй отец.
— Как отметили "полтинник" в нынешнем январе?
— Без сюрприза не обошлось. Была пятница, и я раньше уехал с работы. Но позвонила супруга и попросила не очень торопиться с возвращением домой.
Понял: они с дочками что-то готовят. Но когда зашел в дом, все равно застали врасплох. Оказалось, под юбилей приехал мой давний друг Лешка Блохин!
Главным подарком была флешка с поздравлениями от разных друзей: Французов, Лузянин, многочисленные "кунцы", но не только они — еще Кулешов, Левшин, Алексеев. С возрастом становишься сентиментальным. Все пустили слезу. Даже дочери.
