Он играл в чемпионатах России до 50 лет, а однажды даже стал ньюсмейкером вида в мировом масштабе, заняв ворота в официальном матче, когда стукнуло уже 55...
Нашему герою суждено идти по жизни своей дорогой, в которой все необычно. Расцвет карьеры начался лишь после тридцати, когда Павел Сукосян попал в чемпионский состав сборной России и добыл не только золото Олимпиады-2000, но до него еще и титулы чемпиона мира в 1993 и 1997 годах, чемпиона Европы в 1996-м. Он — из плеяды полных кавалеров гандбольных регалий, возможных на уровне сборных.
Сегодня Павел Алексеевич работает в родном Краснодаре. В штабе "Кубани" он отвечает, разумеется, за подготовку вратарей.
— Интересно, что о вас знают ученицы.
— Подозреваю, они в курсе, что я был хорошим игроком. Да и как иначе, если Евгений Васильевич Трефилов регулярно приводит меня им в пример? Мол, если бы вы играли так, как он — стояли бы стеной, то мы всегда выигрывали бы. Он и вратарям так говорит, и полевым тоже.
— И что вы?
— Ну а что я? Все смотрят на меня, а я стою и молчу — как памятник. В принципе правильные слова. Я, конечно, не идеален. Но вспомнить есть что.
— Работаете с людьми другого поколения. Иные взгляды, иное отношение к жизни…
— Это да. Ничего нового не скажу. Мы проводили время на улице, а сейчас все в гаджетах сидят. На тренировку приходят, отбыли время и быстрее к своим интернетам.
— А вы в соцсетях бываете?
— Нет. И не собираюсь.
— Был бы респект от девочек. Алексеич — в инсте! Фига се!
— Не-е… Если кому нужен, то и так найдет. А вообще все с ног на голову встало. Вот я учился в школе — сначала октябренок, потом пионер. Затем комсомолец, партийный. Постоянно к чему-то стремился. А они — просто живут.
— Ну еще не прочь и "бабла" нормально нарубить.
— Вот-вот! К этому все и сводится. Я тоже хотел заработать — это желание нормальное. Но главной идеей было попасть в сборную, а затем и на Олимпиаду. А чего они к этому не стремятся?
Моя мечта сбылась. А за них, наверное, должны думать тренеры, за уши тянуть в сборную. Я не про свою команду — про всех.
— И газет не читают...
— Они даже советских фильмов не знают! "Ивана Васильевича", "Бриллиантовую руку". Дашь оттуда реплику какую, а на тебя, как на космонавта, смотрят. Это он о чем?
А газеты — да… Мы "Советский спорт" штудировали от корки до корки, а если там еще что-то про твою команду напишут… Тренировались 365 дней в году, на чемпионат ехали только за первым местом. "Вы бьетесь за страну и делаете благо для нашей молодежи, чтобы ей потом легче было".
— Молодежь любит истории из тех времен?
— Чего-чего, а послушать они не против. Сами спрашивают, чего у нас там было интересного.
— Готов услышать самую хитовую.
— Да ее уже многие знают, наверное. Ладно, еще раз расскажу. Дело было в немецком Верратале. Рядом с домом у меня там стояло кафе. А в нем работали мои хорошие знакомые. Они попросили: если вдруг там сигнализация сработает, подойти и посмотреть, в чем дело. Бывало, крыса пробегала внутри — но это ладно. Главное, чтобы замок был не поврежден.
А в тот раз все оказалось интереснее. Дверь открыта, и внутри какие-то ребята орудуют. Выламывают из игровых автоматов те части, где скапливается наличность. Меня увидели — навели пистолет. Ну, от того пистолета я в сторону ушел. И они сразу поняли, что надо линять. Я за ними.
— А зачем, простите, вам это было нужно?
— Нормальная реакция, считаю. Я бы и в России точно так же поступил. Короче, догнал, за шкирки обоих держу. А здесь как раз и полиция подоспела.
— Вот уж не думал, что вратари умеют быстро бегать.
— Когда надо, умеют. Да и моложе я тогда был. В немецких газетах еще об этом рассказали.
— Девочки, впервые услышав эту историю, наверное, смотрят на вас с восхищением...
— Пусть лучше играть хорошо научатся. Когда они побеждают, это для меня лучшая награда.
— Ваше краснодарское детство, предположу, было боевым.
— Нет, в драках особо не участвовал. Перепробовал много видов спорта — от борьбы до метания молота. В школе за мной все тренеры бегали.
А в гандбол меня зазвал Валентин Михайлович Шиян. Сначала я в поле бегал. Потом тренировался у Юрия Григорьевича Зайцева. Как-то был спарринг с девочками, и не оказалось вратаря. Я и пошел в ворота. Сразу стало получаться. Там и остался.
— Первый ваш серьезный клуб был в молдавском Тирасполе?
— 5 мая 1980 года пошел в армию. Службу начал в Борисполе, под Киевом. Мои тренеры отправили письмо в киевский СКА: мол, есть у вас там такой вратарь с хорошими данными. Тренер Леонид Захаров, как мне потом рассказывали, отнесся к этому посланию скептически: армяне с ростом в два метра — да разве такие бывают? И никуда не поехал, а жаль — там ведь всего сорок километров было.
Закончил я учебку, и начфиз направил меня в Одессу, где базировался тогда армейский клуб из Тирасполя. Он в первой лиге выступал. В том году мы как раз победили в переигровке и вышли в высшую. А там тогда ввели правило: не меньше пятнадцати минут должны были играть высокорослые вратарь и полевой.
Я себя сразу показал, и пошли приглашения — из Каунаса, из МАИ. Помню, на одном из туров Борис Григорьевич Козлов — начальник команды ЦСКА — пригласил меня в свой номер. "Хочешь у нас играть?" — "Да". — "Давай-ка пиши заявление". Так в 1982 году я оказался в ЦСКА.
— Каунас — тоже город неплохой. Тогдашняя советская "заграница"...
— Тогда все армейские клубы по линии Министерства обороны курировал известный тренер Юрий Иванович Предеха. И когда он узнал, куда меня звали, вызвал и сказал: "Я тебе уеду. Отправишься в Кушку дослуживать". Скажем так, я немного испугался и решил, что лучше дослужить в средней полосе...
В Краснодар, кстати, тоже звали. Валерий Гассий приезжал к моим родителям. Заверил, что буду играть в основном составе. Но те ответили: пусть сам выбирает. А я выбрал ЦСКА. И не пожалел.
— Какие условия там предложили?
— Ничего особенного. Вначале снимали квартиру, потом выделили номер в армейской гостинице. Зарплата, питание. Квартиру дали только через десять лет — в 1992 году.
— Не сказать, что скоро...
— Тогда все клубы были небогатыми. Сначала получал 144 рубля, а потом был на ставке сборной — 250. Это сейчас в каждом клубе платят по-разному. Считаю, это как-то неправильно. Наверное, должен быть какой-то общий рубеж.
— Армейская дисциплина — это про вас?
— Никогда не нарушал. Да мы все ее придерживались.
— Ну, положим, Николай Жуков не особенно.
— Мы жили в армейском пансионате, график свободный. В наряды не ходили. Жуков нарушал, да. Вратарем он был хорошим, но сгубило его это увлечение.
— Говорят, в то время спортсмены пили больше теперешних. Гандболисты могли так и прямо во время союзного тура.
— Если только вечером перед днем отдыха. Там график был такой: три дня матчей, потом выходной, потом тур доигрывали. После этого тоже можно было. Но я не злоупотреблял. Кто мог выпить и потом выйти на площадку, тот себе позволял, а кому не дано, тот и не позволял.
А вообще снимать стресс иногда не мешало. А Коля Жуков был уникален тем, что когда накануне выпивал, то играл лучше.
— А что вам надо было сделать, чтобы хорошо сыграть?
— Я в определенном порядке одевался: один предмет гардероба за другим. Носки, трусы для игр специальные, майку всегда одну и ту же. Смотрел, обучался. Например, Лавров был первым вратарем, я вторым. Сидел и со скамейки наблюдал, запоминал, кто куда бросает. Выходил, и уже это знал.
Мы с Андреем постоянно соревновались, кто сколько отобьет. Ребята в сборной это учитывали и тоже всегда считали, подначивали. Нравилось им это, потому что видели, что равнодушными мы не остаемся. Потому постоянно были в тонусе — конкуренция, что ни говори, нужна.
— Ну, сборная для вас по-настоящему началась только в 90-х...
— А в 1987-м перешел в "Искру" из Одинцова. Поиграл снова в первой лиге — с молодым Талантом Дуйшебаевым. Потом тренером ЦСКА стал Анатолий Федюкин и вернул меня туда. Первым считался Миша Левин, а я вторым.
Приехали на тур в Минск, и была там у нас игра со СКИФом. Вова Черкашин накануне сказал: "Завтра мы вас обыгрываем"... Я в таких ситуациях всегда завожусь. Короче, после той игры Лавров сказал Черкашину: "Спасибо тебе, накаркал…" А я стал первым вратарем ЦСКА.
Когда распался Союз и начались чемпионаты России, мы не взяли первое золото по собственной глупости. Решили, что против МАИ меня ставить не надо, что и так и выиграем. А не вышло. Я после того матча зашел в раздевалку и крикнул Левину, что теперь в жизни ворота ему не уступлю.
Стали только третьими, за Питером и Челябинском. Потом два года подряд были чемпионами, а в 96-м я уехал в Германию.
— Самый неудобный для вас гандболист?
— Против Васи Кудинова было сложно играть, против Димы Торгованова, Олега Киселева...
Но и они меня боялись. Если получалось разыграться, мне сложно было забросить. Я ведь знал, кто куда бросал. Это сейчас девочки ждут, что в минуту напряжения соперницы будут что-то придумывать. Но это не так, в такие мгновения игрок практически всегда выберет любимый угол.
— Вы психолог.
— Просто слишком давно в гандболе. Выходил и знал, кто куда бросит. Исключений было мало.
— Самое памятное?
— Минчанин Саша Каршакевич. Очень трудно было предугадать его действия. Подкрутками, которые именно он придумал, мог кого угодно свести с ума.
— На соперника ведь можно воздействовать психологически?
— Можно. Подходил и говорил, к примеру: "Спорим, ты мне не забросишь шесть мячей, как в прошлый раз?" — "Заброшу". Ударяли по рукам, и я выигрывал.
Все дело в том, что я заводной. Проигрывать не умею. Если такое все-таки случалось, мог заболеть до следующего матча.
— Чем?
— Не физически, конечно. Морально. А когда так болел и переживал, то в себе это не носил, кричал на партнеров, ругался. Но ребята не обижались. Я же их тоже заводил.
— Ну и судей заодно?
— Это само собой. Они слушали-слушали, а потом делали замечания. И я умолкал. Потому что дальше могли быть и санкции. А они мне нужны?
Хотя один такой случай был. Я всерьез разбушевался в одной игре, и меня удалили. А на следующий день главный судья вызвал меня на просмотр того матча вместе с судьями. Дело было в Невинномыске, на чемпионате России.
"Что вы здесь судьям сказали?" — "Что было "на игрока". — "Правильно сказали. А здесь что?" — "Пробежка!" — "Тоже правильно определили". Короче, я там кругом оказался прав...
— Классный главный судья.
— Из того поколения арбитров, которые раньше работали на чемпионатах СССР. Там такие профессионалы были! Могли, конечно, с парой-тройкой свистков ошибиться, но в основном-то судили ровно, не было такого, что погнали в одни ворота.
В то время лучшие пары были из Латвии и Литвы. Все хотели, чтобы они у них работали, потому что там всегда было 50 на 50. Те прибалтийцы никому не симпатизировали и судили именно так, как надо было.
— Болельщики могли вывести вас из себя?
— В Союзе все были адекватными, от Минска до Астрахани. Ну, кричали-шумели, понятно. Но это нормально. А вот за рубежом… Запомнил, как наш ЦСКА играл с "Загребом". Выиграли дома одиннадцать мячей и не без оснований думали, что выйдем дальше.
А в Загребе — полные трибуны и судьи-румыны, которые оторвали нам голову. Зрители метали в нас монеты и все, что было под рукой. Сейчас их на Балканах как-то приструнили, а тогда это было ужасно...
Правда, поначалу мы так сражались, что и судьи ничего сделать не могли. А потом, как только на чужую половину переходили, стали "пассив" фиксировать. Надо было торопиться бросать, а когда броски неподготовленные, то вратарь отбивает, а соперники в отрывы летят. Так и набегали на шестнадцать мячей разницы.
Хотели протест подавать. Так там и камеру, на которую матч снимали, зрители разбили...
— Вы ведь вы могли побороться за олимпийский титул не только в составе сборной России, но и раньше...
— В 1992 году попал в списки сборной СНГ, поехал на заключительный сбор в Новогорск. Но на Олимпиаду команда отправились без меня. Хотя всю олимпийскую экипировку мне Андрей Лавров из Барселоны потом привез.
А в 1993-м мы поехали на чемпионат мира в Швецию уже как сборная России.
— И победили там феерически: у шведов выиграли десять мячей, у французов в финале — девять. Сейчас в это трудно поверить.
— Мы тогда аналогичные чувства испытывали. Когда играли со шведами, Валера Гопин бегал и приговаривал: "Ой-ей-ей, что мы творим — выносим шведов!" Добавлю, происходило это на глазах у шведского короля, который присутствовал в зале.
В 96-м мы выиграли в Испании чемпионат Европы и поехали на Игры в Атланту фаворитами. Там, по идее, для успеха из двух встреч надо было выиграть одну: либо у французов, либо у хорватов. Но, не получилось — два раза в год палка не стреляла.
А мы так хотели стать олимпийскими чемпионами, что прямо там все ребята дали друг другу слово: поедем на Олимпиаду в Сидней и обязательно ее выиграем. Так и получилось. Ее, хотя и на зубах, но вытащили.
— Тогда команду усилил Александр Тучкин, перешедший к вам из сборной Беларуси.
— Саша нам очень сильно помог. Он играл за нас уже на чемпионате мира 1999 года в Египте. Забрасывал много.
Команда вообще потрясающая была: Андрей и Игорь Лавровы, Вася Кудинов, Дима Торгованов, Эдик Кокшаров, Лев Воронин… Мы были единый кулак. Пахали, как проклятые. Жили одной мыслью: как ту Олимпиаду выиграть. Даже в дни отдыха В Сиднее делали тренировку, а вечерами еще просмотры.
Та наша медаль разыгрывалась в самом конце Олимпиады. А россияне тогда с американцами боролись за первенство в медальном зачете, так что тому финалу придавали большое значение. Поднапряглись мы и победили. Шведам опять не обломилось. Та их суперкоманда Олимпиаду так ни разу и не выиграла.
— Зато Магнуса Висландера ИГФ все же признала лучшим игроком века. Вы с этим выбором согласны?
— В принципе да. Он раньше играл сзади, а потом стал в линию. И каким-то образом всегда угадывал, куда отскочит мяч — тот всегда попадал ему в руки. Гениальный парень.
— Второе и третье места у Таланта Дуйшебаева и Андрея Лаврова.
— Тоже справедливо. Про Андрея понятно — он лучший вратарь мира. С Талантом я успел поиграть еще в сборной России на том чемпионате мира в 93-м. А через год мы ждали его на чемпионате Европы в Португалии.
Ехали в Испанию на подготовительный турнир и спрашивали у Максимова: "Ну как там Талант?" — "Все будет хорошо". Но тот все не появлялся. Потом мы прилетели в Португалию, и там из газет узнали, что он собрался играть за Испанию.
— Расстроились?
— Конечно. Потом мы увидели его на чемпионате мира 1995 года в Исландии. Мы стали там пятыми, а он с испанцами оказался на обычном тогда для них месте — одиннадцатом.
— Обсудили его решение при встрече?
— Понимаете, каждый выбирает свою дорогу. Дуйшебаев, когда играл за "Теку", видел, что игроки в сборной Испании получают в два раза больше, чем в сборной России. Он подумал и решил сделать так, как было лучше его семье. Может, и не прогадал. В Сиднее испанцы стали уже третьими. Потом он стал работать тренером. И весьма удачно.
А игроком, конечно, Талант был отличным. Таких бросков с отклонением, как у него, не видел больше ни у кого.
Он вообще цельный парень, всегда пахал на тренировках. Помню, играли с ним в первой лиге за "Искру" в Броварах. Его встретили прямо в лоб, он потерял сознание и очнулся только в раздевалке.
По глазам видим: что-то не то. "Талант, ты нас знаешь?" — "Нет, никого не узнаю". Мы тогда сильно испугались. Но его забрали в больницу, и там он, слава богу, пришел в себя.
— Та классная российская сборная из 90-х должна была принести гандболу в России огромную популярность...
— Победы мы выдавали. Но на первом месте и тогда, и сейчас устойчиво были футбол с хоккеем. Баскетбол и волейбол только позже к ним подтянулись. А мы следом. Эх, если бы тогда у нас руководители были соответствующего ранга, в смысле — сверху…
Помню, у Владимира Салмановича Максимова тогда все спрашивали, чем он ребят заманивал приезжать и играть за сборную. А он отвечал: "Ничем, они сами хотят". Так и было. Мы приезжали, чтобы увидеться и опять вместе что-то выиграть.
— "Чеховские Медведи" стали благом или бедой для российского гандбола?
— Максимов стремился собрать всех лучших в одной команде. Чтобы они играли не только как клуб, но и как костяк сборной. Но это не получилось.
— Почему?
— Значит, не те характеры. Мы уже пятнадцать лет не можем добиться успехов. Не то что медали выиграть, в шестерке было бы за счастье оказаться. Но нас там нет...
— За карьеру вы сменили немало адресов. Где было комфортнее всего?
— Пожалуй, в Германии. Там гандбол популярен, играют в каждой деревне. Везде есть спортзал и команда какой-нибудь региональной лиги. Но, если ты иностранец и выступаешь на высоком уровне, то с тебя там всегда спросят так, что в любом случае остаешься крайним.
У нас в Кронау обычно побеждала команда, а проигрывал вратарь-иностранец. Мы там с Валерой Гопиным утром делали для себя бросковую тренировку. А по вечерам работали уже с командой. Знали, что нам надо показывать результат.
За год вышли из третьей лиги во вторую и заняли там четвертое место. Потом Валера ушел. А через год и я. А "Кронау" потом объединился с "Эстрингеном" — другой командой из второй лиги. И теперь клуб называется "Райн Левен".
— Чудесное превращение провинциальной команды в один из сильнейших клубов Европы. Жаль, у вас со Снежинском подобное не получилось. Хотя вы ведь приложили руку к его бронзе.
— Хороший город. Там я впервые увидел хоккей в валенках — впечатлило. А до этого играл в Перми. Вывел "медведей" в Суперлигу. Помню, Саша Тучкин к нам наезжал и все подбадривал: "Давай-давай". Потом его туда пригласили клубом руководить.
Короче, тот наш успешный сезон закончился. Поехали на сбор в белорусские Раубичи. Там отработал, вернулся, а мне и говорят: "Большое спасибо, но вы нам больше не нужны".
— Так надо было к другу Тучкину идти и жаловаться.
— Так он мне это и сказал! Намекнул, что я уже старый. Я ничего не стал отвечать и доказывать: старый — значит, старый. Только разозлился. Позвонил в Снежинск, куда меня еще годом раньше звали. Спросил, осталось ли в силе то приглашение. Они с радостью.
На второй год мы выиграли первые в истории Снежинска медали — стали третьими в чемпионате России. Но для меня, если честно, та бронза сошла за золото.
— Представляю, с каким энтузиазмом вы выходили играть против пермяков.
— Это да. Первый раз перед игрой в Перми сказал ребятам: "Если проиграем, я вас уважать перестану". Парни все поняли. Мы потом их все время дома побеждали, да и в гостях, кажется, только раз проиграли.
— Что сказали Тучкину по следам победного возвращения?
— Ничего. Он как был мне другом, так и остался. Но, наверное, я лишний раз доказал, что гандбол — это игра, где в паспорт заглядывать не надо. Если человек отбивает мячи — пусть играет. Если бы у меня это не получалось, я это почувствовал бы и сам ушел бы.
В возрасте, конечно, подвижность не та, что раньше, ноги не так работают. Но зато стоял на опыте, и все было нормально.
— Поблажки на тренировках были?
— При подготовке к сезону "физику" проходил полностью. А когда в зале тренировали броски, мог присесть и понаблюдать со стороны. Но, как только начинали играть зону, возвращался в ворота. В двусторонках то же самое — практика нужна всегда.
— Что испытывает вратарь, когда получает в лицо мячом от здорового двухметрового мужика?
— Это как минимум неприятно.
— Представляю, что слышали от вас те, кто так поступал.
— Был как-то конфликт в Питере. Мне там дважды с линии в лицо засветили. Первый раз — Торгованов. Кто второй — не помню. Упал и лежал, было больно. А кто-то из болельщиков крикнул: "Вставай, простудишься!"
Тогда ко мне мгновенно вернулись все силы. Вскочил и, если честно, хотел того крикуна на месте убить. Меня удержали. Кто-то из наших сказал: "Потом его тебе покажу". Но тот человек сразу после сирены стремительно ретировался.
Дима Торгованов позже, уже в спокойной обстановке, признался, что бросил мне в голову специально. Хотел вывести из равновесия — уж больно хорошо я в том матче играл. А оказалось, что со мной такое не проходит, начинал отбивать еще лучше.
Кстати, благодарен Тучкину. В сиднейском четвертьфинале против словенцев мне так же бросили в лицо. Так Саня закричал: "Чего смотрите, как нашему вратарю в голову бьют?!" И в первой же атаке как засадил их вратарю…
Хороший он парень, я на него не в обиде.
— Наверное, с годами было трудно заставлять себя приходить на тренировки.
— Раньше чемпионаты мира или Европы проводили в мае или июне. И получалось, что сразу после чемпионата страны ехали на сбор, потом играли этот топ-турнир, возвращались, а клубная команда уже выходила из отпуска. Получалось, ребята месяц восстанавливались, а ты — только неделю. Вот тогда было тяжело. А после 2004 года сборной у меня уже не было. Месяц-полтора всегда отдыхал. И этого хватало.
Сейчас у некоторых девчат картина по напряжению чем-то похожая. И я их понимаю как никто.
— Понимать женщину — целая наука.
— Надо к ним лояльнее быть. Разговаривать, подшучивать. Ну и, конечно, иной раз покричать для пользы дела.
— Быть вторым Трефиловым?
— Да, вторым Трефиловым, вторым Максимовым. Иначе нельзя. Вот сейчас у нашей женской сборной новый тренер, западный человек. Иностранцы, как правило, очень спокойные. Накричать могут, если уж только что-то чрезвычайное произойдет.
И мне все-таки интересно, как Мартин будет разговаривать с девчатами на чемпионате мира в тайм-аутах. Там надо правильные слова применять, а как это сделать, если русского не знаешь?
Впрочем, многое и от самих девчонок зависит. Как на этот турнир настроятся. Если это получится, думаю, в тройку попадут. Буду за них болеть.
— Что сегодня радует в жизни?
— Что не забывают. Вот Евгений Васильевич позвал в "Кубань". Постараюсь и дальше быть полезным любимой игре.
И с семьей все хорошо. Сын работает в московском метро. А дочка — в Грузии, уже два с половиной года. Все никак к ней не выберусь. Но как только воздушное сообщение с Тбилиси наладят, сразу и полечу.
