Челябинские мужики настолько суровы, что на пляже стелют рубероид. И молотый кофе не варят, а едят из банки. Пельмени жуют замороженными и прямо в упаковке. А в бане, разумеется, парятся не вениками, а арматурой.
Валерий Гопин вышел на связь по скайпу прямо после бани с друзьями, удобно устроившись на просторной кровати и сняв майку — в Челябинске жара.
Не стоит искать красные полосы на его по-прежнему мощном торсе. Он настолько крут, что даже если и парится металлическими прутьями, то следы от них исчезают сразу на выходе из парилки. Хотя и без этого Валерия можно назвать легендой. Не только челябинского гандбола, но и мирового.
Двукратный олимпийский чемпион в составах сборных СССР и СНГ, двукратный чемпион мира в рядах сборной России. И неоднократный — Европы, уже в самых разных ветеранских сборных. Поправьте нас, если знаете человека, который был бы лучшим популяризатором игры в ручной мяч.
— Валерий, каким образом уроженец Брянщины так прочно обосновался на Урале?
— Пригласили. Юношей тренировался в краснодарском интернате – самом крутом тогда в России. Мы целый год готовились к Всесоюзной спартакиаде школьников. И к нам с Мишей Жуковым подъехал тренер из Челябинска, позвал в "Полет": мол, поступите в институт, заиграете. Ну, мы и поехали.
— Променять Краснодар на Челябинск мог только очень решительный человек.
— Тогда никто не думал ни об экологии, ни о холодах. С удовольствием остался бы в Краснодаре. Тем более, услышав об интересе уральцев, кубанцы сразу же сделали аналогичное предложение. Но все перевесило то, что в Челябинске уже жили и учились двое моих земляков. Потом познакомился в институте с будущей женой — она родом из Снежинска. Родились дети, мы пустили корни...
— Первый матч за "Полет" помните?
— Конечно. Октябрь 81-го года, второй тур чемпионата СССР в Риге, встреча с киевским СКА. Я забросил три мяча.
— Впечатления?
— Самое яркое — Саша Каршакевич из минского СКА. Мы еще пацанами смотрели его игру на Олимпиаде-80. А вот он воочию. Ну, понятно, учился, наматывал на ус.
Минчане в ту весну впервые выиграли чемпионат СССР. Мы в Челябинске, конечно, по три раза в день, как они у Спартака Мироновича, не тренировались. Физически они были очень хороши. Со стартовым свистком как с цепи срывались. Бац — уже минус пять. Думаешь: что ж они творят-то? А на табло уже минус семь.
У "Полета" задача была одна: остаться в высшей лиге. Параллельно мы играли за дубль. Так вот, в том сезоне он занял первое место, обогнал и московских, и минских армейцев. Хорошая команда подобралась. За это нам даже мастеров спорта присвоили.
Потом меня начали привлекать в молодежную сборную СССР. Там, у Мироновича, конечно, было чему поучиться. Спартак Петрович сам пахал не меньше нашего. В Стайках под Минском, помню, после сборной тренировался СКА, потом снова мы, потом снова армейцы… Считай, он был в зале с утра до вечера.
Ему же недавно восемьдесят стукнуло, да? А я помню, как мы к Олимпиаде-88 готовились, и тогда летом пятьдесят отмечали. Как же время-то пробежало — один миг…
— Как-то спросил у Юрия Шевцова, кто самый физически одаренный гандболист из тех, с кем ему приходилось играть. Он назвал вас.
— А для меня самый здоровый человек — это минчанин Андрей Миневский. Миронович говорил: Андрей, покажи! И тот показывал. Как робот из железа. Пахал без устали вообще.
Много здоровья было у еще одного олимпийского чемпиона из Минска — Миши Якимовича. Но тот здоровье берег. Миронович отворачивался — все, конец работе. Ни одного лишнего движения. И рядом — Миня. Тот прыгал, летал и не останавливался ни на секунду. Вот такая у нас команда была в Барселоне — все разные, а результат такой же, как в Сеуле.
Хотя перед Олимпиадой-92 ситуация выглядела аховой. Тучкин был травмирован. Тюменцев, Атавин и Нестеров решили не ехать, а это были игроки основной семерки.
На открытии Игр, помню, мимо нас шагали баскетболисты из американской "Дрим Тим". Стадион ревел, а они улыбались и размахивали руками: Джордан, Пиппен, Баркли — те, кто выиграл уже все на свете. Я стоял и думал: вот они же зачем-то приехали...
— Наши-то почему отказались?
— Ну, там целая интрига была против тогдашнего тренера сборной Анатолия Николаевича Евтушенко. С одной стороны яму рыл Максимов. Но тот один не справился бы. Поэтому ему помогал астраханец Гладченко — уже выигравший с "Динамо" чемпионат СССР, глава тренерского совета. И Кожухов — тогдашний глава федерации — оказался их союзником. Короче, общими усилиями Евтушенко они убрали.
А потом по ходу пьесы Максимов рассорился с Гладченко. И тот, когда Тюпа (Андрей Тюменцев — БЦ) приехал в отпуск из Испании, сказал ему: в такой ситуации тебе незачем в сборную ехать.
Атавину с Нестеровым, наверное, просто в голову что-то стукнуло: лучше отдохнем после сезона. Мне так показалось.
— Дефицит "бьющих" в сборной был угрожающим...
— Так это еще не все знают, что перед Играми травмировался Якимович! Минские армейцы — ребята активные, даже на отдыхе предпочитают подвижные игры. Вот и решили заняться скачками друг через друга — видимо, для укрепления мышц и вестибулярного аппарата. Миша прыгнул неудачно: приземлился плечом в землю, стер пол-лица. Лицо-то быстро зажило, но бросковая рука не работала. Так он тренировался без мяча, а руку ему упорно лечили. И к Олимпиаде он отошел.
Вася Кудинов тогда еще молодым был. Хотя ближе к концу Игр проявил себя очень хорошо.
— Если в Сеул ехали фаворитами, то в Барселоне попасть в призеры считали за счастье?
— Ну почему же? Миронович и тогда говорил: на пьедестале для нас есть только одно место. Мы ехали за золотом. Шанс получили вторые номера и использовали его на сто процентов. Талант Дуйшебаев здорово проявил себя на месте Тюменцева и сразу после Олимпиады подписал хороший контракт с испанской "Текой". На пару с Якимовичем.
— Какая из золотых команд была сильнее?
— Сеульская. Там были и суперзащитник Новицкий, и Саша Рыманов. Молодой Атавин, отличные вратари, Каршакевич, Шевцов, Тюпа, Свириденко. Кстати, бедный Жора подорвал в СКА здоровье. Мы потом в Италии играли — так рука у него уже не поднималась. А Костя Шароваров и Саша Малиновский изорвали все ахиллы. Костя из-за этого и в Барселону не попал.
— Гандбол — суровая мясорубка.
— В Минске — да. Мы после сбора "националки" разъезжались по домам, а Шароваров чертыхался: елки, опять в Раубичи — умирать по три раза за день… Мы-то хоть в клубе могли передохнуть, а они без пауз пахали.
У Юры Шевцова когда заканчивал, тоже колено болело. Каршак серьезно не ломался, но силы и у него были небеспредельными. Да и не режимил Саша особо. Кстати, он сделал операцию на бедренном суставе?
— Увы.
— Плохо. Саня Тучкин собирал нас на своем юбилее в Перми. Так я Каршака не узнал поначалу. Серьезно. Но потом мы, конечно, обнялись, поцеловались. А затем нас куда-то позвали. Он пошел, и это было ужасно. Человеку только за походку инвалидность надо давать. А ведь когда-то бегал в отрывы так, что никто догнать не мог. На юбилее матч провели. Мы с Тюпой носились больше всех. Вот Андрей — молодец. Тренируется, держит себя в форме.
— Каждый день плавает в бассейне или бегает кросс.
— Я скромнее. Раза три в неделю хожу в зал подкачаться. В субботу с ветеранами собираемся побросать по воротам, побегать в баскетбольчик. Сейчас, правда, лето — на даче много работы, семья, внуки. Но если погода плохая — можно и потренироваться. Если дня рождения ни у кого не было, то и побегать. Ездим с Тюпой за одесситов ветеранские чемпионаты выигрывать.
— Драйв есть?
— Тоже интересно. Другой гандбол. Ребята наши одесские, понятно, выпить ни разу не любят. И потому им больше всего нравится играть в защите. Забросить нам не могут. Но потом надо все равно в атаку убегать. В таком возрасте — за пятьдесят — люди вообще немногое могут. А мы с Андрюхой как-то еще шевелимся, пасы раздаем, забиваем. Приносим пользу команде. И все довольны.
— Не хватает только Евтушенко — с его любимыми мотивациями. Особенно перед матчами с западными немцами.
— "Отцы встанут и спросят: что вы сделали для победы?" Это его любимое. Я сидел, кивал, хотя мой отец, слава богу, был дома. Он только в 1931 году родился. Мотиватором Анатолий Николаевич был еще отменным. Само собой, с ним сборная СССР всегда и везде боролась исключительно за медали.
История действительно хорошая. В олимпийском Монреале-76 — золото, чемпионат мира-78 — серебро, Олимпиада–80 — снова серебро, чемпионат мира-82 — золото. Жаль только, что на моем первом "мире", в 86-м году, мы заняли только десятое место.
— Почему?
— А кто же объяснит? Самое плохое, что все тренеры и ребята-москвичи ехали тогда на вылет в Шереметьево из дома. А на базе в Новогорске осталась банда иногородних ветеранов. Серега Кушнирюк по прозвищу Беня, Новицкий и компания. У Вальдемараса родился сын, и они так нормально это отметили. Для меня тогда это было в новинку. Еще подумал: ну, ни фига себе — прямо перед чемпионатом!
Первая встреча тогда в Швейцарии была с "югами". Проиграли им в бою. Но это еще не страшно, впереди были восточные немцы. Но и им уступили, а потом и западным, и испанцам... А ведь мечтали стать заслуженными мастерами спорта...
— Почему Кушнирюка называли Беней?
— Не знаю. Украинский богатырь, олимпийским чемпионом стал в двадцать лет. Был лучшим линейным СССР. И сам защищался, и в нападении такую машину невозможно было удержать.
— В сборной Союза была дедовщина?
— Конечно, я пришел в команду, когда Кушнирюку было уже тридцать. Большой босс.
— "Лапти" выписывали?
— Было такое посвящение: кедом по попе. Беня этим и занимался. С Сашей Шипенко — царство ему небесное. Нам с Игорем Чумаком дважды пришлось процедуру пройти.
— Это как же?
— В Сухуми в страшную жару в час дня бежали кросс. Беня командует: не бежим! Но в состав-то нам хочется попасть. Зато Бене умирать на солнце не хочется, и он всех тормозит. Евтушенко покрикивает: Кушнирюк, не приставай к людям! Короче, мы меж двух огней. Ну и пришел потом Беня наказывать нас за то, что мы ослушались его команды.
— Раньше Анпилогов, когда с аналогичной целью к нему в номер пришли Максимов и компания, схватил со стола графин.
— Саша интеллигент, доброжелательный парень. Ну и опять же — из Грузии, он такого не понимал. А мы нормально восприняли: такова уж традиция. Хотя при нашем поколении она себя, к счастью, изжила. Это уже другое время было. Ребята стали уезжать, хорошо зарабатывать.
— А какая команда была дружнее — образца Сеула или Барселоны?
— Тоже 88-го года. Мы же тогда в Сеул после швейцарского провала через чемпионат мира в группе "В" пробивались. Анатолий Николаевич как мудрый руководитель быстро смекнул, что тренировочным процессом должен рулить Миронович, и взял его вместо Юрия Климова ассистентом.
И все сложилось идеально. Миронович жарил нас на тренировках, а Евтушенко делал то, в чем был большой умелец. Пробивал экипировку, поездки на турниры. Наше впечатления, когда мы с Тюменцевым его впервые увидели, были одинаковы: это папа!
Он был потрясающе заботливым: ребята, пока вы отдыхали, я вам магнитофоны пробил! А еще и футболки, и костюмы адидасовские. Тогда команда здорово сплотилась. Ну и за столом мы чаще вместе оказывалась, чего уж там...
— А непьющие люди в сборной встречались?
— Абсолютных трезвенников точно не было. Но Тюменцев, Свириденко, Шароваров режим держали. Юра Шевцов склонностью к алкоголю тоже никогда не отличался, хотя в той вечеринке перед отъездом в Швейцарию даже он поучаствовал. А что? Мог себе позволить — все-таки был уже чемпионом мира.
Кстати, Максимов о том мероприятии прослышал и потом пенял Евтушенко на каждом углу: мол, никакой дисциплины в сборной. Евтушенко понимал, к чему дело шло. Говорил нам с Тюпой: все, ребята, Союз разваливается, отпашем Олимпиаду и разбежимся. Но отпахать ему не дали.
При Евтушенко отказников перед Барселоной не было бы. Папа умел поговорить и залезть в душу. Надо было бы — полетел в Испанию к Нестерову и Атавину, посидел бы с ними и решил вопрос. Это сто процентов.
Когда его снимали, было целое совещание с участием команды. Поднялся Андрей Щепкин: "А почему никто не спрашивает мнение игроков?" — "А что, есть мнение?" — "Конечно!"
Андрюша достал бумагу и зачитал текст. Идея там была такая: все у нас хорошо, и никаких перемен мы не хотим. И подписи игроков сборной. Практически всех.
Максимов потом это долго нам поминал. Что-нибудь спросишь, а он в ответ: а вот когда ту бумагу подписывал, ты меня спрашивал?
А что, я обо всем должен его спрашивать? Он такой — все помнит. Ну и умеет настроить толпу, если надо.
— Евтушенко, как вижу, тоже подстраховался, раз ваши подписи собрал.
— Он не собирал. Мы сами видели, к чему все идет, и решили вступиться. Кожухов тогда взял письмо: ну, мы его посмотрим. И отложил в сторону. В итоге все равно вышло так, как хотели Максимов и его друзья...
— Ваша многолетняя преданность скромному "Полету" поражает. Ведь наверняка звали в другие места?
— Да, Валерий Мельник в ЦСКА хотел забрать. Но основателем "Полета" был Владимир Григорьевич Тюрин — ветеран, войну прошел. Заботливый. А я до Челябинска ничего слаще сахара не ел, избалован не был. И когда дали однокомнатную квартиру — это было "вау!". Когда женился, дали уже двухкомнатную. А после Сеула — четырехкомнатную. Создавали все условия, я и не думал никуда срываться.
— Но о Челябинске ваши собратья по чемпионату Союза отзываются не в пример прозаичнее, чем о Каунасе или Тбилиси.
— Ну, жизнь здесь, понятно, была не сахар. Помню, в Минске тур — захожу в магазин, отовариваюсь по полной программе: колбаса, сыр. Москва — та же история, что-то обязательно вез домой. Потому как в Челябинске продукты были по талонам.
— Не забалуешь. Хотя у спортсменов наверняка были и какие-то прикрепления к особым магазинам.
— Да какое там! Но у меня жена из Снежинска. Там ядерный центр, город закрытый. И снабжение что надо. Вот ее родители и помогали.
— Легионерские хлеба вам, пожалуй, слаще, чем кому, показались.
— Да, все нормально. После десяти лет в "Полете" были еще двенадцать "за бугром". Потом и тренером немного поработал. Больше всего мне нравился немецкий чемпионат: посещаемость, организация, уровень жизни… Да и по ментальности немцы к нам ближе тех же испанцев. У тех вечная "маньяна" — то есть "завтра". Не припомню тренировок, когда все пришли бы вовремя, обязательно кто-то опаздывал.
Мы в Германию и сборной часто ездили. У Евтушенко она была любимой страной. И я всегда хотел там играть. Но сначала проблема была в немецком лимите на легионеров: только один в команде. А у испанцев — три. Потому, собственно, туда все наши и рванули.
Когда немцы сделали двух, то у меня появился шанс. И последние пять лет играл в Германии. А потом вернулся на родину — предложили поработать тренером в Челябинске.
— Внезапный поворот!
— А мы с женой и не планировали оставаться за рубежом. Там хорошо работать по контракту. А простым человеком надо здорово крутиться. Хотя многие как-то устраиваются, причем не обязательно тренерами. Жизнь там в любом случае проще, чем в России. Но все равно, как говорит друг Тюпа, для европейцев русские, как таджики для нас.
— Вы ведь могли еще не только в Атланте, но и в Сиднее сыграть — на четвертой Олимпиаде...
— Мог. Но в октябре 98-го серьезно сломался. И сезон в Хамельне пропал. До этого я шел первым среди бомбардиров второй лиги. Мы вместе с Васей Кудиновым в одном клубе играли. Должны были в бундеслигу выходить. Но не вышли. А потом меня в сборную уже не вызывали...
— Вот жаль. Круто было бы стать трехкратным олимпийским чемпионом — как Андрей Лавров. И в сенаторы потом пойти.
— Ой, зачем это надо? Если только ради зарплаты — она там хорошая. Но нужно еще и характер соответствующий иметь. Например, уметь разговаривать, как Евтушенко. Людей убеждать, воздействовать.
— Общаетесь с Анатолием Николаевичем?
— Нет. Но знаю, что он в Австрии живет. Молодец, потренировал там и остался. По-немецки здорово говорит, так что были все предпосылки к нормальной жизни. 1 сентября ему уже 84 года исполнится.
— А почему бы и не позвонить тренеру из легенды?
— Признаюсь, вот Мироновича хотел поздравить с 80-летием. Но как специально звонить? Не сказать же, что мы близко общались. Каким обычно бывает общение тренера и спортсмена? Вот Максимова вроде как с самого детства знаю, но при встрече все равно: "здрасьте — здрасьте" и не больше.
— Ну, сейчас будете еще реже здороваться. Гопин вывел челябинское "Динамо" в Суперлигу и вскоре после этого был уволен. С чего бы?
— Не объяснили. Просто поставили в известность и сказали, что найдут должность в структуре клуба.
— Нашли?
— Ищут.
— Как понимаю, эра ренессанса в челябинском гандболе не наступила.
— Когда вернулся сюда пятнадцать лет назад, на игры во Дворец спорта приходили по две с половиной тысячи. Не знаю почему: наверное, людям было нечем заняться. А сейчас — пятьдесят человек, и всех знаю. Они так или иначе причастны к гандболу. К тому же сезон наше "Динамо" провело в Снежинске, потому как челябинский зал не сертифицирован.
Короче, гандбол здесь никому не интересен. Ну, вышли мы в Суперлигу с ребятами 1998 года. А дальше что? Когда нет денег, нет и и шансов. Но мне нравится, что ребята не падают духом, работают на тренировках, мечтают выбиться в люди. Хорошо, когда есть мечта.
— А ваша-то сбылась?
— Да как-то неплохо все сложилось. Когда в Челябинск ехал, не думал, что буду за деньги играть: поучусь , мол, и обратно домой. А выяснилось, что за гандбол еще и квартиру дают, и зарплату, по миру возят, да и вообще можно только этим жить.
Ну и повезло. Тот же Каршак — гений, а поиграть за рубежом ему практически не удалось. А мы, хотя и поздновато, но успели вскочить на подножку уходившего поезда. На родине разруха, а мы опа — и в Испании живем. Не понимали, что нас в Союзе играть научили так, что иностранцы брали чуть ли не с закрытыми глазами. А нынешних ребят отсюда кто возьмет? Тренируются, но играть не умеют.
А нам повезло: и в СССР родились, и чемпионат у нас был величайший. Так что другой судьбы себе не желаю…
