Первая часть интересных воспоминаний заслуженного тренера СССР и бравого помощника Спартака Мироновича о том, как жил легендарный минский СКА 80-х.
Вторые тренеры нечасто становятся первыми. Но Леониду Бразинскому это удалось. Он успел поработать в женской сборной Беларуси и "Машеке" из Могилева, а до этого — приобрести интересный опыт в далекой Португалии, где работал с клубами ,сборной и дважды становился лучшим тренером страны по опросу тамошних журналистов.
Но говорить мы начинаем о тех славных временах, когда Леонид Иванович трудился помощником знаменитого Спартака Мироновича — пожалуй, лучшего советского наставника гандболистов всех времен. И когда минский СКА был ведущим клубом Европы — чемпион СССР почти не знал сбоев в розыгрышах европейских клубных турниров, не раз привозя на родину Кубок чемпионов и Кубок кубков.
— Рискну предположить, что о быте игроков звездной команды второй тренер знал гораздо больше, чем первый…
— Это естественно, потому что приходилось быть своеобразным мостиком между ребятами и главным. Игроки ценили, что я никогда не сообщал о них Мироновичу все, что знал.
Надо понимать, что отличники чемпионами не становятся. Наши в этом плане были ребятами нормальными и делали то же, что и их сверстники. Да, посидели, да, нарушили режим. Потом, само собой, нашлись девчонки, и… Утром на тренировке все с небесной чистоты глазами. Но разве меня проведешь?
— Как наказывали?
— По-честному. Если попался — плати в клубную казну штраф. 100 немецких марок. Или 150 — в зависимости от регалий и финансового благополучия. Ребята безропотно отдавали, потому что понимали: если о чем-то прознает Миронович, то они потеряют гораздо больше. Да и вообще, зачем, чтобы главный знал?
— И что, не бывало исключений?
— Однажды заартачился Саша Миневский: мол, 100 марок — это слишком. Ладно, говорю, если ты уверен, что наказывать тебя не надо, так и поступим.
Приезжает Миронович и спрашивает: "Ну что у вас случилось?" — "Да вот Миневский-старший режим нарушил". — "Не может быть, чтобы один". — "Конечно, не один. Но те ребята уже наказаны. Не штрафовать же нам их дважды?" Миронович задумался: "Да, дважды неправильно. Я подумаю, как поступить..."
И подумал. Едем потом на коммерческий турнир в Германию, а по возвращении Спартак снимает с Саши 1000 марок. Тот в шоке. Как же так, Леонид Иваныч? Да я бы лучше вам 100 отдал, и дело с концом! Спрашивается, а что тебе помешало это сделать? Я ведь тебя журю, а Миронович — наказывает.
— Обычно тренеры знают, в каких ресторанах гуляют их воспитанники.
— Нет, этими глупостями я не занимался. Потому что, если ловишь их в заведениях подобного рода, то и наказывать надо по-крупному, штрафами не обойдешься. Но не забывай: команда у нас армейская, и наказаний там можно было придумать сколько угодно.
Вот служили у нас два товарища. Они были прикомандированы к спортроте и, по сути, только тренировались. Ну а в свободное время любили красиво отдохнуть. Однажды мне это надоело, я снял трубку и позвонил в их часть — это место известное: под Борисовом, в Печах. Мол, забирайте их обратно, пусть послужат, как все.
У меня там был знакомый старшина, вот его я и попросил провести с ними тренаж. Есть такие упражнения, называются "обкатка танками". Сидишь в окопе, танк проезжает. Поднимаешься и бросаешь в него гранату. Или сложнее: лежишь на грунте, а танк проезжает над тобой, и ты снова бросаешь.
Видимо, тренировал мой старшина их хорошо, потому что очень быстро от этих ребят пришло письмо. Помнишь, как у чеховского Ваньки Жукова, писавшего на деревню дедушке? Ребята были готовы тренироваться и днем, и ночью, только чтобы я их вызвал обратно в СКА.
Методов воздействия было много: хочешь — в наряд поставь, хочешь — еще чего. Начальник нашей команды Валерий Трофимович Худоба очень любил всех стричь. Чуть что — "под ноль". Полкоманды вечно ходили лысыми.
Как-то были на приеме у командующего округом — по случаю очередной победы. И тот удивился: "Они что у вас, все новобранцы?" После чего с Худобой провели эмоциональную беседу один на один, и наша команда перестала быть похожей на сборную колонии усиленного режима.
Да, наши парни легко могли попасть в какую-нибудь смешную историю, но надо понимать, что тренировались они по полной программе. Таких нагрузок, как в СКА, в Союзе не было ни у кого.
Но нам было интересно, мы были слыли лидерами не только советского, но и мирового гандбола. Когда минский СКА приезжал на какие-то турниры, нас встречали на самом высоком уровне. Мэр Парижа приглашал к себе на прием. Сегодня такое трудно представить, а раньше считалось чем-то само собой разумеющимся.
Поэтому все держались за свои места. Психологический фон внутри команды был отличным. Все знали, зачем они так пашут на тренировках. Командующий Белорусским военным округом оперативно решал все вопросы. Игроку нужна квартира? Получай.
Когда я рассказывал об этом за границей, люди никак не могли взять в толк. Как такое может быть: бесплатно дали квартиру? У них всю жизнь на нее работают, а у нас двадцатилетние пацаны получали, и никто и копейки с них не брал.
Потому ребята и не уезжали никуда, хотя их звали и в ЦСКА, и в Запорожье.
— Сколько же зарабатывали в минском СКА?
— Весь фокус не в заработке. Почему чемпионат Союза был таким серьезным? Все хотели попасть в призеры, потому что эти клубы получали допуск в еврокубки. Это сейчас едут за границу тратить деньги, а раньше их ехали зарабатывать. Вот мы и везли все, начиная от икры и водки и заканчивая самоварами.
Вспоминаю случай. Отправились мы армейской командой в Эссен. А с нами — Анатолий Евтушенко, который прекрасно говорил по-немецки.
— У многих тренеров и игроков к нему, следует заметить, неоднозначное отношение.
— Про тренеров не скажу, но игрокам, по-моему, дурное говорить об Анатолии Николаевиче не стоит. Когда ребята ездили с ним на коммерческие турниры, то каждый меньше "пятеры" домой не привозил — а это, на всякий случай, трехлетний заработок советского инженера. Практически "жигули", которые к тому же можно было взять вне очереди!
Я на их месте сказал бы о тандеме Миронович — Евтушенко так: да, они разные, но друг друга идеально дополняли. Один тренировал, другой решал практически все бытовые вопросы.
Евтушенко в тренерском цеху поливали все. Начиная от Максимова, который тоже хотел занять это место. Помню, на каком-то собрании Анатолий Николаевич встал и обратился к коллегам: "Мужики, давайте жить честно!" Макс чуть не поперхнулся: "Это как? Вы уже два мешка денег спионерили, а мы теперь должны жить честно?"
— Жизненный пример.
— Так вот, возвращаемся в Эссен. На послематчевый банкет. Обычно там и проходила распродажа наших товаров. Но в тот раз вместо водки мы почему-то привезли "Беловежскую", что, признаться, немцев изрядно озадачило. Стало понятно, что продукту срочно нужна дополнительная реклама.
И тогда встал Анатолий Николаевич, взял в руки бутылку и акцентировал внимание общества на картинке с зубром. Но не на самом исполине лесов, а на траве, на которой тот пасся. Евтушенко, как обычно, не удержался от искушения обратиться к своей любимой теме — Второй мировой и противостоянию СССР и Германии.
Мол, все знают, что в белорусских лесах воевали партизаны и мало никому не казалось. Те, кому не казалось, хоть и вяло, но согласно закивали. "Эта трава, на которой, собственно, и сделана настойка, давала им силы в бою. А как они воевали, все знают!" Закивали снова.
Попутно — все-таки он был гениальным рассказчиком — Евтушенко пришла в голову еще одна мысль, которая сразу же вернула "Беловежскую" в сегодня: "Но, как потом доказали советские ученые, да и партизаны сами видели — не дураки были, настойка на этой волшебной траве повышала не только физическую силу партизан, но и их мужскую потенцию!"
Здесь уже оживились жены немцев. Смотрю, толкают мужей в бок. Мол, мужик дело говорит! В общем, улетела наша "Беловежская" мигом…
Вот как все-таки люди умеют разводить других. Вторая похожая история из моей практики произошла в Румынии, а главным ее персонажем был Валерий Худоба.
Ехали мы на игру еврокубка со "Стяуа" в Бухарест. Но были какие-то не очень удобные авиастыковки, и поэтому решили долететь только до Кишинева, а дальше добираться поездом. В Кишиневе потренировались и двинули в Бухарест. Весь поезд набит молдаванами и едой, которую те волокут родне по ту сторону границы — Румыния тогда только созревала для прощания с Чаушеску и потому жила впроголодь.
Где-то в полночь в наше купе заходит румынский таможенник. Само собой, уже навеселе. Ну, Худоба-то порядок знает — выставляет на столик две бутылки водки. Таможенник: "А чем закусывать-то будем?" Трофимыч разводит руками: мол, нет ничего.
Румын делает успокаивающий жест и выходит. Через пять минут возвращается с едой в охапку: колбаса, сыр, овощи. И даже блок сигарет. Как понимаю, он в соседнем вагоне все это и реквизировал. Делаем поляну, садимся за стол.
Они там о чем-то своем базарят — гыр-гыр-гыр. И вдруг, смотрю, у таможенника зрачки расширяются до невозможности, и он обхватывает голову руками. Удивлен до крайности. Поразить человека такой профессии удается, понятно, далеко не каждому, и потому я спрашиваю у Худобы, в чем дело.
Тот и скоренько поясняет. Румын поинтересовался, откуда он так хорошо знает его родной язык. Отвечает: мол, я майор советской армии, и для меня приказ командира закон. Когда выяснилось, что нашим соперником будет команда из Румынии, меня вызвал командующий и приказал для лучшей коммуникации выучить язык братского народа.
Тот спрашивает: "А сколько времени он тебе дал на изучение?" — "Много, целую неделю. Но я парень способный, управился за три дня". Вот в этом месте румын и застонал...
Правда, отдавая ему должное, скажу, что даже после этой сенсационной новости хватку он не терял.
"Извини, — говорит, — но я не могу уйти от вас ни с чем — есть же все-таки какие-то принципы. Подари хотя бы мяч". А у нас их целый баул, адидасовских. Каждый по 50 рублей, да еще попробуй достань. Пропадет хоть один — Миронович голову снимет.
Худоба это знает и потому говорит: "Тебя понимаю, сам принципиальный — дальше некуда. Но нам надо еще с вашими сыграть. А вот потом — хочешь, всю авоську отдам? Вот ты когда следующий раз дежуришь?"
Обнадеженный румын считает дни, и случайно выходит, что мы возвращаемся, когда нужно. "Вот и отлично, — заключает Худоба. — Жди нас, советские офицеры слово держат". Тот, довольный, уходит продолжать промысел.
Худоба мне: "Ну как?" А я наконец-то могу расхохотаться. Дело в том, что Трофимыч — родом из Молдавии, и этот язык для него — родной. А авиабилеты из Бухареста уже давно лежат у него в портфеле...
— Что еще, кроме водки, можно было везти за границу?
— Валюту возить боялись. Особенно после того, как на таможне с ней забрали капитана сборной СССР Володю Белова. Везли икру, она хорошо шла. А таможенники закрывали глаза, если вместо двух положенных баночек в багаже оказывалось четыре или пять. Все понимали: ну продаст человек эти пять банок за 200 марок — кому от этого будет плохо? Бомбили они, как правило, по наводке.
Если уже кто-то попадался, то мало ему не казалось и никакие заслуги не спасали. Раздевали и хоккеистов, и баскетболистов — да кого угодно. Особенно в то время, когда в ходу были болоньевые плащи. Они же не очень объемные. Скрутил, засунул в вещи, а дома каждый улетал за 100 рублей. Люди очень здорово поднимались.
Все закончилось, когда стали ездить на коммерческие турниры. Получаешь 1000 немецких марок, они тогда одна к тем рублям шли. 3000 рублей. Хотя лучше всего было прямо на месте купить аппаратуру. Какой-нибудь недорогой магнитофон за 80 марок. В Союзе отнесешь в комиссионку и получишь 800 рублей.
Повторюсь: уровень любого чемпионата СССР был высоким прежде всего потому, что люди бились за призовые места, дававшие возможность выехать на заграничные турниры.
— А сейчас любят говорить, что в советские времена атлеты сражались не за материальные блага, а за родину.
— Люди одинаковы во все времена. Но не могу не сказать, что в то время у нас было все же другое воспитание. Мы дети послевоенных лет и понимали, что в жизни не все легко и просто, а спорт дает шанс выбиться в люди. Были пионерия, комсомол, партия. Понятно, что ко всей этой идеологической составляющей есть вопросы, но мы во всяком случае знали историю.
А сегодня спортсмены не знают, кто такой Ленин. У меня был случай в одной белорусской команде. Говорю: "Завтра красный день календаря, 7 ноября". Игрок спрашивает: "А почему красный, что в этот день произошло?" Отвечаю: "Это я у тебя хочу спросить". Ну, ему, понятно, со всех сторон начинают подсказывать: мол, революция произошла. "Да вот революция". — "А кто был ее вдохновителем?" Молчит. Его снова в спину пихают, помогают. "Да вот Ленин".
И понятно, что знать он не знает, кто это такой. И почему Ленин, а не Наташин или Машин. Когда люди не знают своей истории, это, считаю, большой минус нашей образовательной системы.
— Когда вы играли в еврокубках, был ли мотив идеологического противостояния с командами из Западной Европы?
— Нет. Мы не считали их врагами, которых требовалось обязательно убить и закопать в память об отцах и дедах. Мотивация была иной: мы — чемпионы СССР и должны показать класс советского гандбола. Цель одна — победа.
Если команда сильная, то ее заводить не надо было . Только правильно и четко поставить игровую задачу. Когда СКА сегодня выходит против БГК, то армейцев тоже не надо настраивать — они идут как в последний бой. А вот перед на могилевского "Машеку", который слабее, заводка нужна.
Не помню, чтобы кому-то не нравилось играть за рубежом. Приходили зрители, всегда создавали праздничную атмосферу. На кубковых матчах все это вдохновляло нас без лишних слов. Если это были коммерческие игры, то мы не старались разгромить соперника. Наоборот, стремились показать всю красоту гандбола, комбинации, броски, подкрутки, набросы и так далее. Мастеров в этом плане у нас хватало. Минский СКА всегда считался самым техничным клубом в стране.
Иностранцы смотрели на нас как на какое-то чудо. Встречали и провожали аплодисментами. Может быть, СССР не очень-то и любили, особенно в странах социалистического лагеря, но однозначно уважали. Советский Союз — это мощь. Если эти парни выходили на площадку — в любом виде спорта, то они настраивались прессовать соперника с первой и до последней минуты. Психология победителей другого не приемлет.
— А блюстители политической благонадежности ездили с вами в качестве сопровождающих?
— А как же. Расскажу-ка историю, как наш Худоба познакомился с Володей, который как раз к этому ведомству принадлежал. Где уж там румынскому таможеннику. Считай, тот не умел удивляться вовсе...
Продолжение воспоминаний Леонида Бразинского: Часть вторая. Картофель, сваренный в биде.
Фото: pressball.by, архив БЦ.
